Книга Искушение леди - Кэти Максвелл

Он знал, чего она хочет, пусть даже она сама не отдавала себе в этом отчета. Она слепо и безрассудно вверила себя ему. Его язык коснулся ее языка, а потом начал повторять движения рук. Ноги отказывались держать ее. Он прижал ее к стене, и она шестым чувством угадала, что он достаточно силен, чтобы с легкостью держать ее и самому получать удовольствие.

Его палец скользнул внутрь нее. Дебора сдавленно ойкнула, прерывая поцелуй. Она запрокинула голову назад, а он снова нащупал сокровенный источник ее удовольствия и принялся поглаживать.

Она не должна позволять ему так обращаться с собой.

Но она не могла запретить ему делать то, что он делал.

Ее супруг никогда не прикасался к ней таким образом. Она вздрагивала всем телом, когда на нее одна за другой накатывались волны наслаждения, которое, как она подозревала, действительно существует, но которое до сих пор оставалось ей недоступным.

Она застонала, не в силах более сдерживаться…

– Да, Роальд, ты что-то сказал? В последнее время я плохо слышу.

Дебора расслышала голос миссис Франклин сквозь туман удовольствия, окутавший ее густой пеленой. Должно быть, повариха где-то совсем рядом, быть может, у самой лестницы!

Паника позволила Деборе прийти в себя. Она съежилась, боясь, что их увидят, и мистер Алдерси обнял ее за плечи.

– Ш-ш, тише, – прошептал он ей на ушко.

– Нет, мама, я ничего не говорил, – откликнулся ее сын. Судя по голосу, он находился в гостиной.

– Странно, я готова поклясться, что ты что-то сказал мне. Ладно, не обращай внимания. Ты погасил огонь в камине?

– Да, мама.

– Очень хорошо. Я прибрала в кухне и теперь готова отправиться на боковую. Пойдем.

Первая ступенька лестницы жалобно скрипнула под ее тяжелыми шагами.

Мистер Алдерси схватил Дебору за руку и увлек ее за собой. Они успели добраться до ближайшей спальни и закрыть за собой дверь, прежде чем миссис Франклин с сыном поднялись достаточно высоко, чтобы их заметить.

Дебора испытала невыразимое облегчение, как, должно быть, и он. Они упали в объятия друг друга. И вдруг Тони начал беззвучно хохотать. Его смех был столь заразителен, что она не могла не присоединиться. А потом он снова начал целовать ее.

Каким-то образом он ухитрился подвести ее к кровати, наличие которой она отметила краешком сознания. Дебора опустилась на нее, а мистер Алдерси ловкими пальцами принялся расстегивать крючки и застежки на ее платье.

Комната была не ее!

Над кроватью распростерся чудесный балдахин. В камине жарко пылал огонь, а на прикроватных столиках таинственно мерцали свечи в сверкающих медных канделябрах. Тревожная догадка пронзила Дебору, как удар молнии. Она вбежала в его комнату! Дебора предприняла отчаянную попытку прийти в себя и воззвать к голосу рассудка.

– Пожалуйста… – начала было она, но он закрыл ей уста поцелуем, оборвав протестующий возглас. Ну почему она не может сохранить ясность мышления, стоит ему поцеловать ее? Вкус его губ был столь же пьянящим, как и вино за обедом, которое до сих пор играло у нее в крови.

И вдруг он опустил руки на ее грудь.

Он обхватил ее, приподнял… Жаркие, пылкие губы мистера Алдерси пахли вином и обещанием. Большими пальцами рук он нежно приласкал набухшие бутоны ее сосков. Ей было хорошо, когда он делал так. Очень хорошо.

Он принялся медленно опускать ее на постель.

– Еще один маленький поцелуй, – негромко промурлыкал он.

Она знала, чего он хочет на самом деле.

Впрочем, и сама Дебора хотела того же.

Но даже сейчас ее тело не хотело отрываться от него. Легкое прикосновение его бакенбард вызывало у нее сладостную дрожь. И она изнемогала от желания снова ощутить его прикосновение – как он сделал это там, в коридоре. Ее тело умоляло закончить то, что он начал. Медленно, но твердо он опустил ее на покрывало…

Дебора вдруг выскользнула из-под него. Что она делает?

– Подождите! Мы не можем этого делать. Это дурно.

Он опустил взгляд на кровать, словно удивляясь, что ее там нет. Потом нахмурился.

– Дурно? Не вижу в этом ничего дурного.

– Нет, мы не будем этим заниматься. – Корсаж ее платья сполз вниз, обнажая изящную хлопчатобумажную сорочку с глубоким вырезом. Она встала и запахнула платье на груди, чувствуя себя ужасно глупо. – Прошу простить меня. Я ввела вас в заблуждение. Я не могу… – Она умолкла, пытаясь подобрать верное слово. – В общем, вы понимаете.

Мистер Алдерси улыбнулся. Лежа на кровати, он являл собой воплощенное искушение.

– Нет, я ничего не понимаю.

– Понимаете, и еще как! – горячо воскликнула она. Она бы непременно бросилась бежать, но он запер дверь и встал у нее на пути.

Дебора попыталась обойти его. Он снова загородил ей дорогу. Святой Боже, даже волосы ее пребывали в полнейшем беспорядке. Заколки больше не удерживали их, и тяжелая грива волной упала ей на плечи.

Впрочем, и его прическа изрядно растрепалась, придав ему озорной, мальчишеский вид. А рубашка выбилась из бриджей. Это она вытащила ее, когда в коридоре стонала и извивалась от желания, требуя большего.

Горло ее перехватил спазм, и она с трудом выговорила:

– Я не виню вас в том, что вы приняли меня за женщину легкого нрава. Я вела себя, как распутная особа, и вполне отдаю себе в этом отчет. Но я не такая, какой вы меня считаете. Нет, у меня прекрасная репутация. Люди меня уважают.

– Я тоже вас уважаю.

Она вгляделась в его симпатичное лицо и отрицательно покачала головой.

– Вы хотите затащить меня в постель.

– Но это вовсе не означает, что я вас не уважаю.

Эти слова, прозвучавшие вполне искренно, и веселые смешинки в его глазах застали ее врасплох.

Впрочем, тот факт, что он смеется над ней, да еще и получает от этого удовольствие, привел ее в ярость, и Дебора как щитом постаралась укрыться своим гневом.

– Доброй ночи, сэр. Надеюсь, мы с вами никогда более не увидимся. – Надменно бросив ему в лицо эти высокопарные слова, она шагнула к двери, но что-то помешало ей уйти.

Обернувшись, Дебора увидела, что он схватил подол ее юбки и крепко держит. Она нахмурилась.

– Отпустите мое платье.

Он опустился на кровать. Ей не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

– Только после того, как скажете, чем я вас оскорбил.

Она демонстративно поджала губы, не желая признаваться в собственной глупости.