Книга Стеклянный меч - Андрей Лазарчук

Я сделала первый разрез. Никакой подкожной клетчатки у Дину не осталось. Бинт исправно тыкал коагулятором куда нужно.

– Ранорасширитель…

Установили.

– Проходим белую линию…

Прошли. В обход пупка, аккуратненько… нормально.

– Изолируем края раны.

Антисептической плёнкой. Просто притёр пальцем, и всё. Хорошее новшество. Когда я начинала…

Лучше не вспоминать. Потому что память соскальзывает к комбинезону Поля. И как мы тогда ошиблись…

– Мелкие крючки бери – и проходим брюшину.

Брюшина мутная. Значит, воспаление. То есть кто бы сомневался…

Входим… вскрываем брюшину на всю длину. Сальник серый, «выжатый». Да, есть выпот. Серозный. Вроде бы мутноват, но при таком свете на разглядеть.

Бабушка, ты там у себя – продолжай за меня нашёптывать. Мне это сейчас знаешь как надо…

Откинуть сальник… теперь нежно-нежно, по миллиметру, проходим петли и ищем брыжейку. Вот она, пульсирует. Бинт, поменяй иглу на инжекторе – надо вон ту, самую длинную…

Вводим ДЭПА… Отлично. Теперь ревизия.

Вот он, абсцесс. Главное, не вскрылся бы сейчас. Бинт, дай зонд. Нет, вон тот. Да. Отсос готовь.

Проходим… гной, конечно…

Свет не позволяет рассмотреть, зеленоватый он или синеватый. Но по запаху вроде бы всё нормально, обычный. И не под давлением, что тоже хорошо. И без хилуса. Что вообще замечательно.

Бабушка, продолжай шептать…

Чак

Лайта всегда говорила, что до меня всё медленно доходит, и это плохо. Я согласен, что медленно, но считаю, что это хорошо. Потому что иначе я бы не знаю что делал. А так – шевелился, работал до девяносто девятого пота… в общем, не бился головой об топор и не бежал топиться в болоте, как положено подлинному аристократу. Нет во мне этой утончённости.

На самом деле мы просто пили три дня. Я почти только пил, а ребята в основном отъедались и с этого хмелели. И дрыхли потом так, что штукатурка осыпалась.

Я старательно не думал о том, что еды у нас совсем немного, и если растягивать, хватит меньше чем на месяц. Поэтому можно не думать о дровах – их больше, чем на месяц. И о воде – ручей рано или поздно замёрзнет, но начало своё он берёт из незамерзающего ключа. Полкилометра от дома. Надо чем-то себя развлечь. Богатые, знаю, себе специальные такие полые колёса заказывают, чтобы в них бегать, а то кровь застывает. Я ещё, помню, дока Мора спрашивал – зачем в зале, где гимнастические снаряды и гири, ещё и такие здоровенные колёса? Он объяснил, и я, честно, тогда не поверил: пыхтеть-ворочать, когда вот вышел за дверь и беги, куда хочешь… Оказалось, правда. Чудные твари эти люди…

В общем, на четвёртый день пить уже как-то не особо хотелось, а думать о вещах важных – тем более. И я подумал, а не сходить ли мне к скалам и не подстрелить ли козочку? Они пока ещё здесь бегают, а с холодами куда-то пропадают.

Артельное ружьишко так и лежало в кладовке, завёрнутое в прорезинку, хищники его не заметили и не тронули. Я ещё подумал мельком, а не поможет ли нам ружьишко продержаться зиму, и понял, что нет, не поможет – скоро здесь не на кого будет охотиться. Даже волки уйдут, они-то самые умные…

В общем, задерживаться нам не стоит. Перевели дух – и к обжитым местам. А то ведь закроет снегом перевалы, и что тогда?

Есть, конечно, и другой путь – через Долину наискосок к заброшенному горскому поселению Казл-Ду; от него дорога идёт ущельями и выводит куда-то в фермерские места, наши фуражиры по ней катались, пока там республиканцы заставу не поставили. Но по этой же дороге, я думаю, ходят машины к лагерю, в котором сидели Князь и архи, и это делает наш поход ещё более сомнительным, чем через закрывшиеся перевалы…

Думая об этом, я развернул ружьё, проверил замки, сунул в карманы несколько патронов, повесил на пояс большой нож и кусок верёвки – и потопал на охоту.

До скал у нас тут рукой подать – шагов сто. Но чтобы чего-нибудь сохотить, нужно, конечно, уйти подальше. Километра на два.

Я и ушёл.

Снег лежал пятнами. Этого я никогда не понимал и до сих пор не понимаю, почему так: земля вроде везде одинаковая. Но вот тут он тает, а тут лежит. Ерунда какая-то.

Под скалами снега вообще не было, сплошной мох. Идти удобно, не скользко, мох слегка пружинит. Я сосредоточился на этой вот приятности хождения…

Охотник из меня, конечно, тот ещё. Я шёл себе, глядя только под ноги и помахивая незаряженным ружьецом, когда на меня буквально свалилась коза. Не на голову, но шагах в пяти. Видимо, они там, наверху, следили за мной, и вот эта дура соскользнула.

Я стал заряжать ружьё и рассыпал патроны. Пока подбирал, пока заряжал…

Нет-нет, коза не убежала. Она задёргалась, но как-то беспорядочно, а потом вообще завалилась на спину, ногами вверх. Из неё посыпалось дерьмо.

Я сообразил, что сейчас она отдаст концы, и тогда на вкус мясо будет довольно противное – поначалу мы на них петли ставили, так вот: мясо застреленной козы очень вкусное, а попавшей в петлю сильно так себе, кровью отдаёт, и сколько не вымачивай – не помогает. Поэтому я подскочил к дуре и быстро перерезал ей глотку, пока не померла сама.

И тут мне стало дурно. В первый момент вообще подумалось, что Солёный Дядька подкрался… у солекопов от избытка соли в возрасте кровь в голову часто бьёт, кого насмерть, а кого и парализует, и вот этого мне сильно не хотелось бы… в общем, в глазах то красно, то черно, и руки-ноги не подчиняются разумным требованиям… впрочем, требований-то и нет никаких, мозг молчит. Потом что-то в него стало пропихиваться – ну, будто загустевший мёд из бутылки вытряхиваешь. Одна мысль ни о чём, потом ещё одна такая же, полмысли…

А потом я всё-таки встал.

Ко мне подходили три волка. В башке плыло, в глазах мелькал уже полный яркошар – ну, на танцах такой обклеенный зеркалами шар под потолком вращается, а в него из цветных прожекторов светят… в общем, у меня ещё хуже было. И ещё стало вдруг жарко, и не просто жарко, а как в огне.

Но волков вижу и на ногах стою. А они подходят ещё на пару шагов, который в центре в глаза смотрит и щерится, а боковые меня медленно обходят, а сами как бы ни при чём, погулять вышли… Вот одному из них я и влепил в бочину крупной картечью, девять картечин всего в патроне.

Башка у меня едва не взорвалась.

В которого я попал – он подскочил и сразу на бок, и задёргался. А который в глаза смотрел – присел и вот сейчас кинется. Но я не то что вижу, а угадываю, что третий волк повернулся и дал стрекача.

И это, видимо, вожака подломило. Он повернулся и потрусил, оглядываясь через плечо. Я хотел выстрелить ему вслед, но забоялся истратить патрон и оказаться безоружным. Просто вёл стволом в его сторону, пока он не слился с природой.