Книга Лексика русской разведки. История разведки в терминах - Михаил Алексеев

В 968 г. впервые пришли печенеги на Русскую землю, по свидетельству Ипатьевской летописи, а великий князь киевский Святослав Игоревич был тогда в устье Дуная в Переяславце, где оставался после войны с болгарами. Мать Святослава, княгиня Ольга, со своими внуками заперлась в Киеве. И осадили печенеги город силой великой, было их бесчисленное множество. Древнерусский воевода, по имени Претич, находившийся со своей дружиной на противоположной стороне Днепра, сказал: «Пойдем завтра в ладьях и, захватив с собой княгиню и княжичей, умчим [увезём] на этот берег». И на следующее утро, близко к рассвету, они сели в ладьи и громко затрубили, а люди в городе закричали. Печенеги же решили, что пришел князь с войском, и разбежались от города врассыпную. А Ольга с внуками и людьми вышла к ладьям.

«И видѣвъ же князъ печенѣжьскыи възвратис единъ къ воевод Притичю и реч: “Кто се приде?” И реч ему: “Люе оноя страны”. И ре князь печенѣжьскыи: “А ты князь ли еси?” Он же реч: “Азъ есмь мужъ ег, и пришелъ есмь въ сторόжехъ, а по мнѣ идеть вои бещисленое множьство”»[107].

[Печенежский же князь, увидев это, возвратился один к воеводе Претичу и спросил: «Кто это пришел?» А тот ответил ему: «Люди с той стороны». Печенежский князь спросил: «А ты не князь ли?». Претич же ответил: «Я муж его, пришел в разведку, а за мною идет воинов бесчисленное множество»]. Так сказал он, чтобы припугнуть неприятеля. И печенеги отступили от города, как сообщается в летописи. На самом же деле печенежское нашествие на Киев было отбито не столько хитростью воеводы Претича, сколько с помощью войска, которое он привел с собой на помощь осажденным в городе княгине Ольге и киевлянам с Днепровского левобережья. Множественное число слова въ сторόжехъ употреблялось для обозначения группы вооруженных всадников, выполнявших вышеупомянутые функции. Состав конной группы, направляемой в разведку, мог быть различен: от нескольких человек до нескольких сотен. В последнем случае разведка непременно сопровождалась боевыми действиями, в ходе которых вскрывались намерения противника, выявлялся его боевой состав, расположение войск.

Наиболее подробное описание организации разведки находим в Никоновском летописном своде, когда речь заходит о событиях, предшествовавших Куликовскому сражению. Здесь первоочередное место занимает задача получения информации от направляемых в разведку сторόжей. Вместе с тем говорится и об удавшейся попытке организовать разведку на государственном (великокняжеском) уровне.

По Никоновской летописи, летом 1380 года Мамай переправился «со всеми силами» через Волгу, подошел к устью реки Воронеж и расположил свои кочевья в рязанских «пределах»: «Тогда прииде вѣсть на Москву къ великому князю Дмитрею Ивановичю, яко князь Мамай Воложьскыа орды не у къ тому князь зовется, но великий силный царь, и стоить на Вороножѣ, кочюя во мнозѣ силѣ, и хощетъ на тебе ити ратью»[108]. «И се пакы приидоша иныа вѣсти глаголюще, яко Мамай неложно грядетъ с великою яростiю во мнозѣ силѣ»[109]. О реальности предстоящего нашествия в этом сообщении говорит слово неложно (нелъжьно) — ‘истинно, правдиво, без обмана; действительно, на самом деле’[110].

Вскоре в Москве появляются послы Мамая с требованием уплаты «выхода» (поземельного разового сбора) в том же размере, в каком его собирали при хане Джанибеке: «И абие внезаапу приидоша татарове, послы отъ Мамаа, къ великому князю Дмитрею Ивановичю на Москву просяще выхода, какъ было при царе Азбяке[111] и при сыне Азбякове Чянибеке[112], а не по своему докончанию, какъ рядъ былъ съ нимъ… Онъ же [Мамай] просяще, какъ было при древнихъ царехъ; князь великы же такъ не дааше. Послы же Мамаевы гордо глаголаху, и Мамаа поведающа близъ стояща въ поле за Дономъ со многою силою. Князь велики же вся сиа поведа отцу своему [духовному] Киприану, митрополиту всея Русии»[113].

Следуя рекомендациям митрополита Киприана, Дмитрий отправляет к ордынскому правителю для передачи ему «злата и сребра много» своего посла Захария Тютчева в сопровождении двух толмачей: «Князь великий же Дмитрей Ивановичь послушавъ отца своего Киприана, митрополита всея Руси, и по совету его посла избраннаго на сицеваа дела, именемъ Захарию Тутчева[114], давъ ему два толмачя, умеющихъ татарьский языкъ, и злата и среба много, и отпусти съ нимъ ко царю Мамаю»[115]. Следовательно, претензия Мамая на «выход» в какой-то мере должна была получить удовлетворение. По-видимому, Дмитрий, князь Московский и великий князь Владимирский, пытался закончить дело мирным путем. Вместе с тем, готовясь к войне, князь старался посредством хорошо организованной разведки все время быть осведомленным о действиях и планах неприятеля, иметь достоверные сведения о передвижении его войск.

Дойдя до Рязанской земли, Захарий Тютчев узнал о сговоре Мамая с рязанским князем Олегом и с Ягайлом, великим князем литовским, и направил «тайно» сообщение об этом в Москву: «Доиде же посолъ до земли Рязаньскиа и слышевъ, яко Олегъ князь Рязаньский и Ягайло князь Литовьский приложишася ко царю Мамаю, и посла тайно скоровестника къ великому князю на Москву»[116].

Князь Дмитрий, готовясь к решительной борьбе, сообщил всем русским князьям о нависшей опасности, призывая их соединить свои полки с московской ратью: «Князь великий же по всемъ землямъ посла со смирениемъ и умилениемъ, собираа всякиа человеки въ воинство»[117]. Донесение скоровестника Захария Тютчева имело важное значение, так как вносило ясность в обстановку, обнаруживало планы рязанского князя, литовского короля и замыслы противника. Здесь в слове скоровестник раскрывается мысль о том, что первейшее значение имела скорость и своевременность доставления важных вестей от разведчика к князю.