Книга Жили два друга - Геннадий Семенихин

«Какой же ты чудак, – думала она о Демине с улыбкой. – Целыми днями носишься по аэродрому и не видишь, что делается на земле, будто не по ее поверхности шагаешь. Если бы ты знал, как жду я тебя каждый раз из полета и волнуюсь, словно я и сама с тобой под зенитным огнем. Такой близкий и такой далекий человек, ничего не видящий, кроме своего самолета».

Учеба на аэродроме шла своим чередом. Ранние подъемы и поздние отбои, круглый день рев взлетавших и садящихся ИЛов, треск зеленых и красных ракет над накатанной взлетно-посадочной полосой, короткие очереди проверяемых на стоянках пулеметов и пушек, предельно сжатые команды по радио.

В последние дни подполковник Заворыгин увеличил количество полетов: по три, а то и по четыре раза приходилось экипажам стартовать с твердого, высушенного зноем поля. Наши войска наступали, и подполковник Заворыгин с ракетницей за голенищем сапога пружинистым шагом расхаживал по летному полю, поторапливая летчиков, техников, механиков. Серые его глаза из-под козырька новенькой летной фуражки смотрели на мир дерзко и весело. Так и казалось, не знает он, куда девать переполнявшие его силы.

– Живее, живее, мои мушкетеры! – бодро покрикивал он. – Помните крестьянскую поговорку: утро вечер кормит. Больше сделаете с утра, приятнее будет встречать закат и не стыдно за прожитый день.

И летчики торопились. В полку все шло своим чередом: выходили боевые листки, проводились разборы тренировочных полетов, по вечерам в сельском клубе гремел движок кинопередвижки. Каждое утро в штабе полка вывешивались свежие оперативные сводки, и агитаторы разносили по эскадрильям пачки дивизионной газеты. Всем уже было известно, что до отправки полка на фронт остались считанные дни. И вот в это самое время, когда Демин, приняв от Заморина рапорт о готовности материальной части, проверял ее исправность, на стоянку прибежал весь белый как полотно Рамазанов и не своим голосом завопил:

– Товарищ лейтенант, беда! Там Зарема разбился.

– Как?! – отчаянно закричал Демин.

Моторист замахал руками.

– Да не совсем разбился, не насмерть… просто полез на самую высокую ветку и упал. За яблоками полез и упал.

В минуты опасности и непредвиденных событий, требовавших срочных решений, Демин быстро умел брать себя в руки.

– Перестань орать! – рявкнул он на моториста. – У тебя никогда рот не закрывается. Веди нас к тому месту. Василий Пахомович, за мной.

Зарема лежала под яблоней. По бледному лицу градом катились капли пота, губы были стиснуты от боли.

У ее ног валялись три крупных розоватых яблока.

– Уй, как больно, товарищ командир, – простонала она, доверчиво глядя на склонившегося над ней Демина. – Такая глупость, такая глупость, что хуже и не придумать. Пороть меня розгами за это надо.

У Деминэ дрогнул голос и потеплели глаза.

– Не надо сейчас этих самообвинений. Ты не волнуйся, Магомедова. Сейчас же вызовем доктора.

– Какого? – простонала девушка. – Неужто полкового? Нашего майора Честеренко Терентия Терентьевича?

– Ну да, его.

– Не делайте этого, товарищ лейтенант, – жалобно простонала Зарема. – Или вы не знаете, что наш полковой доктор прописывает всем больным только два лекарства: аспирин или капли датского короля? Он же глазник по профессии, а здесь хирургическое. Если вы ему скажете, он меня быстро запрячет в какой-нибудь самый близкий госпиталь, чтобы сложить с себя ответственность. И прощай наш дорогой штурмовой авиационный полк. А я не хочу! Никуда не хочу из вашего экипажа уходить. Поняли? – И она вдруг заплакала. Слезы потекли по ее бледному лицу. Ей было стыдно, и она косой закрывала глаза.

Заморин, не выносивший женских слез, переминаясь с ноги на ногу, сказал:

– Давайте пожалеем девчонку, товарищ командир. Хоть и непослушная, а давайте пожалеем. Ведь если попадет в госпиталь, отчислят из полка. Как пить дать отчислят. А девка серьезная. Работает на матчасти справно. И характером всем нам приглянулась.

– Где у тебя болит, Зарема? – спросит Демин.

– Правая нога, товарищ лейтенант… коленка.

– Ну крепись.

Демин опустился на колено и осторожно снял с нот девушки франтоватый сапог.

– Чулок я сама сниму. Отвернитесь, товарищ лейтенант, – смущенно попросила оружейница. Колено у нее не кровоточило. Белая кожа была содрана, и на чашечке виднелся огромный синяк. Демин пощупал кость в одном, другом, третьем месте.

– Здесь болит? А здесь? А здесь?

– Нет, товарищ лейтенант. И здесь нет. А здесь самую чуточку, – покорно отвечала Магомедова. Демин выпрямился и спокойно встретил вопросительный взгляд механика.

– Ясное дело, Василий Пахомович. Типичный вывих.

Попробуем без помощи эскулапов обойтись. Меня в родной Касьяновке сосед дядя Тихон обучил такие вывихи ликвидировать. Я даже своей сестренке Верке вправил однажды коленку. Это делается вот так. – Демин наклонился, взял за щиколотку ногу девушки и с силой дернул на себя.

– Уй! – простонала она, когда первая волна боли обожгла ногу. – Даже в глазах потемнело.

– Василий Пахомович, сходите на стоянку, кликните Пчелинцева – надо и с ним создавшуюся ситуацию обсудить, – сказал Демин.

Как только механик ушел, Демин присел на траву и осторожно провел ладонью по ее опухшей коленке.

– Бедная девочка, – пожалел он.

Зарема приподнялась на локтях, остановила на нем удивленные глаза.

– Это вы сказали, товарищ командир?

– А кто же? Третьего здесь нет.

– Странно.

– Почему странно?

– Вы такой всегда строгий. И вдруг…

– Мне же тебя жалко… не веришь? – он снова назвал ее на «ты», и это было проявлением нового к ней отношения. Она не успела откликнуться. Позади послышался топот. С зажатой в руке пилоткой подбежал Пчелинцев. Его глаза встревоженно остановились на девушке. Переведя дыхание, сержант быстро проговорил:

– Заремочка, как ты пострадала? Двенадцать чертей и одна ведьма посрывали бы эти недозрелые яблоки. Товарищ командир, я уже все знаю. Спасибо вам за правильное решение… ее ни в коем случае нельзя в госпиталь, иначе наш экипаж ее потеряет, а она…

– Да успокойся, Леня, – перебила его девушка, – и как можно меньше паники. Товарищ командир применил жесткую хирургию, и, кажется, мне сейчас легче.

Я даже попробую при вашей помощи подняться. – И она благодарно посмотрела на лейтенанта.

– Да, да, время не ждет, – отводя глаза, сказал Демин, – беритесь за наши шеи и скачите на здоровой ноге к стоянке. Целый день будете сидеть у самолета.

Пушки и пулеметы как-нибудь сами зарядим. А пищу для вас из столовой вот он, сержант, будет доставлять.

– Да я для нее целую столовую приволоку! – горячо воскликнул Пчелинцев.