Книга В поисках четвертого Рима. Российские дебаты о переносе столицы - Вадим Россман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доля столичной экономики в отношении к ВНП в странах БРИК следующие: Пекин составляет всего 3,1 % ВНП Китая, Бразилиа – 3,75 % ВНП Бразилии. Даже если мы возьмем весь большой Дели с пригородами, который значительно превосходит столицу Нью-Дели, его доля в национальной экономике составит всего 4,9 % от индийского ВНП. В то же время доля Шанхая в экономике Китая – 4,5 %, доля Сан-Паулу и Рио в Бразилии – соответственно 12,26 и 5,54 %, доля Мумбая в экономике Индии – 5,5 %. Таким образом, ни одна столичная экономика не составляет даже 10 % национальной экономики стран БРИК и экономические функции распределены по стране гораздо более равномерно.
Важно отметить, что в Индии и Китае столицы не являются местом самых высоких доходов населения. Доходы на душу населения в Шанхае выше, чем в Пекине, в Гоа или Кандагаре – значительно выше, чем в Нью-Дели. В Бразилиа доходы несколько выше, чем в Сан-Пауло и Рио, но вполне сопоставимы с ними, особенно учитывая более высокую стоимость жизни (бразильская столица занимает 33 строчку в рейтинге самых дорогих городов). К тому же по ВНП на душу населения Бразилиа уступает некоторым небольшим городам, например, городу Каскалхо Рико (Cascalho Rico)[21].
Учитывая рост столицы и идущие процессы дезурбанизации в российском национальном масштабе [Толкователь, 2012], целесообразно привести данные по росту нестоличных городов в тех европейских и азиатских странах, которые мы обсуждали в предыдущих параграфах. В противоположность ситуации демографического роста Москвы на фоне убыли и экономического падения в других крупных и средних городах России, в этих европейских и азиатских странах многие крупные и мелкие города растут гораздо быстрее столичных.
Так все 8 главных городов Англии показывают достаточно солидный прирост населения с 2000 года. Например, Манчестер за последние 10 лет вырос на 19 %. Темп роста населения в Ньюкасле – 5 % [The Economist, 2012]. Во многом сходную ситуацию мы наблюдаем во Франции. С 1999 по 2012 год Марсель стабильно рос на 2 % в год. По темпам роста Марсель, правда, несколько опережает Тулуза, один из самых быстрорастущих городов в Европе. Еще быстрее растет небольшой Монпельер. В Японии темпы роста Фукуоки – 4,4 % (средний годовой прирост в Токио с 1999 года – 0,77 %).
Китайская стратегия на сегодняшний день направлена главным образом на развитие внутренних районов страны, которые противопоставляются прибрежным городам, где растут цены, скученность и классовое неравенство. В Чэнду, столице провинции Сычуань, развивается наземный и воздушный транспорт, связывающий город с приморскими провинциями и другими странами. Именно здесь, в глубинке, концентрируется китайский хайтек, в том числе и такие отнюдь не заштатные фирмы, как Cisco и Dell. Чунцин становится городом нового типа, центром внутренних провинций Китая. В международные промышленные и экономические центры вышли такие города, как Тяньцзинь, Далянь, Циндао, Наньцзин, Сучжоу и многие другие. Достаточно сказать, что на четырнадцать из китайских городов второго плана (second tier cities) – из этого списка исключены помимо Пекина и Шанхая также Гуанчжоу и Шэньчжень – приходится 54 % импорта из США (U.S. Commercial Service, 2011).
В Индии стремительно развиваются Бангалор (где базируются гиганты хайтек, такие как Infosys и Wipro), Ахмедабад (душевые доходы в этом городе в два раза больше, чем в остальной Индии) и Ченнай (где только в 2012 году было создано 100 тысяч рабочих мест). Ключевые индустрии Индии – производство промышленных товаров, программного обеспечения и развлечений – базируются в этих городах.
В большинстве развитых стран, и во многих развивающихся сегодня, особенно быстро идет рост именно «городов второго уровня» (second tier cities), которые значительно опережают по своей динамике столичные и приматные города. Наиболее примечательными примерами таких динамично растущих городов, которые стали предметом особого внимания экономистов и политологов помимо уже перечисленных, являются Сиеттл в США, Кампинас в Бразилии, Оита в Японии и Куми в Корее [Markusen, 1999].
Это сравнение с Россией можно сделать более точным и широким, если мы обратимся к уже упомянутому нами закону Зипфа. Если для стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития (в это число входят помимо большинства европейских стран Турция, Япония, Корея, Чили, Мексика, Израиль, Австралия, США и Канада) и для 28 переходных экономик медианная величина соотношения между населением городов второго уровня (second tier cities) и величиной, которую предсказывает закон Зипфа, составляет 0,98 (что удовлетворяет этот закон), то в России эта величина составляет всего 0,54 [World Bank, 2005; Nieuwkoop, 2012]. То есть Россия отстает от средней страны из этой группы по уровню централизации и концентрации урбанистической сети за счет ее унифицированности почти в 2 раза. Несколько примеров таких стран – США, Франция, Китай и Польша – отражены на рис. 5a – d.
Закон Зипфа «соблюдается» даже в очень централизованных Японии и Франции. Урбанистическая иерархия этих стран, как показали в своем исследовании большого отрезка истории этих государств Джонотан Итон и Цви Экстейн, только весьма незначительно отклоняется от этого закона, а крупные и мелкие города в них росли и растут единым темпом [Eaton, Eckstein, 1994; Brakman, Garretsen, Marrewijk, 2001: 202]. Несколько не хватает крупных городов в Великобритании, которая ближе в этом плане к России (см. рис. 5e, f), однако такая ситуация отчасти оправдывается положением Лондона в качестве донора страны и столицы мира или во всяком случае одного из трех важнейших глобальных городов.
Экономисты подчеркивают, что причины подобных вариаций чаще всего следует искать не в области экономической географии (транспортные расходы и экономика масштаба), а в области политической экономии, в наследии плановой экономики, а также в уровне политических свобод, измеряющихся индексом Гастила.
Несмотря на все приведенные факты, было бы неверно и несправедливо считать уровень централизации России и характер диспропорций между городами совершенно уникальными в мировой практике. В строгом географическом смысле Москва не входит в число моноцефальных государств, то есть таких государств, где более 20 % городского населения проживает в одном доминирующем городе (хотя Москва, взятая с ее фактическим населением вместе с Московской областью, приближается к этому показателю). Но подобная ситуация моноцефальности наблюдается в странах с совершенно другими тенденциями рождаемости, с другой плотностью населения, с несопоставимой площадью государств. Большинство из этих моноцефальных стран имеют унитарную, а не федеративную конституцию и находятся в Латинской Америке или Африке (Уругвай, Перу, Мексика, Колумбия, Венесуэла, Аргентина). 50 % Уругвая живет в Монтевидео, треть аргентинского населения – в Буэнос-Айресе, 18 % населения Мексики – в Мехико, 22 % населения Перу – в Лиме, 12 % населения Колумбии – в Боготе. Большинство из этих стран не так давно встало на путь индустриализации и миграции населения в центральный город, за счет притока населения главным образом из сельской местности, где условия жизни значительно хуже, чем в крупных мегаполисах.
