Книга Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

Согласно традиции того времени рыцари оставались, по сути, воинами-любителями, сражавшимися по старинке в романтическом духе. Они не имели ни профессионального мастерства в сфере военного дела, которое совершенствовалось из века в век, ни военных навыков турок, которые были более дисциплинированны, отлично обучены, знали тактику ведения боя и, главное, не имели мобильных легковооруженных сил и конных лучников. Эти уроки Сигизмунд с венграми начал получать на практике. Он со своим войском устремился вслед за крестоносцами, но знал, что, раз его советом пренебрегли, значит, битва проиграна. «Если бы они только поверили мне, — сказал он, — у нас было много сил, чтобы сразиться с врагом». Перед битвой он похвастался: «Если бы небо обрушилось на нашу армию, у нас хватило бы копий, чтобы подпереть его».

Теперь же Сигизмунду удалось спастись, и он сумел добраться до своих кораблей на Дунае вместе с Великим магистром госпитальеров, в то время как оставшиеся в живых солдаты его армии вместе с уцелевшими рыцарями бежали от османов. Некоторые из них добрались до кораблей, но тысячи других вынесли жестокие тяготы, совершив переход через Карпаты. На следующий день Баязид, осматривая поле битвы и оценивая свои потери, приказал убить всех пленных, пощадив только графа Неверского, его советников и несколько богатых рыцарей в надежде получить за них солидный выкуп. Пленников заставили встать за спиной султана, чтобы те видели, как обезглавили их товарищей по оружию, стоящих на коленях и связанных друг с другом.

В летописи сказано: «Число людей, убитых в тот день, оценивается в десять тысяч человек». Вот так последний из Крестовых походов закончился катастрофическим поражением от мусульман в самом сердце христианской Европы. Султан, удовлетворенный своей победой, не был склонен развивать успех. В прощальной речи, исполненной глубочайшего презрения, он пригласил рыцарей вернуться и рискнуть еще раз потерпеть поражение от его рук. Пока же он повел свою армию в Грецию, где захватал важные опорные пункты в Фессалии и женился на еще одной христианской невесте, дочери Елены Кантакузины. Он оставил своих военачальников для продолжения кампании в Морее, где мусульманские колонии заселялись турками из Анатолии. Но Афины оставались в руках христиан.

Хотя теперь византийское наследство определенно принадлежало ему, Баязид не стал сразу же пытаться завладеть им, немедленно перейдя от осады к штурму Константинополя. Его сдерживало отсутствие достаточных морских сил в то время, когда после поражения под Никополем две морские республики — Венеция и Генуя — были резко настроены против него. После открытого конфликта с генуэзцами в Пере он попытался в 1399 году войти в город с отрядом численностью десять тысяч человек, но отступил при появлении небольшой группы кораблей под командованием французского маршала Бусико. Этот человек — единственный из оставшихся в живых под Никополем, принявший вызов султана на поле боя. Он осуществил две последовательные экспедиции в поддержку генуэзцев и венецианцев, которые выходили в море навстречу ему, и вступил в первое зарегистрированное морское сражение с османами, нанеся поражение флоту Баязида в Дарданеллах и преследуя его галеры вплоть до азиатских берегов Босфора. Прежде чем повернуть назад, он оставил в городе французский гарнизон и утвердил, в качестве соправителя Мануила, его ненавистного племянника узурпатора Иоанна.

Сам Мануил совершил вместе с маршалом путешествие в Европу в качестве просителя — тени императора, — ищущего дополнительной помощи со стороны христиан. Принятый с соответствующими императорскому сану почестями в Италии, Франции и Англии, он лелеял большие надежды, но вернулся с пустыми руками. Больше не было Крестовых походов, о которых имело бы смысл упоминать. Тем временем столица империи, блокада которой продолжалась уже шесть лет, была близка к голодной смерти. Ее жители на веревках спускались со стен и сдавались в плен османам. Имперская казна была пуста, и сдача города была уже близкой. Везде — здесь, в Морее, в Албании, в Адриатике — Баязид был готов нанести смертельный удар Византийской империи.

В самый последний момент, весной 1402 года, его планы были нарушены страшной угрозой с востока. Все военные действия были приостановлены; все войска, имевшиеся в наличии на Балканском полуострове, мусульманские и христианские, были срочно переброшены в Малую Азию. Константинополь и остатки его империи получили отсрочку. На запад двигался новый, потрясший весь мир завоеватель, подобный Чингисхану с его монгольскими ордами, прокатившимися по евразийским степям почти два века назад. Это был его потомок Тамерлан, известный также как Тимур Татарин.

Глава 5

Когда татары впервые узнали железо и даже самый сильный из них не сумел его согнуть так, как гнули другие металлы, они предположили, что оно должно содержать внутри какую-то особую, неизвестную субстанцию. Они назвали ее тимур; это означало что-то наполненное или набитое. Стало обычаем присваивать это имя их великим предводителям, тем самым признавая наличие у них каких-либо необычных сил. Среди них Тимур Татарин значился как величайший из всех Людей Железа, поскольку его целью было не что иное, как покорение мира, поскольку «если на небесах есть только один Бог, то и на Земле должен быть только один правитель».

Тимур родился в небольшом татарском племени, вождем которого стал уже в юности, правя регионом между Самаркандом и горными границами Хиндустана. Он был наделен необычной храбростью, неукротимой энергией, уникальным даром руководителя и потрясающим военным талантом. Создавая мощную армию, Тимур всегда был впереди и вел ее от одной блестящей победы к другой, чтобы стать повелителем трех империй — Персии, Татарии (с Туркестаном) и Индии. За свою жизнь Тимур истребил девять династий, чтобы править из Самарканда во имя ислама большей частью Азии.

Личная власть Тимура была абсолютной. Он правил без министров. Мускулистого телосложения, с широкими плечами, массивной головой и большим высоким лбом, с очень выразительным лицом, обрамленным густой бородой, кожа под которой была светлой, он с раннего возраста был седым. Тимур прихрамывал, то ли из-за врожденного паралича, то ли вследствие несчастного случая или полученной в бою раны. Говорили, что ему в ногу попала стрела. Поэтому его звали Тимур Хромой (Тимурленк) — и действительно, временами его недомогание становилось настолько сильным, что, как во время наступления его армии на Багдад, он был не в состоянии сидеть на лошади, и слуги несли его в паланкине. Немногословный, рьяный приверженец своей веры, строгий в представлениях о справедливости, он был мастером расчета и планирования, и, нередко в одиночестве по ночам, Тимур часами просиживал за огромной шахматной доской. Он манипулировал фигурами, вырабатывая стратегию сложных кампаний, «которые он всегда выигрывал в борьбе с любым противником». В его победоносной армии количество лошадей исчислялось шестизначной цифрой. За войском следовали стада не только верблюдов, но и слонов, животных, оказавшихся очень полезными в бою, а также использовавшихся как тягловая сила при строительстве его легендарной новой столицы — Самарканда. Отсюда в конце XIV века Тимур правил империей, которая простиралась на восток до Великой Китайской стены, на север — до российских степей, на юг — до реки Ганг и Персидского залива. На западе она включала Персию, Армению и верховья Тигра и Евфрата, иными словами, достигала границ Малой Азии. Дальше простиралась лишь другая великая мусульманская империя — Османская, — чьи завоевания при Мураде и Баязиде совпали по времени с завоеваниями Тимура. Теперь интересы двух победоносных соперничающих императоров, Тимура и Баязида, татарина и османа, столкнулись на этой границе, в регионе, где (как представлялись их характеры Гиббону) «Тимур проявлял нетерпение равного, а Баязид не был осведомлен о превосходстве».