Книга Дом имён - Колм Тойбин

Орест видел, что люди в деревнях и домах по пути напуганы. Иногда было видно, что тот или иной дом сожжен или разрушен. Если они требовали еды в домах, ее быстро давали; если искали укрытия – что случалось реже, – их пускали поспать в амбар или в овин. Но чем дальше шли, тем обширнее были расстояния между деревнями, а многие дома, которые они миновали, кто-то уже разорил до них. Стражники забирали с собой еду, какую могли, но чаще им не доставалось ничего.

Однажды вечером, после того как они прошли целый день без еды, стражник, который Оресту не нравился, объявил, что пойдет искать дом или лачугу подальше от той дороги, по которой шли все. Вернется до темноты, сказал он, оставляя Ореста и второго стражника на поляне между деревьями, – мол, он ее быстро отыщет на обратном пути.

Орест поспал. Проснулся голодным, уже почти стемнело, но стражник не возвратился. Вышла луна, и Орест заметил, что второй стражник за ним наблюдает. Собрался закрыть глаза и попытаться заснуть – или прикинуться спящим, но решил, что, может, сейчас самое время сесть и поглядеть, не удастся ли разговорить этого стражника: вдруг он объяснит, куда они идут и зачем вообще ушли из дворца. Стражник помалкивал, и Орест задумался, с чего бы начать.

– А он нас найдет в такой темноте? – спросил он наконец.

– Думаю, да, – отозвался стражник. – Луна уже полная.

Оба помолчали, но Орест чуял, что стражнику в тишине бесприютно. Этот человек явно все знает, решил Орест, но никак не мог придумать вопрос, который подтолкнет стражника объясниться.

– Еще далеко? – спросил он тихонько.

– Что?

– Дотуда, куда мы идем.

– Может, несколько дней, – ответил стражник. Они отвернулись друг от друга, словно испугавшись. Ясно, подумал Орест, о чем нужно спрашивать дальше. Он должен спросить, куда именно они идут, но до него дошло, что, спроси он впрямую, стражник не ответит. А если стражник откажется отвечать на один вопрос, другие задать будет труднее. Надо придумать вопрос, на который этот человек нечаянно да ответит, и у Ореста будет намек на то, куда они держат путь.

– Ты мне нравишься больше, чем тот, другой, – проговорил он.

– Он хороший. Просто делай, что он говорит.

– Он начальник?

– Мы оба начальники.

– А кто отдал вам приказы?

Орест понимал, что задал вопрос, ответ на который может иметь значение. Каким бы ни оказался ответ, он может объяснить, что к чему. Стражник вздохнул.

– Сейчас трудное время, – молвил он.

– Для всех? – спросил Орест.

– Наверное, – ответил стражник.

Орест не смог сообразить, что это может значить. Понял, что лучше отбросить всякие предосторожности и задать вопрос, в котором есть слово «отец».

– Мой отец знает, что я здесь? – спросил он.

Стражник поначалу не ответил. Орест едва ли не боялся дышать. Ветра не было – и ни единого звука, даже лая собак или шума других зверей в отдалении. Царила тишина, которую Орест не собирался нарушать.

– За тобой присмотрят, – проговорил стражник.

– Других мальчиков похитили, – сказал Орест. – Мать и Электра забеспокоятся, что меня похитили. И отец.

– Тебя не похитили.

– Я бы хотел обратно свой меч, – сказал он.

– Все будет в порядке, – отозвался стражник.

– Ты уверен, что меня не похитили? – спросил Орест.

– Нет-нет, вовсе нет, – ответил стражник. – Не волнуйся и иди с нами, все с тобой будет как надо.

– Почему мне нельзя вернуться?

– Потому что твой отец пожелал, чтобы ты пошел с нами.

– Но где он?

– Скоро увидишь его.

– А маму?

– Всех.

– Почему мы идем пешком?

– Брось задавать вопросы и спи. Скоро со всеми увидимся.

Орест уснул и проснулся от их голосов – тихих, встревоженных. Лежал, совершенно не двигаясь, слушал, как стражник, который уходил, говорит, что не нашел никакой еды, совсем никакой, лишь заброшенные дома без признаков жизни, пустые кладовки, никаких животных в полях. Но это не худшее, сказал он. Кто-то отравил колодцы. Он столкнулся с солдатом, у того двое напарников отравились. Стражника предупредили, чтоб не пил ни из каких колодцев. А потому вернулся он не только без еды, но и без воды.

– Кто отравил колодцы? – спросил второй стражник.

– Они думают, что селяне – те, что прячутся выше в горах, но никого пока не нашли. Нет времени искать.

Один из стражей встряхнул Ореста – тот притворился спящим.

– Надо идти, – сказал он. – У нас нет ни еды, ни воды, но идти надо. Найдем что-нибудь по дороге.

Орест захотел пить еще до того, как подались в путь. Даже капля воды – другое дело, думал он. Пытался вообразить себе день, который ждал его впереди, поделив его на шаги. Сколько шагов предстоит сделать за день? Пытаясь отвлечься, он воображал, что впереди всего десять шагов – и будут питье и отдых. А затем, после тех десяти шагов, воображал, что еще всего десять.

Примерно через час он уловил запах чего-то гниющего. Поглядел на своих стражей – те зажимали носы. Вонь нарастала, и Орест заметил два тела: мухи гудели над ними, лежащими рядом на дороге, плотью пировали стервятники. По одежде Орест решил, что эти двое – из людей, что шли ко дворцу, из тех, кто останавливался обменяться вестями с его стражниками, те люди казались время от времени почти спокойными и уверенными. Орест и стражники подошли совсем близко к покойникам, и вонь была столь невыносимой, что все трое ускорили шаг, но Орест успел глянуть в лица тем трупам: глаза широко распахнуты, рты искривлены, словно эти люди кричали или вопили, когда умирали. Пройдя мимо, ни один из троих не обернулся.

Орест чуял, что его спутники как никогда прежде стремятся вперед. Он понимал, что в любом случае прикорнуть тут негде совсем: жилье сделалось редким, а земля – еще бесплоднее.

Он размышлял – лишь бы усмирить отчаянную жажду, а следом и голод, между припадками слабости, когда казалось, что не пройти ему дальше, – почему он не ценил полнее дни, когда был свободен и мог бродить по дворцу. Жалел, что матери нет рядом – или где-то поблизости, чтобы можно было прийти к ней и лечь подле.

Когда они остановились, измотанные, стражники вроде бы едва желали двигаться дальше. Сели на землю, угрюмо вперившись вперед. Всё вокруг – тишина, прерываемая лишь треском сверчков, да из-под камней к другим прибежищам сновали ящерицы.

В тот же день, когда тени стали длиннее, они заметили в отдалении дом. К тому времени Орест дрожал так, будто замерз, и цеплялся за стражника; двигались медленно. Оресту казалось, что у него распухает язык. Мальчик одержимо сглатывал любую слюну, какая осталась во рту, но ничегошеньки не было, рот пересох совершенно, а от глотаний саднило горло.