Книга Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942) - Владимир Хазан

А делать будете только то, что по холодному и спокойному расчету целесообразно и полезно. Даже кипятиться будете по холодному расчету. Так надо.

Риторическое заострение – «кипятиться будете по холодному расчету» – было чрезмерным, как кажется, даже для эсеровского дисциплинарного устава. Впрочем, для самого адресата подобная риторика отнюдь не звучала чуждо или раздражающе – партнеры говорили на одном языке. Именно понимание этого обстоятельства, подчеркнем еще раз, водило рукой Рутенберга. В письме он беседовал с единомышленником, втолковывал ему то, что, сложись ситуация иначе, Жаботинский сам не преминул бы объяснить кому-то третьему – поэтому любые директивные перегибы и увлечения были здесь и извинительны, и, так сказать, корректны.

Пожалуй, ни с кем другим из того круга, который принято называть соратниками, единомышленниками и друзьями, Рутенберг не позволял себе такой доверительной откровенности, как с Жаботинским. Их переписка, хорошо представленная в RA и в Jabotinsky Archives (Jl), свидетельствует об этом достаточно красноречиво. Душевно-человеческая близость усиливалась пусть не полным, но все-таки ощутимым сходством политических позиций и ключевых концепций строительства еврейского государства, не идентичыми опять же, но во многом сотрудничающими формами и способами решения проблемы межнациональной арабо-еврейской распри, вообще – близкими по духу подходами к многообразному спектру происходящих в Палестине событий.

При всем том, что Рутенберг был «центрист» и в Эрец-Исраэль за ним закрепилась репутация человека надпартийного (a man above party), стремившегося занять место в стороне от борьбы, «над схваткой», знавшие его люди подчеркивали преобладание в нем ориентации Жаботинского («правых», ревизионистов), нежели противоположного ему по взглядам лидера рабочей партии, «левых» («мапайников») Бен-Гуриона (Dikovskii 1986: 68-9). В 1934 г. Рутенберг предпринял попытку их, Жаботинского и Бен-Гуриона, примирить (см., напр.: Schechtman 1961, И: 247-51), – не его вина, что достигнутое соглашение не было одобрено референдумом Гистадрута (профсоюза).

Позднее, в 1939 г., Рутенберг поддержал деятельность подпольной вооруженной организации ЭЦЕЛ (Irgun tzvai leumi – Национальная военная организация; создана весной 1931 г.), давал на нее деньги (Shaltiel 1990, И: 518). 19 мая 1939 г. он должен был встретиться в Хайфе с руководителем ЭЦЕЛа Д. Разиэлем, арестованным в аэропорту Лода в тот момент, когда он собирался вылететь на эту встречу (Sefer toldot Hahagana 1954-64, III/l: 57; Niv 1965-80, II: 237). Встречу инициировал сам Рутенберг через два дня после публикации Белой книги М. Макдональда, опасаясь, что она вызовет у ЭЦЕЛа законное негодование и приведет к яростному террору против англичан.

Разиэль летел на самолете, принадлежавшем компании Хеврат ха-хашмаль и специально присланном за ним Рутенбергом. Занимая в это время (вторично) пост председателя Ва’ад Леуми, Рутенберг был заитересован в том, чтобы действия ЭЦЕЛа против англичан не переходили определенной черты – об этом он и хотел договориться с Разиэлем. Самолет за главой ЭЦЕЛа был послан, чтобы избежать многочисленных проверок на дорогах, пока тот добирался бы на машине из центра страны до Хайфы и рисковал быть арестованным английской полицией.

Встреча Рутенберга и Разиэля все-таки состоялась. Произошла она через некоторое время в иерусалимском отеле King David, куда по просьбе Рутенберга англичане доставили Разиэля. Рутенберг полагая, что при всех тяжелейших условиях, в которые мандатные власти поставили еврейский ишув в Белой книге, Великобритания в целом играет важную роль в борьбе с гитлеровской Германией, и сейчас не время сводить с ней счеты. Разиэль ответил согласием.

Некоторые из биографов Рутенберга считают, что его политический центризм был связан с усталостью и разочарованием от участия в общественной жизни. Это было своего рода сильнейшей реакцией на революционное прошлое, раскаяние в нем. В результате в Палестине произошло как бы естественное ослабление бурления крови в жилах: принятие политических решений давалось с величайшим трудом, отсюда – сосредоточение в основном на прагматической, деловой стороне и почти полное забвение «словаря политической жизни» (vocabulary of political life) (Lipsky 1956: 127). Центризм Рутенберга, пишет тот же автор, позволял разным политическим силам держать его в своем резерве как «темную лошадку», которую можно будет использовать в подходящий момент.

Если это и так, то следует сказать, что «центристская» позиция оказалась по-своему далеко небезуязвимой, поскольку вызывала двойной огонь – и слева, и справа. Если непростые отношения с «левыми», мапайниками и сионистской Экзекутивой (Вейцманом и пр.) объяснялись тем, что Рутенберг не мог смириться с их чрезмерно уступчивой и соглашательской политикой, то «правые» нередко упрекали его за то же самое, но с более радикальных позиций. Поэтому стремившийся к некоей политической уравновешанности и сбалансированности, в особенности в роли председателя Ва’ад Леуми (Национальный комитет – высший исполнительный орган еврейского ишува в подмандатной Палестине), Рутенберг нередко становился объектом беспощадной критики с обеих сторон.

В бурную политическую жизнь было вовлечено едва ли не все взрослое население ишува. При этом резкость высказываний в жарких спорах никого не смущала – дипломатическая сдержанность и изысканные манеры приживались в Палестине с трудом. Временами нелицеприятная критика исходила от людей, по-житейски крайне Рутенбергу симпатичных – крайне незаурядных лично и социально. Так, принадлежавший к «правому» лагерю известный адвокат и общественный деятель доктор Авраам Вейншал (1893–1968), обозревая годовой срок пребывания Рутенберга на посту председателя Ва’ад Леуми, атаковал его в довольно острой статье, хлестко названной «Живой мертвец» («Hamet ha-hay»):

Подводя ныне итоги , мы с горечью констатируем, что Рутенберг знаменует собой силу Еврейского агентства, его обширные возможности. Больше того, неотъемлемую анти-сионистскую часть этого агентства. Вместо того, чтобы быть идеей живого и автономного ишува, г-н Рутенберг олицетворяет сегодня закулисные переговоры и уступки. Вместо того, чтобы его имя обрело связь с финансовой самостоятельностью , оно связано сегодня с фондом помощи – тема, о которой даже неприятно писать. Китайская стена, отделяющая Ва’ад Леуми от ишува, атмосфера секретности, которая заполнила образовавшийся здесь вакуум, – все это также связано с именем Рутенберга. Выясняется, что рутенберговская эпоха была довольно плачевной (Weinshai 1930).

Попытки «центриста» Рутенберга найти выход из глубоких противоречий политической жизни ишува далеко не всегда приносили желаемый результат. Временами складывались ситуации, когда критиковавший «левых» за уступчивость англичанам, Рутенберг, с точки зрения «правых», проявлял ничуть не меньшую слабость и политическую аморфность. Показательно в этом смысле отношение к нему Жаботинского после публикации англичанами Белой книги (июль 1937)21, в которой, на основании выводов королевской комиссии под председательством В.Р. Пиля, принципиально был одобрен план раздела страны на два государства – еврейское и арабское. Посетивший Палестину в августе– октябре 1937 г. Д. Кнут так рассказывал в «Альбоме путешественника» (1938) о том, какую крошечную территорию получали евреи в результате этого дележа: