Книга Ночная книга (сборник) - Милорад Павич

Итак, рассказывали, что в Эстремадуре есть один дом, перед входными дверями которого находится лестница любовного страха, имеющая, подобно стремянке, две стороны. Если женщина или мужчина поднимались по лестнице вверх с любовным страхом в сердце, их страх возрастал до восьмой ступеньки, то есть до площадки перед входной дверью. Если из-за этого страха тот, кто поднимался, не хотел входить в дом, то он (или она) делал несколько шагов по площадке и спускался вниз уже по другой стороне лестницы, причем страх сначала уменьшался, а потом совсем исчезал. Говорили, что ступеньки лестницы были просто имитацией гаммы, которую каждый, кто почувствует любовный страх, мог мысленно пропеть снизу вверх: до-ре-мифа-соль-ля-си-до, и тогда страх достигнет высшей точки, а потом, стоит только начать петь гамму от верхнего тона к нижнему, он начнет уменьшаться и в конце концов пропадет совсем…

Когда Архондула решила оставить музыку, она села за рояль и заиграла гамму снизу вверх, ей пришлось сыграть две октавы, и только на третьей октаве страх от принятого решения достиг своего апогея. Тогда она сыграла гамму сверху вниз: до-си-л-ясоль-фа-ми-ре-дo – и захлопнула крышку. Она навсегда убила в себе страх перед музыкой.

Завершив таким образом свою музыкальную карьеру, Архондула обратилась к вещам более практическим и надежным, заниматься которыми можно было без особого риска. Она поступила на работу, а на досуге стала все чаще и чаще думать о завещании своего деда.

«Может быть, он имел в виду, что я использую драгоценности для покупки дома», – предположила она и стала искать себе что-нибудь подходящее. Хлопоты, связанные с покупкой недвижимости, стали причиной нового приятного знакомства. Некая Агата была в такой же степени несостоявшимся архитектором, в какой Архондула – несостоявшимся музыкантом. Это обстоятельство и послужило основой их сближения.

Агата была готова и, главное, способна помочь Архондуле при покупке дома.

– Ищи дом для того, с кем будешь жить, – сказала она новой подруге.

Архондула была не слишком везучей в любви. После двух-трех ничего не значащих ухаживаний она все еще оставалась девушкой. Когда ее охватывало желание, она клала себе под платье зеркальце, чтобы приворожить суженого, но в ее жизни ничего не менялось.

Вечерами, вместо того чтобы в мыслях рисовать проект дома и расставлять мебель, она все чаще мечтала о мужчине, именем которого можно было бы умываться каждое утро. Но нравилась она в основном старикам.

«В конце концов, я могу жить в своем доме и без посторонней помощи, – подвела она итог своим размышлениям, – я могу и одна отражаться в зеркале те полчаса в день, которые на это трачу».

Архондула считала, что важнее подсчитать количество окружающей человека ненависти, чем количество окружающей его любви. Ненависть она умела подсчитывать точно. После таких подсчетов она спокойно спала три ночи с одной и той же улыбкой на лице.

Подруги взялись за поиски дома вместе. Агата оказалась приятной спутницей. Они путешествовали по островам Средиземного моря и разглядывали дома, выставленные на продажу. Заодно Агата занималась некоторыми своими делами, которые умела отлично организовывать. На самом деле она все еще любила свое неосуществленное призвание, как любят петь люди, лишенные слуха. Она придумывала невероятные конструкции, дома из стекла, залы, устланные тройным слоем ароматов вместо ковров, подводные дворцы и т. д. Она знала толк в изысканных изделиях из дерева и в мудро вытесанных камнях. Она была поклонницей архитектуры Гауди и в еще большей степени поклонницей его интерьеров. В Барселоне она пыталась купить для Архондулы что-нибудь из его вещей, но это ей не удалось. О пребывании Агаты в Испании свидетельствуют оставшиеся письма о Гауди, отправленные по электронной почте Архондуле, которая сбросила их в интернет, озаглавив: «Конюшни Гауди» и «Спальни Гауди».

– Пусть читают, кому это нравится, – сказала Архондула Агате, – мне достаточно крыши над головой и ключа в замке. А все остальное – глупости.

Иногда с Агатой происходило что-то странное. Архондула замечала, что время от времени она начинает говорить с трудом. Причем это не было заиканием. Агата растягивала некоторые слоги, как будто бы кривлялась, но делала это неосознанно. Она говорила нараспев, как певчий в греческой церкви. А иногда эта манера напоминала дикцию актеров японского театра Но. Как-то раз Архондула даже спросила подругу, почему она не говорит нормально и что вообще это значит. Агата не смогла ответить. Она думала, что говорит так же, как все. Архондула поняла, что ее приятельница не знает о своем речевом дефекте.

Надо сказать, что такое растягивание слогов в разговоре особенно явно проявлялось тогда, когда Агата находилась в компании. Чем больше людей собиралось вокруг, тем сильнее у Агаты проявлялась ее странная особенность. Как будто бы каждому, с кем она говорила, должны были достаться от нее слоги или фразы, произнесенные нараспев. В большинстве своем люди не обращали на это внимания, но были и такие, которые вдруг замолкали, с удивлением смотрели на Агату, глубоко задумывались или даже уходили.

* * *

Дела, связанные с покупкой дома, шли медленно, но успешно.

Время от времени Агата выдумывала что-нибудь необычное.

Однажды она услышала об архитекторе, который проектирует новые дома для жителей одной деревни, пострадавшей от землетрясения. Деревня находилась где-то на севере Балкан. В каждом доме там гнали собственную ракию. По ее вкусу – особому в каждом доме – можно было узнать все о самом хозяине, об остальных домочадцах, об их образе жизни и склонностях.

Принимая во внимание разный вкус ракии, архитектор Куцина – таково было его имя – проектировал разные здания. Каждому хозяину он построил особенный дом, в зависимости от вкуса, крепости и цвета напитка, который тот изготовлял и употреблял.

Само собой разумеется, о таких заумных вещах Архондула не захотела и слушать.

Как-то раз Агата оставила своей подруге на автоответчике сообщение о том, что этим летом на греческий остров Гидра приедет один знаменитый мексиканский архитектор. Агата собиралась ехать туда, чтобы попытаться договориться с ним о встрече, потому что, возможно, этот архитектор сможет предложить Архондуле то, что она хочет. В момент разговора Агата находилась в Ларнаке, а Архондула у себя дома, в Лимасоле. Архондуле с трудом удалось разобрать сообщение, потому что Агата очень сильно растягивала некоторые слоги. Пленку пришлось прослушать несколько раз.

В конце концов она поняла, что Агата предлагает ей встретиться в аэропорту в Ларнаке 22 мая 1999 года, чтобы оттуда в 21.45 вылететь в Афины, а потом на «Летящем дельфине» доплыть до Гидры.

Однако Архондула опоздала на самолет, а так как встреча с архитектором уже была назначена на определенное время, Агата полетела из Ларнаки одна, в надежде, что подруга вылетит следующим рейсом и присоединится к ней уже на Гидре.

Но все сложилось иначе. Самолет, в котором летела Агата, разбился, и ни одного пассажира не осталось в живых. Архондула узнала об этом прямо в аэропорту и, ошеломленная, вернулась домой. Она машинально включила автоответчик и сразу же услышала голос своей подруги. Это было уже известное Архондуле сообщение, в котором Агата договаривалась о встрече в аэропорту 22 мая 1999 года. Архондула сидела, слушала, и ей казалось, что у нее нет тела.