Книга Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых

Сталин уже тогда старался ограничить влияние партии на управление страной, дабы не возникал паразитизм элиты, чтобы ядро партии не превратилось впоследствии в «ядро» на шее у народа.

В итоге так оно и произошло! Вспомните брежневскую Конституцию! 6-я статья: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза».

В 1977-м это означало окончательный реванш. Отсроченный на 40 лет, узаконенный ответ Сталину, бросившему вызов партийной бюрократии в оболганные нынешними «историками» 30-е годы. И вызов был принят!

Июнь 1937 года. Ожидание съезда Советов. Накануне состоялся пленум ЦК партии, где обсудили закон о выборах. Незадолго до пленума от первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК союзных республик регулярно приходили телеграммы с просьбой разрешить арестовать инженеров, руководителей заводов. То есть, самостоятельно мыслящих людей, способных повлиять на электоральную массу. Сталин всякий раз отвечал коротко, категорично: не разрешаю. А после пленума вдруг стал соглашаться. После встречи членов ЦК, которые публично поддержали новый избирательный закон с альтернативными кандидатами, в Москву посыпались шифрованные телеграммы. Секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий запрашивали так называемые лимиты. Количество тех, кого им можно арестовать и расстрелять или отправить в места не столь отдалённые. Больше всех усердствовал «жертва сталинского режима» Эйхе, в те дни – первый секретарь Западно-Сибирского крайкома партии. Просил права на расстрел 10800 человек. На втором месте – Хрущёв, возглавлявший Московский областной комитет: «всего лишь» 8500 человек. На третьем месте – первый секретарь Азово-Черноморского крайкома (сегодня это Дон и Северный Кавказ) Евдокимов: 6644 – расстрелять и почти 7 тысяч – отправить в лагеря. Присылали кровожадные заявки и другие секретари. Но с цифрами поменьше. Полторы, две тысячи…

На самом пленуме при обсуждении избирательного закона напрямую никто против не выступал, но почему-то почти все самые «хищные» один за другим шли потом к Сталину в кабинет. По одному, по двое, по трое… После этих визитов Сталин капитулировал.

«Репрессии попробовали остановить в феврале 1938 года на очередном пленуме. Выступал Маленков, тогда начальник Управления кадров ЦК, в открытую критиковал тех, кто особо усердствовал. Обратился к Постышеву (раньше работал на Украине, в тот момент – первый секретарь Куйбышевского обкома) и спросил: вы уже пересажали в области весь советский, комсомольский, партийный аппарат, сколько можно? Постышев ответил: «Сажал, сажаю и буду сажать. В этом моя обязанность». Маленков обратился к Багирову, первому секретарю ЦК Азербайджана: как можете подписывать документы на аресты и расстрелы, где даже нет фамилий, а только цифры подлежащих аресту и расстрелу? Тот промолчал.

Сталину нужно было срочно убирать Ежова, руками которого и проводились безудержные репрессии. Тогда говорили: «ежовые рукавицы». Вот, мол, каков! Вызвали из Тбилиси Берию, назначили первым заместителем Наркома. Но Берия не смог справиться с Ежовым. В конце ноября 1938 года Ежова пригласили к Сталину. В кабинете присутствовали Ворошилов и Молотов. Насколько можно судить, не один час Ежова вынуждали покинуть пост.

Мне удалось найти варианты его «отречения». Они написаны на разной бумаге. Одна – обычный белый лист, другая – в линейку, третья – в клеточку… Давали, что было под рукой, лишь бы зафиксировать. Поначалу Ежов готов был от всего отказаться, кроме наркомовской должности. Не вышло. На пост наркома назначили Берию» (Историк Ю. Жуков).

Ну, достаточно вспомнить историю с увольнением Рухимовича, чтобы понять, что с Ежовым будет все непросто. И все же Жуков не дает ответа на вопрос, почему выбор пал именно на Берия.

Этот ответ дает сам Берия в первой дневниковой записи лета 1938-го.

«Я знаю, что такое власть давно, мальчишкой был, а уже власть была. Что для меня была власть? Ответственность. Тебе доверили, работай. Не умеешь, учись. Не хочешь – через не могу, а делай! Тебе же доверили. Потом, когда у тебя власть есть, это же интересно. Сам придумал, сам сделал, видишь, что человек рядом толковый, можешь его поднять, помочь, он тебе тоже поможет, тебе же легче работать будет.

Чем больше власти, тем интереснее. А если сам себе хозяин, так тут работай и работай. Я когда Заккрайком получил, то так летал. До этого руки чесались, там непорядок, там [идиоты], там можно сделать, а не делают. А теперь все от тебя зависит! Сказал, делается. Не делается, наказал. Не помогает, выгнал. Ты все можешь. Как я в Грузии работал, душа радовалась. Видишь болото, осушай. Хочешь, чтобы дети были здоровыми и грамотными, строй стадион, строй институт. Учитесь, бегайте, радуйтесь.

А как бывает? Думает, получил власть, можешь есть всласть. И начинают шкурничать, барахолить, потом манкируют, потом на чем-то попался, а чаще всего на бабах, все, [капец], ты на крючке. Сам не заметил, как стал враг».

Сталин сумел именно в Берия подметить черты характера, так необходимые ему для воплощения, наверное, главного замысла жизни. Новой КОНСТИТУЦИИ. Но сначала надо было разгрести завалы.

31 августа 1938 года состоялся последний Пленум ЦК КП(б) Грузии, который Л. П. Берия провел как первый секретарь ЦК КП(б) Грузии.

В сентябре Политбюро утвердило Постановление о назначении Л. П. Берия первым заместителем наркома внутренних дел. Понятно, что переназначение на вышестоящий пост было делом ближайшего времени.

И Ягода, и Ежов за 4 года (начиная с 1934-го), так сказать, «удовлетворяя растущие запросы партийно-советского аппарата», превратили НКВД в структуру, одно упоминание которой вызывало у граждан огромной страны лишь страх и ненависть. Сначала «чистка партийных рядов» после XVII съезда ВКП(б), а потом «зачистка» электората после принятия в 1936 году новой Конституции, опасной для «старой ленинской гвардии» (мы еще не раз вернемся к этой теме), оставили кровавые следы на вывеске основного Наркомата страны, стерев, по сути главное – обеспечение безопасности государства и его народа, а не узкого круга начавшей отъедаться «элиты». Надо было возвращать ведомству заложенные Феликсом Дзержинским основы и авторитет.

А подорваны они оказались еще до Ежова. И отголоски этого «подрыва» отражались даже в речах видных политиков Европы. Это сегодня их имена произносят в иной тональности, объяснимой геополитическими переменами, а тогда…

3 сентября 1937 года, выступая на съезде НСДАП в Нюрнберге, один из идеологов нацизма, рейхсляйтер, впоследствии – глава Имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг не без удовольствия рассказывал соратникам о разгуле коррупции и воровства в системе НКВД СССР. Генрих Ягода, возглавлявший ведомство, создал целую систему вымогательства денег, золота и ценностей у подследственных и заключенных. Полученные за незначительные «пенитенциарные» послабления немалые средства Ягода с подельниками переправлял в зарубежные банки. Именно там немцы и отыскали «след Ягодин», подшив его на знамя дискредитации советской власти.