Книга История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том II - Фредерик Коплстон

2. Движение в широком смысле этого слова включает в себя, с одной стороны, возникновение и уничтожение и движение в более узком смысле слова – с другой. Последнее делится на три вида – качественное движение, количественное движение и движение в отношении места. Первый вид – это качественное изменение (превращение), второй – количественное изменение и третий – это перемещение в пространстве или движение в привычном смысле этого слова.

3. Предпосылками перемещения и соответственно всякого движения являются Место и Время. То, что место (τόπος) существует, можно доказать а) фактом взаимной перестановки вещей – там, где сейчас находится вода, после ее ухода может оказаться воздух; и b) тем фактом, что четыре элемента имеют свои естественные места. Выделение этих мест не произвольно, они существуют независимо от нас – например, «верх» – это место, куда устремляется огонь, а «низ» – это место, куда движутся землистые тела. Таким образом, место существует и определяется Аристотелем как «первая неподвижная граница объемлющего [тела]»4, или Terminus continentis immobilis primus схоластов. Следовательно, топос Аристотеля – это граница, в пределах которой находится тело, рассматриваемое как неподвижное. Если принять это определение за истинное, тогда, вне всякого сомнения, не существует никакой пустоты или каких– либо мест за пределами Вселенной, ибо место – это внутренняя граница содержащегося в нем тела. Однако Аристотель проводил различие между сосудом или вместилищем тела и его местом. В случае с лодкой, которую несет по течению река, река – сама по себе движущаяся – это сосуд, а не место, где находится лодка. Место, таким образом, – это первая неподвижная граница вместилища тела, если смотреть снаружи. В рассматриваемом примере вся река, по мнению Аристотеля, является местом лодки и тех, кто в ней плывет, на том основании, что вся река находится в покое. Таким образом, все вещи в физической Вселенной находятся в определенном месте, кроме самой Вселенной. А поскольку движение происходит за счет перемены места,

4. Согласно Аристотелю, тело может приводиться в движение только двигателем, находящимся в контакте с движимым. Как же тогда объяснить движение бросаемых тел? Двигатель сообщает среде, например воздуху или воде, не только движение, но и силу. Первые частички перемещаемого воздуха передают движение другим и брошенному телу. Однако эта сила уменьшается пропорционально расстоянию, поэтому в конце концов летящее тело обретет состояние покоя независимо от противодействующих сил. Аристотель, таким образом, не верил в закон инерции – он думал, что принудительное движение имеет тенденцию замедляться, а «естественное» – ускоряться (ср.: Физика. 230 а 18 ff). То же самое думал, например, и святой Фома, отвергавший теорию импульса Филопонуса, Аль Битроги, Оливи и других.

5. Что касается времени, то Аристотель указывает, что его нельзя просто отождествлять с движением и изменением, ибо движений много, а время – одно. Тем не менее время, несомненно, связано с движением и изменением – если мы не осознаем перемен, то не осознаем также и времени. Аристотель дает такое определение времени: «время есть не что иное, как число движения по отношению к предыдущему и последующему»5. Он имеет здесь в виду не чистое число, посредством которого мы считаем, а то, что мы считаем, то есть численный аспект движения. Однако время непрерывно, как непрерывно и движение – оно не состоит из дискретных точек.

Только о тех вещах, которые находятся в движении или в покое, но сохраняют способность к движению, можно говорить как о существующих во времени, то, что вечно и неподвижно, существует вне времени. (Движение вечно, но, разумеется, не неподвижно, поэтому оно происходит во времени, а из этого с необходимостью следует, что время тоже вечно – оно никогда не возникло и никогда не кончится.) Следует отметить, что движение, о котором идет речь, не обязательно должно быть перемещением, поскольку Аристотель говорит, что даже осознание изменения в нашем собственном мышлении позволяет нам заметить течение времени. Что же касается Аристотелева утверждения, что время – это то, что исчислимо в движении, то оно вовсе не означает, что мы можем сосчитать все теперь, вовлеченные в изменение, ибо период изменения не состоит из дискретных отрезков времени. Аристотель подразумевал под этим, что, когда человек осознает время, он признает существование множественности, то есть множественности фаз. Время, следовательно, – это такой аспект изменения или движения, который позволяет разуму признать множественность фаз.

Если мы хотим измерить время, то должны иметь какой-то эталон. Согласно Аристотелю, прямолинейное движение для этого не подходит, поскольку оно неоднородно. Если это собственное движение, оно ускоряется, если нет – замедляется. Какое же движение является одновременно естественным и однородным? По мнению Аристотеля, таким движением является движение по кругу. Пример естественного однородного движения – вращение небесных сфер, поэтому лучше всего измерять время по Солнцу.

Аристотель поставил вопрос, хотя и не рассмотрел его подробно: существовало бы время, если бы не было разума? Иными словами, если время всегда существует совместно с движением, если время – это мера движения, то могло бы оно существовать, если бы не было считающего разума? Он отвечает, что без него время существовать не может, разве только некий субстрат времени. Профессор Росс отмечает, что эта идея согласуется с общей оценкой Аристотелем непрерывности, которую нельзя разделить на составные части, поскольку в ней есть только возможные части. Они проявляются в тех случаях, когда какое-то событие нарушает непрерывность. Так же обстоит дело и со временем, и с продолжительностью. «Теперь» в продолжительности получает возможность существовать только благодаря тому, что разум вычленяет это «теперь» из непрерывного течения времени. Тот факт, что время могло существовать и в ту пору, когда не было разума, по-видимому, совсем не волнует Аристотеля, поскольку он думал, что животные и люди существовали всегда. Другое противоречие концепции Аристотеля заключается в том, что подсчет – это не создание частей, а признание их как уже существующих. Во всяком случае, как могли бы происходить изменения, если бы не существовало времени? Мы можем сказать, что если время представляет собой движение от предшествовавшего к последующему (как думал Аристотель), то оно может существовать независимо от разума, так же как и движение, хотя оно и получает санкцию от разума. «Части» времени являются возможными не в том смысле, что формально выделять их может только «считающий» разум; но они не являются возможными в том смысле, что не имеют реального существования без разума. Аристотель придерживался совсем другого взгляда на время, чем Кант, и этот взгляд никоим образом не мог быть той основой, на которой Кант построил свою теорию.

6. Аристотель поднял вопрос о возможности бесконечного.

а) Бесконечного тела, утверждает он, быть не может, поскольку всякое тело ограничено поверхностью, а то, что ограничено, не является бесконечным. Другим доказательством невозможности существования актуально бесконечного тела служит то, что оно не может быть ни составным, ни простым. Например, если бы оно было составным, то элементы, из которых оно состоит, должны быть либо конечными, либо бесконечными. А если бы один элемент был бесконечен, а другой или другие – конечны, то последние уничтожались бы первым. Оба же элемента бесконечными быть не могут, поскольку один бесконечный элемент был бы равен целому. Что же касается конечных элементов, то их сочетание никак не может образовать бесконечное тело. Аристотель считал, что существование абсолютного «верха», «низа» и т. д. также доказывает отсутствие в природе бесконечного тела, поскольку эти понятия были бы лишены всякого смысла, если бы имелось подобное тело. Не может быть и бесконечного числа, поскольку число – это то, что можно сосчитать, в то время как бесконечное число сосчитать нельзя.