Книга Пустой мир. Кровь и честь - Кирилл Тимченко

– Господа, извините, что встреваю в ваш разговор, но можно мне с вами? – спросил стоявший рядом с ними Северед, – хотелось бы лично увидеть этого самого Респира, о котором столь много говорят… Он, должно быть, весьма оригинальная личность…

– Конечно, капитан, – согласно кивнул головой тристанский барон, – и не рассчитывайте, что все пройдет гладко. Возможно, вам придется оттаскивать меня от этого негодяя.

– Я бы скорее позволил вам его забить до смерти, – усмехнулся капитан, отставив свой бокал в сторону и расправив плечи, – но, думаю, это не пойдет на пользу вашему честному имени. Хотя обычно я драки не разнимаю…

Представители Гористаров все еще стояли у входа, в сопровождении взвода вооруженной охраны из тристанской гвардии. Старый граф Гористарский, опирающийся на костяную трость с набалдашником из крупного драгоценного камня, в подбитом черным мехом кафтане красного цвета с золотой вышивкой в виде тонких лоз, покрытых цветами и листьями. Уже отметивший свое второе столетие, граф отпустил короткую белую бороду и сплетал волосы в длинный хвост на затылке. Орлиный нос и толстые брови завершали внешний вид этого человека, одного из самых опасных и умных феодалов королевства, даже при дворе своего соперника стоявшего с видом хозяина. Респир на его фоне совсем терялся, хоть и выглядел сейчас так, будто его уже смертельно оскорбили. При входе у него забрали все оружие, даже церемониальную шпагу, оставив только пустые ножны. По правилам этикета подобное уже являлось серьезным оскорблением.

– Барон Тристанский, – старый Гористар успел поздороваться прежде, чем Респир открыл рот, а перебивать своего могущественного дядю тот не решился, только краснел и наливался кровью, вынужденный молча стоять в тени графа, уже готовый начать скандал. Респир даже внешне не производил впечатления психически здорового человека, бледный, с тонким лицом и красными глазами, все время бегающими из стороны в сторону, и с дергающимися уголками рта, словно с трудом контролируя собственную мимику.

– Граф Гористарский! – поклонился Эдвард в ответ, – в последнее время вы слишком часто посещаете мои земли. Или даже дикарей приглашаете, меня не предупредив…

– Как всегда, твой дом встречает нас со всем своим широко известным гостеприимством, – старый граф Гористара улыбнулся сквозь бороду, – Как понимаю, вы говорите про тот случай на поверхности. Простите великодушно, я надеялся на ваше понимание, но, кажется, мы уже разъяснили ситуацию, и дело решилось миром.

– Кроме нескольких тысяч убитых дикарей, – кивнул Эдвард, – и вашего посла, предупреждавшего о вашем недовольстве… Хотелось бы услышать и ваши собственные объяснения по этому поводу.

– Не думаете же вы, что я стану вас обвинять в убийстве кучки дикарей? – старый граф даже развел руками, неожиданно радикально изменив свою позицию по сравнению со словами посла, – мы с вами уяснили некоторые вопросы и четко очертили свои интересы, большего мне от вас и не требовалась, мой дорогой друг.

– К сожалению, не могу назвать вас другом, – еще раз поклонился тристанский барон, – и все же, прошу ваших объяснений по поводу прибытия сюда, барон Гористарский, – ему не терпелось как можно быстрее закончить этот диалог и уже выставить всю делегацию из ворот замка. Не желал видеть Гористарского графа и его протеже Респира сегодняшним вечером, но правила этикета заставляли оставаться вежливым и искать повод для того, чтобы просить их покинуть замок.

– К моему глубокому сожалению, мы вынуждены были отвлечь вас от столь важных дел с совсем небольшой просьбой, на которой очень настаивает мой родственник, герцог Росский, – старый барон взглядом указал на Респира, – сам я приехал, чтобы поздравить вас с помолвкой. И еще приветствовать графа Фларского, который. Как говорят, он тоже почтил этот вечер своим присутствием.

– Кажется мне, я не извещал никого, куда направляюсь, – громко добавил граф обвинительным тоном, и Эдвард не без удовольствия отметил мимолетное выражение растерянности на лице Гористара. Однако старик был слишком хитер, чтобы признавать свою ошибку, как и причину, по которой узнал о его приезде на помолвку.

– Господин, простите своего старого слугу, что не смог сразу выказать вам свое уважение, будучи не приглашенным на этот приятный во всех отношениях вечер, – натянуто улыбнувшись, старый граф Гористар поклонился, – ваша слава, граф, бежит далеко впереди вас самих. И будьте уверены, уже весь Рейнсвальд знает, что вы оказали Тристану большую честь своим визитом в столь важный для барона день.

– Ну, учитывая тот факт, что не прошло и часа, как я ступил на землю Рейсвальда, это говорит о том, что у здешнего дворянства невероятно длинные языки или же слишком большие уши, которыми они узнают слишком много лишнего, – довольно холодно заметил граф, не поддавшись лести. И, как бы между прочим, добавил, – И, кстати, как здоровье моего уважаемого соперника, графа Розмийского? Не поскользнулся ли он еще на той губе, которую в последнее время раскатал гораздо шире, чем подобает серьезному человеку?

– Я передам графу ваши заботы о его здоровье, – вежливо ответил граф Гористар, проглотив колкость не моргнув и глазом, – думаю, граф Розмийский по достоинству оценивает свои шансы, поскольку в наше время слишком многие уже забывают о принципах настоящего дворянина, требуя то, что не принадлежит им по праву.

Старый граф Гористар прошелся по той самой грани, что разделяет придворные фразы с еще легкими оскорблениями, и теперь уже граф Фларского вынужден был пропустить мимо ушей направленное в его сторону замечание. К сожалению, продолжающийся обмен колкостями был прерван самым грубым образом, когда Респир дошел до предела, истощив свое недолгое терпение.

– Да к демону ваши интрижки! – довольно громко рявкнул, выйдя вперед, – можете с ними и потом разобраться! Я приехал сюда только ради одной цели! Я хочу видеть ее немедленно! Куда вы ее спрятали? – он настолько осмелел, что открыто толкнул в плечо своего дядю, чуть не потерявшего весь свой важный и напыщенный вид, запутавшись в меховых накидках и едва сумевшего сохранить равновесие.

Граф Фларский, впервые столкнувшись с такой эмоциональной личностью, как Респир, не смог скрыть своего удивления от увиденного и даже отступил назад, рефлекторно протянув правую руку к рукоятке пистолета, лежащего в кобуре. Только Респир все равно не обращал на него внимания, как, впрочем, и на всех остальных, полностью сконцентрировавшись на стоявшем перед ним Эдварде.

– Не смейте меня обманывать и говорить, что ее здесь нет! Я все прекрасно знаю! Вы перевезли Изабеллу из этой ее вечной тюрьмы, Карийского дворца, где в заточении держали с самого детства, сюда. Думали, что я не смогу найти ее в этом месте! Только все равно вы просчитались! Наши чувства гораздо выше всего этого!

– Простите меня за вмешательство, – наклонившись к Эдварду, прошептал Северед, не отрывая глаз от безумца, продолжавшего кричать на весь замок, – он все время такой или только касательно этого вопроса? Его ведь в клетке держать надо, не выпуская… даже если он дворянин…

– Думаю, его лучше повесить бы надо было, – так же шепотом сказал Эдвард, даже не особо вслушиваясь в тот бред, что, захлебываясь, нес Респир, окончательно отстранивший своего дядю в сторону, – а Гористар, кажется, знал, что именно так все и будет, что меня больше всего и пугает. Старик что-то задумал…