Книга Мне без тебя не жить - Шантель Шоу

Кортес пожал плечами:

– В репутации, которой ты славишься, нельзя винить одну лишь прессу. Папарацци не приходилось слишком напрягаться, чтобы находить доказательства твоей разгульной жизни. Всего месяц назад тебя видели постоянно тусующейся в одном из самых крутых ночных клубов Лондона, и тебя постоянно преследовали скандалы. – Он пристально посмотрел на Элин. – Меня больше интересует причина, по которой, как мне кажется, ты специально привлекала к себе внимание журналистов.

Элин отвернулась и намеренно сменила тему:

– Сколько гектаров занимают твои виноградники?

– Двести, – язвительно ответил Кортес, рассердившись, что она увиливает от ответа.

– А в Какмир-Холле всего шесть. Тебе повезло, что тут не бывает холодных, морозных зим. Тебе пришлось бы нанять целую армию рабочих, чтобы зажечь свечи и, подняв температуру в винограднике, защитить его от вымерзания.

– Я слышал об этом методе, но никогда не сталкивался с ним на практике.

– Если бы ты выглянул из окна в ту ночь, когда в Какмир-Холле устраивался торжественный прием, то увидел бы, как наш виноградник мерцал сотнями золотых огоньков. В ту ночь были заморозки, но, к счастью, несколько служащих поместья пришли мне на помощь, чтобы спасти наш будущий урожай.

– Так вот почему ты спала до десяти часов, – пробормотал Кортес, и его голос прозвучал как-то странно. – А я думал, ты просто привыкла по утрам нежиться в постели и поэтому оставляла Гарри на попечение Барбары.

– Возможно, недосып послужил одним из решающих факторов повторного приступа почечной инфекции. Гарри плохо спал несколько ночей подряд перед нашим благотворительным приемом. Мне кажется, когда я устаю, мой иммунитет просто отключается.

Кортес взялся за ручку коляски, чтобы помочь Элин провезти ее обратно через калитку. Их пальцы соприкоснулись, и у нее перехватило дыхание. Элин вспомнила ту ночь, когда его загорелые руки ласкали ее белоснежное тело, сжимали ее грудь и скользили между ее ног. Она ужаснулась, когда почувствовала жар внизу живота, там, где год назад Кортес своими умелыми ласками подарил ей незабываемое наслаждение.

– Нужно возвращаться в дом, потому что Гарри скоро проснется и захочет поесть, – выдавила Элин, надеясь, что Кортес не заметил, как она покраснела.

Она задыхалась от стыда и не поддающегося контролю желания, которое так сильно злило ее. Как можно хотеть человека, который так подло поступал с ней? Где ее самоуважение, в конце концов?

– В следующий раз я покажу тебе винодельню, – предложил Кортес, который, казалось, не заметил, что с ней творилось. – Не весь виноград из этих виноградников идет на производство нашего элитного хереса. Около трети урожая мы продаем другим винодельням. Кстати, завтра вечером я устраиваю прием для держателей акций нашей компании и ее клиентов. Будет приглашено несколько журналистов, потому что я намерен сделать заявление для прессы о том, что Гарри – мой сын.

– Зачем так торопиться? Мы ведь еще не решили, кто будет главным опекуном Гарри.

– Что бы ни случилось в будущем, я хочу публично признать, что он мой сын. – Кортес нахмурился, заметив встревоженное выражение ее лица. – Я не собираюсь исчезать из его жизни, как бы тебе этого ни хотелось.

– Но ты намерен отнять его у меня.

– Неправда. Я понял, что он нуждается в тебе, особенно сейчас, пока он такой маленький. На приеме я представлю тебя как мать своего ребенка.

Брови Элин поползли вверх.

– Разве тебя больше не беспокоит, что я могу заявиться на твою вечеринку под кайфом?

К удивлению Элин, Кортес как-то смущенно провел рукой по волосам.

– Как оказалось, я ошибался, считая тебя наркоманкой. Я верил всему, что писали о тебе в прессе, но сейчас я ясно вижу, что ты относишься к материнству очень серьезно.

– И так было всегда, – разозлилась Элин. – Но ты отказывался верить мне, что Гарри – твой сын, когда я впервые рассказала тебе о нем.

Кортес стиснул челюсти, выслушивая ее гневные обвинения.

– Теперь я знаю, что это правда, и завтра вечером я сделаю публичное заявление о том, что я его отец. И ты должна понимать, что я намерен принимать в жизни нашего сына самое активное участие.

Кортес улыбался своему собеседнику и понимал, что последние десять минут вообще не следил за темой разговора. Через плечо сеньора Сантаны он наблюдал за Элин, которая мило щебетала с одним из клиентов его компании, и скрежетал зубами, видя зачарованный взгляд парня. Кортес прекрасно понимал, что творилось с этим беднягой.

Его охватила безумная страсть, когда он постучал в дверь ее спальни за пятнадцать минут до того, как начали прибывать гости, чтобы проводить ее вниз. Накануне он предложил заказать для нее вечернее платье, но она отказалась, сказав, что у нее есть подходящий наряд, которое Барбара положила в ее чемодан.

Элин надела длинное, простого кроя платье сапфирового цвета, усыпанный жемчугом пояс которого только подчеркивал ее узкую талию. Глубокий вырез оставлял открытыми ее плечи и спину, а ее золотистые волосы были собраны в пучок, выставляя напоказ ее грациозную белую шейку. По правде говоря, наряд был элегантным и чувственным, а не открыто соблазнительным, но Кортес сходил с ума от того, что каждый мужчина в этой комнате смотрел на нее и, несомненно, предавался каким-то фантазиям. Кортесу больше пришлось бы по душе, если бы она закуталась в какой-нибудь саван. Такие собственнические чувства он переживал впервые, и его злило, что Элин была единственной женщиной, которая оказывала на него такое действие.

Когда она открыла дверь своей спальни и одарила Кортеса одной из своих равнодушных улыбок, которые всегда так задевали его, он оказался близок к тому, чтобы схватить ее в свои объятия и отнести на кровать. Ему хотелось сорвать с Элин ее платье и целовать ее губы и грудь, чтобы она оттаяла и снова стала той чувственной сиреной, которая год назад шепотом умоляла его заняться с ней сексом. События той ночи постоянно преследовали Кортеса и во сне, и наяву.

Усилием воли он собрался с мыслями, когда к нему подошла его личная помощница и сказала, что все готово для общения с прессой. Кортес попросил Барбару принести Гарри и взял у нее своего сына. Рядом тут же нарисовалась Элин, и было заметно, что она очень напряжена.

– Дай его мне, – прошептала она. – Он может срыгнуть на твой смокинг.

– Мне плевать на смокинг, – парировал Кортес. Он посмотрел на своего малыша, который сладко улыбался ему, и в который раз подумал о том, что готов за него жизнь отдать.

В комнате воцарилась тишина, когда Кортес с Гарри на руках направился в конец зала, где рядом с микрофоном стояла небольшая группа журналистов. Собравшиеся зашептались и с нескрываемым любопытством смотрели, как он забрался на возвышение. Кортес протянул руку Элин, и та после секундного колебания поднялась к нему и встала рядком.

Так как Элин не знала испанского, он позаботился, чтобы пресс-конференция проводилась на английском языке.