Книга Половцы - Светлана Плетнева

Они находились слишком близко от русских поселений и вследствие этого были особенно опасны для них. Что касается конкретного определения места каждого из упомянутых летописью городов, то, к сожалению, ни в Чугуеве, ни в Змиеве не сохранилось никаких следов древних культурных слоев, и поэтому мы не можем уверенно говорить, что здесь в XII в. стояли алано-половецкие городки-зимовища. Тем не менее в качестве гипотезы локализация Шаруканя на месте Чугуева, а Сугрова – Змиева вполне допустима. Название третьего города – Балин, возможно, происходит от тюркского baliq, что означает «город». Он находился, как известно, рядом с двумя предыдущими. Немного южнее Змиева, у села Гайдары, археологи обнаружили слабо укрепленное поселение, датирующееся примерно XII в. Возможно, это остатки третьего половецкого городка-становища.

В походе 1111 г. русское войско, взяв городки, стоявшие на правом, высоком берегу Донца, переправилось еще по льду (был март) на левый берег. Там произошло у них первое столкновение с половцами (на Дегае), после которого русские, естественно, углубились в степь, преследуя основные силы половцев. Встреча произошла только через два перехода, т.е. еще через 70 км (минимум) у речки Сальницы (в районе нынешнего города Изюма). Предложенное Кудряшовым размещение городков ниже впадения Сальницы в Донец предполагает, на мой взгляд, ничем не оправданное, причем поспешное, возвращение князей из степной глубинки после взятия городков. Битвы с половцами по неясной причине также происходили на обратном пути, а значит, русские даже не собирались сражаться с половцами и, главное, разгромить их. А это, как мы знаем, не соответствует решению князей на Долобьском съезде: они направляли удары для уничтожения опасности, а не для грабежа ближайших кочевий. Характерно, что в 1116 г., когда в поход пошли только молодые князья, они не решились после повторного взятия городков идти в глубь степи: сил для этого было недостаточно. Тем не менее одна из задач, поставленных Владимиром, была решена: половцы ушли из этого региона и более уже не возвращались сюда.

Под тем же 1116 г. в летописи сообщается, что половцы у Дона бились с торками и печенегами «два дни и две нощи», после чего побежденные торки и печенеги пришли на Русь под защиту Владимира. Видимо, на этот раз речь шла о Доне в современном понимании. Дело в том, что под 1117 г. в летописи следует краткая запись о приходе «беловежцев на Русь», а Белая Вежа (хазарский город Саркел) находилась, как мы помним, на нижнем Дону.

Археологически подтверждается, что интенсивная жизнь в городе прекратилась действительно в начале XII в. Перестало, естественно, функционировать и расположенное рядом с городом кладбище. В то же время прекратил рост и беловежский курганный могильник торко-печенегов (Плетнева, 1963). Именно с этой торко-печенежской ордой, бывшей на службе у города и оборонявшей его, и произошло, видимо, сражение половцев. Кажется весьма вероятным, что последние принадлежали к той части орд донецких (донских) половцев, которые были вытеснены походами Владимира с берегов Донца. Занятая стадами торко-печенегов широкая пойма нижнего Дона, естественно, привлекла внимание хозяев степи. Не пожелали они терпеть на Дону и русских, которых было явно недостаточно для серьезной обороны города, окруженного половцами. Беловежцы предпочли, видимо, мирно уйти, оставив половцам выкуп и свои жилища. Некоторое время половцы еще пользовались заброшенным поселком, возводили там даже новые постройки из сырцового кирпича, однако около середины XII в. жизнь в нем полностью замерла и более не возобновлялась.

Несмотря на оставление русским населением Белой Вежи, результаты походов, организованных русскими князьями в начале XII в., были чрезвычайно эффективными. Это понимали и современники событий, и летописцы, ведшие записи спустя 100 лет. В летописи неоднократно повторяется, что Владимир Мономах не только «пил золотым шоломом Дон», но и «приемшю землю их (половцев. – С. Я.) всю и загнавшю оканьныя агаряны» (ПСРЛ, II, с. 716). Итак, изгнание половцев с их уже крепко освоенных земель по среднему Донцу было первым достижением Мономаха. Вторым было физическое уничтожение очень большого числа половцев, разрушение кровнородственных куренных связей, распад многих орд. Этот процесс привел к выделению аилов (больших семей) и формированию у донских половцев новых орд, уже не кровнородственных.

Владимир Мономах поддерживал свой престиж в степях не только военными действиями, но и многочисленными мирами, которые он заключал с главами отдельных орд, тем самым также разбивая половецкое единение. Так, в январе 1107 г. Владимир, Давыд и Олег отправились в степь в кочевья «Аяпы и другого Аяпы». Они заключили с половцами мир, и Владимир женил сына Георгия (будущего Юрия Долгорукого) на Епиопиной дочери, а Олег взял за сына «Акаепиду дщерь Яневу внуку». Позже, в 1117 году, Владимир заключил еще один столь же важный «династический брак», женив сына Андрея на внучке Тугоркана. Этими браками он в значительной степени обезопасил южную границу Переяславского княжества.

Фактически, по сведениям, сообщаемым в «Поучении» Владимиром Мономахом, единственным активным врагом Руси по-прежнему оставался неустрашимый и непримиримый Боняк. Как раз перед заключением мира с родичами Тугоркана в 1116 г. Боняк подходил с соединенными силами половцев к посульскому городку Кснятину. Владимир с трудом справился с ним, взяв в битве несколько «князей лепших». В конце следующего года хан Аепа ушел в поход на болгар, и болгарский царь с чисто византийским коварством выслал ему в ставку отравленное вино: «…и пив Аепа и прочии князи вси помроша» (ПРСЛ, II, с. 285). Другой же Аепа после этого, видимо, счел заключенный с русскими князьями мир недействительным и снова вместе с Боняком пошел к русской границе – к городу Вырю. Правда, Владимир и Олег быстро организовали контрнаступление и половцы «бежаша».

Следует сказать, что Владимир очень кратко, но чрезвычайно экспрессивно и выразительно повествует о своих многосторонних отношениях с половцами: о битвах, закончившихся победами, о совместных с половцами походах на княжества братьев, о заключенных мирах, о взятых в плен, убитых и отпущенных из плена половецких «князьях».

Подавляющее большинство военных столкновений с половцами происходило во время отражения русскими половецких набегов, преследования уходящих с полоном половецких полков. В таких «оборонительных» мероприятиях Мономах участвовал двенадцать раз. В отдельных случаях, например у Стародуба или у Прилука, половцы бывали разгромлены, их предводители взяты в плен (ханы Асадук, Саук, братья Бегубарсовы – Осень и Сакзь) или убиты (Китан и Итларь).

В других ситуациях половцев просто отгоняли от границы: к тактике стремительного налета и столь же стремительного отступления прибегал обычно Боняк. Именно поэтому его не удавалось взять в плен или убить во время боя. Так было при нападениях этого хана на Поросье и Посулье. Иногда Владимир несколько отклоняется от истины. Так, война Святополка с Боняком и Тугорканом в 1093 г., закончившаяся полным поражением русских полков и вынужденной женитьбой князя Святополка на дочери Тугоркана, освещается очень сухо: упомянуты взятые под Барином половецкие вежи и затем говорится о заключении мира половцев со Святополком.

Дважды Владимир, несмотря на весьма целеустремленную политику против половцев, прибегал к их помощи в борьбе с тем или иным русским князем и наводил половцев на русскую землю. Так, по его вине один раз ограблена была Черниговщина, однажды разорен, разграблен половцами и затем сожжен город Минск. Владимир достаточно скромен: он нигде не написал в своем сочинении, что организация походов в глубь половецкой степи – его заслуга и его инициатива. Он всего в нескольких словах говорит о трех основных степных эскападах, закончившихся победой. О более мелких русских походах он не счел нужным упомянуть, хотя, как писал летописец, организовывал эти походы Мономах. Зато с гордостью писал он о заключенных мирах: «И миров есмь створил с половечьскыми князи без одного 20, и при отци и кроме отца, а дая скота много и многы порты свое. И пустилъ есмь половечских князь лепших изъ оковъ толико: Шаруканя два брата, Багубарсовы 3, Осеня братьев 4, а всех лепших князий инехъ 100» (ПВЛ, I, с. 162).