Книга В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю - Том Холланд

Айран – так в древности назывались эти земли: «царство арийцев», Иран. Персы, считавшие, что происходят из этого первобытного северо-восточного царства, а значит, являются не менее арийцами, чем парфяне, всегда проявляли живой интерес к этому названию. Задолго до Пероза Сасаниды его уже «примеряли на себя». Они даже назвали свою империю Ираншехр – «владения арийцев». Однако только при Перозе создание связей между монархией Сасанидов и сказочной родиной Кеянидов стало одержимостью. Глядя вперед, в неясное будущее, полное опасностей, царь желал повлиять на него, спонсировав официальную систематизацию прошлого. Вульгарная подделка позволила Ардаширу стать раз и навсегда тем, кто очень нужен был Перозу – потомком Кеянидов. А чтобы придать выдумке больше правдоподобия, целый ряд веков пришлось забыть. В результате появилась родословная, великолепно отвечавшая требованиям времени. Теперь запасы оружия на главной северо-восточной дороге и новые крепости у красной стены за Эльбурсом говорили и о кризисе, и о непоколебимой решимости его преодолеть.

Закаленный в сражениях прагматик и самопровозглашенный наследник древних царей, сражавшихся с демонами, шахиншах отправился на войну. В том, что Пероз возродил древний титул Kai, назвал своего старшего сына Кавад – в честь первого из Кеянидов и чеканил монеты с намеками на легендарную династию, больше не было обычного потворства слабостям «царя царей». Скорее все это служило признаками его серьезных намерений. Пероз имел двойственную стратегическую цель: стремился завоевать сердца парфян ничуть не меньше, чем разгромить эфталитов. И стратегия работала. Началась кампания, обещавшая стать решающей. Пероз и его армия прошли через ворота в великой красной стене и направились в степи. Приблизившись к ближайшей крепости эфталитов, расположенной сразу за границей, персы обнаружили ее покинутой21. Было ясно, что ужас перед нашествием не позволил эфталитам вступить в бой. Пероз приказал сровнять сооружение с землей. Тем временем за его спиной – в Парфии – все было спокойно. Теперь оставалось только выследить врага, загнать его в угол и уничтожить.

Вскоре шахиншах получил сообщение, которого ждал: эфталиты перед ним. Их всадники были замечены неподалеку, а главная армия быстро приближалась. Пероз стал готовиться к бою. Лагерь пришел в возбуждение: лучники проверяли луки, погонщики слонов помещали осадные башни на спины животных, пехотинцы готовили снаряжение. Но самой главной задачей стала подготовка ударного отряда – самой грозной и смертоносной ударной силы в мире. Цельный шлем, «искусно выполненный так, чтобы выглядеть как человеческое лицо»22, пластинчатые доспехи, поножи и рукавицы, кнуты и булавы, свисающие с пояса, копье, настолько длинное и тяжелое, что с ним можно было обращаться, только оперев о спину коня, – так был облачен и вооружен всадник на службе у шахиншаха. Такой воин не походил на человека – «движущееся изваяние, выкованное молотом»23. Этих воинов поднимали в седло помощники. Они же погоняли коня, который и сам был защищен броней. Тяжелая кавалерия Ираншехра – передовой отряд армии – имела все основания считать себя достойной наследницей предков – Кеянидов.

За ними на небольшой возвышенности стоял Пероз. Теперь он, как никогда раньше, старался выглядеть как герой древнего эпоса. Его конь неизменно был самым высоким и красивым. Обслуживающий персонал всегда находился рядом и должен был следить, чтобы конь не заржал, не помочился, словом, никак не уменьшил общий героический настрой. Царь, как всегда, был весь увешан драгоценностями. За ним, видный всем и каждому, развевался массивный штандарт – Дерафш Кавиани – флаг Кавы. Он был воплощением власти Сасанидов, но также аутентично и героически паниранским. И было вовсе не совпадением то, что, к примеру, его название свидетельствовало о легендарном предке Карина. Утверждали, что до украшения драгоценными камнями и кистями он был простым кожаным фартуком, который носил сам убивший демона кузнец. Теперь же, когда Пероз отдал приказ наступать, его целью было повторение подвига Кавы, ведь он собирался разбить целую армию демонов. Тяжелая кавалерия двинулась вперед – сначала рысью, потом галопом. Воины нацелили свои копья на значительно легче бронированных эфталитов. Погоняя своих коней, воины увидели сквозь облака пыли, что враг охвачен паникой. Потом эфталиты бросились бежать. Персидская кавалерия с криками радости устремилась в погоню, желая окружить и уничтожить противника. Воины скакали все быстрее, пыльные облака сгущались все сильнее. В них летели стрелы, которые не могли причинить одетым в прочные доспехи воинам никакого вреда. Такие пустяки не могли заставить воинов Ираншехра повернуть назад. Броня, покрывавшая их с головы до ног, была «надежной защитой от любых метательных снарядов и ран»24. Они были неуязвимыми. Победа, безусловно, осталась за ними.

Но вдруг победно ликующие воины почувствовали, что под копытами их коней больше нет твердой земли. Они попадали наземь и покатились сквозь кошмарный туман из пыли и стрел в гигантский ров. Слишком поздно передние ряды персидской кавалерии поняли, что эфталиты превзошли их хитростью. Они выкопали глубокий ров, пересекший большую часть равнины, прикрыли его тонким слоем тростника и сверху засыпали землей. Оставили только пути отступления для своих войск. Преследующие противника персы ринулись прямо в смертельную ловушку: «Такой силы была ярость, охватившая их в преследовании, что те, кто были в арьергарде, не заметили катастрофы, постигшей передние ряды. Они продолжали скакать ко рву и падали на головы своих же соотечественников, пока все не были уничтожены. Среди погибших был и сам Пероз»25.

Относительно гибели шахиншаха есть разные версии рассказов. Согласно одним, он, свалившись в ров эфталитов, оторвал собственное ухо и сжимал его в руке, не желая, чтобы дикие кочевники завладели его знаменитой жемчужиной. Согласно другим, он упал в глубокую трещину в земле, где умер от голода. Также утверждают, что он уполз с поля боя и был съеден дикими зверями26.

С уверенностью можно сказать лишь следующее: во-первых, ни тело Пероза, ни его знаменитая жемчужина так и не были найдены; во-вторых, фарр покинул его, причем навсегда.

Искра

Лишь нескольким измученным персидским воинам повезло уцелеть в Гургане. Новости, которые они привезли, вряд ли могли быть хуже. Кровь, заполнившая ров эфталитов, могла стать кровью самого государства Ираншехр. Ни одна страна в мире не может существовать без людей и богатств, а Гурганская бойня лишила персов и того и другого. Только героические усилия сборщиков налогов помогли остаткам экспедиции выйти из безнадежного положения. Но теперь, когда имперская кавалерия была уничтожена, никто не мог помешать всадникам эфталитов. Граница оказалась открытой, а все бастионы, которые так упорно сооружал Пероз, – брошенными. Ужас медленно, но верно охватывал восточные регионы Ираншехра, то есть все территории, где некогда правили Кеяниды, эфталиты превратили в руины.

Здесь, в «обглоданных до костей» древних землях арийского народа, теперь образовалась серьезнейшая проблема для всей империи Сасанидов. И ее престиж, и база налогообложения оказались под угрозой. Но это было еще не самое худшее. Огонь эфталитов сжег не только поля и города. Пожар также распространился на сооружения, считавшиеся теми, кто их возводил, источниками благоговейной святости. Так же как огонь в руках злых сил используется для разрушения, в руках добродетельных сил он может служить небесам. Вот почему в Ираншехре строились храмы, в которых не было статуй, зато в каждом имелся «алтарь в середине огороженного пространства с большим количеством золы, где постоянно поддерживалось пламя»28. Считалось, что оскверни такой алтарь – и нарушится космический порядок. После решающего и сокрушительного разгрома армии Пероза29, когда храмы огня на северных границах Парфии разрушались эфталитами, многие жители Ираншехра видели в уничтожении царской армии не просто военную катастрофу, а нечто большее – затемнение самой вселенной.