Книга "Красная капелла". Советская разведка против Абвера и Гестапо - Владимир Пещерский

Майсснер, казалось, не испытал никакого смущения под взглядом Такке.

— Видишь ли, Эрих, я долго размышлял и понял, что идеи национал-социализма соответствуют моим взглядам. Я согласен с Гитлером в том, что социализм вполне можно построить и в Германии. В 1932 году я вступил в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию, затем был принят на службу в СС в то его подразделение, которое контролирует министерство авиации, — ответил Майсснер. Чувствуя, вероятно, что это не вполне успокоило Такке, Майсснер поспешил его заверить: — Я высоко ценю нашу давнюю дружбу, Эрих. Не забыл, как ты меня не раз выручал в России в трудную минуту. Я по-прежнему твой друг, и тебе не следует меня опасаться.

Сделав небольшое усилие, Такке непринужденно улыбнулся и сказал, что не сомневается в дружеских чувствах Майсснера и надеется еще увидеться с ним, поговорить о прошлых годах, а пока надо вернуться к себе. Он не стал уточнять, куда именно.

— Буду рад, — кажется, от души заметил эсэсовец.

По пути, незаметно поглядывая по сторонам, нет ли за ним слежки, Такке обдумывал встречу с Майсснером и не мог не признать, что такого поворота никак не ожидал. А следовало бы предусмотреть худший вариант, хотя и данный не из лучших.

Эрих Такке не был новичком в разведке и уже несколько лет находился за рубежом как нелегал. Немец по национальности, коммунист-интернационалист по своим взглядам, он родился в 1894 году. По линии Коминтерна работал в Берлине. В начале 20-х годов был рекомендован Разведывательному управлению ГШ РККА. Выехал в Москву, где с ним обстоятельно побеседовали представители руководства военной разведки, после чего был принят на службу РУ РККА, где проработал немногим более года. В 1924 году решением директивных партийных органов он был переведен во внешнюю разведку — ИНО ОГПУ. По окончании разведывательной школы направлен в Китай, где успешно выполнил поставленные перед ним задачи. Вместе с ним в Китае находилась жена — Юнона Иосифовна Чингор, по национальности полька, привлекавшаяся к работе резидентуры в Харбине в качестве фотографа. Юнона отлично справлялась с порученным ей делом, помогала мужу в его непростой деятельности, когда это требовалось. У супругов Такке была малолетняя дочь, с которой они предпочитали не расставаться. В сентябре 1934 года Э. Такке с семьей был командирован в Берлин со специальным заданием — внедрить агентуру в органы военной разведки и тайной полиции. При этом Майсснер, о положении которого точно не было известно, рассматривался в качестве прежде всего возможного наводчика и установщика.

Такке подготовил подробную телеграмму в Центр о том, как прошла первая встреча с Майсснером, в которой, в частности, отметил, что опасности разоблачения его со стороны «старого друга», на его взгляд, не существует. «Тем не менее, — писал Такке, — надо как можно скорее решить вопрос, должен ли я завербовать Майсснера или мне надо срочно выехать из страны. Из-за долгов материальное положение Майсснера настолько печально, что я не сомневаюсь в том, что мне удастся завербовать его, воспользовавшись этим обстоятельством. Нужны также директивы на случай, если вербовка не удастся». Речь шла о том, чтобы при срыве операции ущерб был бы минимальным.

Отослав телеграмму в Москву, Такке в целях предосторожности по совету резидента переехал в горный отель. По легенде, он прибыл в Германию для проведения своего полугодового отпуска.

Из Центра на имя Такке поступил в резидентуру ответ, в котором рекомендовалось связь с Майсснером не прекращать и довести его разработку до вербовки. Москва полагала, что пока не произошло ничего чрезвычайного и события не перешли черту допустимого риска. Получив одобрение руководства, Такке вновь отправился к эсэсовцу, который принял его так, как будто между ними не было никакого объяснения, и они только вчера по-дружески расстались. В разговоре Майсснер как бы мимоходом заметил, что, если Такке покинет Берлин, он будет сожалеть об этом. Вдвоем они могли бы что-нибудь «скомбинировать». Такке обратил внимание на вскользь оброненную фразу и пытался понять, что же имел в виду Майсснер, так как последний не стал развивать эту тему. Не уяснив этого, Такке мог только строить различные предположения. Но состоявшийся разговор и намек на «комбинирование» подтолкнули его к решительному шагу.

28 октября 1934 года он вновь зашел к бывшему приятелю. После нескольких общих фраз Майсснер с непринужденным видом попросил у Такке денег на оплату просроченного векселя и еще 150 марок на возмещение партийных денег, потраченных им на себя. Разведчику показалось, что за этим скрывается что-то большее, чем обычная просьба об одолжении. Такке посчитал, что представился удобный случай и самое время поговорить с эсэсовцем, склонив его к сотрудничеству.

— При мне только сто марок, но я охотно тебе помогу. Впрочем, ты мог бы иметь значительно больше...

чтобы хватило и расплатиться с долгами, и еще что-то отложить. Стоит тебе вспомнить, что ты не всегда был нацистом и мог бы теперь оказать мне услугу, сообщив о том, что делается у тебя на работе. Вряд ли бы это обременило тебя.

Майсснер от предложенных денег не отказался, хотя слегка нахмурился. Его ответ не был полной неожиданностью для Такке, хотя он скорее рассчитывал на утвердительный вариант.

— Эрих, мы, конечно, с тобой друзья... Но должен сказать, что материальное бремя никогда не заставит меня нарушить служебный долг. Пока я придерживаюсь политических взглядов, о которых говорил, твое предложение не подлежит обсуждению. Этот разговор будет сохранен в абсолютной тайне. Ты знаешь, что я умею держать свое слово.

Недвусмысленный отказ эсэсовца означал, по сути, провал вербовки с возможными негативными последствиями для советского разведчика.

В глубине души Такке упрекнул себя за то, что положился только на прежние прокоммунистические убеждения Майсснера, если они у него вообще были, а также личные близкие отношения с ним. Разные, оказывается, бывают коммунисты. Однако дело сделано, и теперь оставалось определить, какие неприятности ждут его, Такке, и резидентуры из-за срыва важной вербовочной акции. Если Майсснер успел превратиться в стопроцентного фашиста, то можно ожидать от него всего.

Суть возникшей дилеммы разведчик доложил в Центр. Руководство внешней разведки, всесторонне проанализировав результаты несостоявшейся вербовки, пришло к выводу, что не все возможности для продолжения разработки Майсснера исчерпаны и что работу с ним следует продолжить.

Руководитель нелегальной резидентуры В.М. Зарубин, ранее извещенный о прибытии разведчика, получил из Москвы следующее указание: «Предложить Такке оставаться на месте. Не отказываться От встречи с Майсснером, оказывая ему материальную помощь, если он будет обращаться за ней. Не показывать вида, что Такке напуган его отказом, чтобы он сам не стал нас шантажировать».

Оценивая сложность возникшей ситуации и важность приобретения источника в аппарате СС, Центр решил подключить легальную резидентуру внешней разведки в Берлине, возглавляемую резидентом Борисом Гордоном, он же Густав, к дальнейшей разработке эсэсовца. Руководство разведки информировало его о положении с Майсснером и высказало мнение, что обстановка не настолько драматична, чтобы предаваться панике, бежать из страны и прекращать перспективную, по мнению руководства, разработку. «Учреждение Майсснера, — отмечалось в телеграмме, — предоставляет для нас исключительный интерес. Нам, конечно, не следует отказываться от возможности проникнуть туда через него. Ждем от вас установку на Майсснера».