Книга Последняя любовь Скарлетт - Джулия Хилпатрик

– Да, каждый человеческий поступок должен иметь какой-то смысл… Во всяком случае – должен иметь. Точно также, как и каждая вещь… Каждый предмет должен иметь свое предназначение…

Ретт лишь улыбнулся в ответ.

– Ну, и что же?..

– Я никак не могу понять, какое предназначение у этого животного, которого нам навязал в подарок уважаемый мистер Коллинз, и которого, я просто уверена, ты не будешь знать, куда деть?..

Батлер посмотрел на горностая – от перемены места, от того, что сетчатую клетку вынесли на свежий воздух, тот свернулся калачиком, только две точки глаз зверька ярко блестели в фонарном свете – Ретту казалось, что он чего-то испугался.

– Так какой же в нем смысл?.. Передернув плечами, Батлер произнес:

– А какой смысл, скажем… – Он внимательно осмотрел свой костюм; взгляд его упал на собственный цветастый галстук. – Какой смысл, скажем, в моем галстуке? Ответь мне…

Скарлетт пожала плечами.

– Ну, не знаю… Так принято – чтобы мужчины носили галстуки.

Ретт вновь улыбнулся.

– Если вдуматься как следует – то никакого. Это не одежда в общепринятом смысле, он не защищает ни от холода, ни от жары… Зачем же тогда носить его?..

Скарлетт пожала плечами.

– Не знаю… Так принято…

Она попыталась сказать еще что-то, но теперь инициативу разговора уже перехватил Ретт…

– А какой смысл, скажем, в курении табака?.. Нет, если как следует вдуматься: люди берут в рот свернутые трубочкой листья какого-то дрянного растения, предварительно его иссушив, поджигают его с одного конца и глотают дым… Какой в этом смысл?..

Произнеся этот вопрос, далеко нериторический, он внимательно посмотрел на Скарлетт.

Та произнесла после небольшой паузы:

– Ведь и ты, когда куришь, получаешь от этого удовольствие…

Ретт согласно кивнул.

– Правильно… Хорошее слово – удовольствие… Это ты очень хорошо подметила, Скарлетт… Слушай дальше, – он быстро посмотрел на горностая, сидящего за сеткой, – слушай дальше… Я собираю картины… Хороших мастеров, старой школы – ты ведь прекрасно знаешь всю мою коллекцию и, надеюсь, не будешь оспаривать мой вкус… Какой смысл в этом?..

Скарлетт, не задумываясь, ответила:

– Ты вкладываешь в произведения искусства деньги… Ты ведь сам это говорил.

Ретт с улыбкой согласился со своей женой и на этот раз.

– Да, так… Все верно. Но ведь я мог вкладывать деньги и в другие, столь же непреходящие ценности… Например – в акции «Дженерал Электрик», «Стандарт Ойл» или в Фордовскую автомобильную кампанию, в Транснациональную магистраль, в нефтяные скважины, в соболя, в дорогие спортивные или туристские автомобили, в брильянты, в редкие почтовые марки или старинные монеты, в земельные участки под нашим городом, в какой-нибудь последний государственный заем, в федеральную программу реконструкции и развития нашего штата… да мало ли во что еще?!

Миссис Батлер не поняла мысли Ретта, но, тем не менее, согласилась:

– Ну да…

– Тогда почему же я выбрал именно произведения искусства?..

Скарлетт ответила честно:

– Не знаю…

Улыбнувшись жене – улыбка эта получилась тем более неожиданной, потому что тема разговора была очень серьезной, Ретт произнес:

– Ты ведь сама только что сказала мне это слово… ключевое, кстати…

Скарлетт по-прежнему не понимала, куда это клонит ее муж.

– То есть?..

– Ну, только что… Когда я говорил о бессмысленности табакокурения…

– Удовольствие?..

Неожиданно Ретт воскликнул – очень громко, на всю улицу:

– Да, да, вот именно… Удовольствие!.. Ведь любой человек – не станем скрывать этого! – живет потому, что хочет получать удовольствия… Пока у него есть хоть какие-то потребности, хоть какие-то желания, он будет жить… Да-да, Скарлетт, не надо быть ханжами, как этот несносный мистер Сойер, с которым ты сегодня в гостях так некстати поругалась…

Скарлетт кивнула.

– Сама не знаю, что это на меня такое нашло… Просто он мне сразу же чем-то не понравился…

Ретт понимающе улыбнулся.

– Наверное – своим истерическим, припадочным патриотизмом?..

– Наверное…

– Не надо быть такими… Этот отставной генерал наверняка находит в своем патриотизме какое-то удовольствие… Я понимаю его. Любой человек естественно создан для удовольствий… Ты ведь и сама прекрасно понимаешь это…

Да, по мнению Ретта, именно Скарлетт с ее ясным практичным умом должна была прекрасно понять, что же он имеет в виду…

Он продолжал:

– Да, именно так… Да, мне хорошо известно, что какая-нибудь старинная гравюра какого-нибудь Дюрера через пять… каких пять? Через два года будет стоить уже не триста долларов, которые я за нее заплатил, а вдвое, втрое больше… Но ведь акции той же Фордовской автомобильной кампании теперь растут в цене быстрее!..

Скарлетт несмело возразила мужу:

– Но ведь Хайленд-Парк, где мистер Форд построил свои заводы, может… ну, допустим, сгореть… Или же сам мистер Форд разориться…

Ретт спокойно возразил ей:

– От подобных случайностей не застрахован в жизни никто… Наш дом может сгореть куда быстрее, чем заводы мистера Форда… А тогда разом сгорит и вся моя коллекция… Не правда ли?..

Скарлетт промолчала.

Теперь, в этом разговоре Ретт открывался ей с совершенно другой стороны… Да, она прекрасно изучила этого человека за долгие годы их совместной жизни, она знала, что Ретт – до мозга костей практичный реалист, прожженный прагматик во всем, что касается реальной жизни… что он куда более умнее ее, Скарлетт – и теперь она все больше и больше убеждалась в своих мыслях…

Но такой поворот событий, рассуждения Ретта о том, что жизнь создана лишь для удовольствий…

Это пугало ее.

«Как, – пронеслось в голове Скарлетт, – как, неужели… неужели я тоже создана для того, чтобы доставлять кому-нибудь удовольствия?.. Ему, Ретту?.. Точно также, как когда-то я считала, что Эшли пришел в этот мир, чтобы дать радость мне… Радость, удовольствия… Слова близкие, а звучат так по-разному… Впрочем, какая разница?.. Ведь если Ретт одним только своим существованием доставляет мне радость… Значит, в том числе – и удовольствие… Не все ли равно, как это называется?..»

Ретт с улыбкой явного превосходства глядел на размышляющую жену.

– Ну, дорогая, что ты скажешь?.. – спросил он, переставляя клетку с горностаем.