Книга Кризис? Экспансия! Как создать мировой финансовый центр в России - Сергей Чернышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инфляция – когда денег больше, чем товаров. А у нас будет наоборот: товаров больше, чем денег, обслуживающих их оборот. Значит, цена товаров должна падать, и, что важно, – без снижения их количества.
При этом новый, инвестиционный, контур не отменяет задачи центрального денежного контура: ЦБ каждый день регулирует объем эмиссионных денег – либо скупает деньги, либо эмитирует, например в целях поддержания валютного паритета. Объем каждый день дышит.
Во время обращения товаров и денег их количество уменьшается за счет издержек самого обращения. В обычной экономике эти потери компенсируются все возрастающей денежной массой. А нужно создать обратную ситуацию: когда товаров, претендующих на обслуживание рублем, выбрасывается больше, чем имеется для того рублей. Тогда включается в игру эмиссионный центр: не хватает денег – добавь, это не страшно. И стране легко объяснить: цены упали, потому что проекты дают результаты, товаров становится больше, при этом часть добавленной стоимости инвестируется в новые процессы. Товары произведены и пошли в потребление, а собственно денег на их производство было потрачено намного меньше их нынешней денежной стоимости.
Сегодня же в уродливой экономике производитель требует живой кэш, клиентские деньги, собранные в банках. Он говорит банку: «физики» подождут, дай на время мне. И банк дает. Производитель вкладывает их в длинный инвестиционный цикл. Когда-нибудь они действительно отобьются. Но за это время естественная убыль первых денег приведет к тому, что деньги на выходе к деньгам первоначальным будут иметь другое отношение. Марксова цепочка: деньги – товар – деньги`. Причем деньги` учитывают не только добавленную стоимость, но и потери в результате трансакционных издержек – это впервые сформулировал Коуз.
Потеря денег во время цикла обращения и производства товаров и есть та самая инфляционная составляющая, с которой надо разобраться раз и навсегда!
Материально потери нет, нет убытка, новый товар действительно производится, он действительно имеет новый спрос. Получается глупость: как же так, произвели новый товар из леса, дерево росло, мы его не сами делали, да и руду Бог создал. Пусть мы кору содрали, дерево распилили, но основное же взяли из природы готовым. Отчего тогда инфляция?
Инфляция – это неправильно выстроенная система отношений людей и их финансовых инструментов по поводу пиления бревен. Это плата за нашу глупость, за нашу плохую организованность.
Когда мы разведем эти контуры, когда обнаружим, что в проектной деятельности могут вращаться бревна и цемент, измеренные в инвестиционных попугаях, и что для этой деятельности потребуются ресурсы, лишь малой частью которых будут привычные нам деньги – за которые мы привыкли есть, пить, стричься, мыться, платить взятки и т. п. – вот тогда на потребительском рынке появятся товары, для приобретения которых станет не хватать денежной массы. Вот тогда эмиссия будет способствовать потребительскому росту, а не инфляции. Эмиссия станет радостным событием. Эмиссия на падающих ценах и будет означать реальный рост ВВП, реальный рост благосостояния, главный показатель эффективности экономики.
Общество скоро научится так жить. Так пусть это будет в России.
От инвестиций – к инновациям
Алексей Чадаев: Давно известно: если книга слишком опережает время, ее никто не читает, полагая фантазией. Если соответствует времени – опять же никто не читает, потому что все, разворачивающееся вокруг, можно увидеть своими глазами. Поэтому оптимально писать о том, что будет завтра – но не сегодня и не послезавтра. Эта формула значима не только для книг, но и для всего, что по последней лингвистической моде мы зовем «инновациями».
Сергей Чернышев: В этом смысле любые технические новинки абсолютно безнадежны в качестве источника выгоды. Серьезным инновациям требуется для реализации лет 15–25. Бизнесмену же заработать удается на проектах, опережающих спрос не более чем на год (а предприниматель во мне подсказывает: лучше даже на полгода!).
Технология DVD была практически готова за два десятилетия до массового сворачивания VHS-производств. Тем не менее до сих пор во многих домах и на прилавках стоят видеомагнитофоны, продаются видеокассеты. Мотор-колесо Шкондина внедряют уже три пятилетки. И дело тут вовсе не в саботаже масонов-ретроградов. Множить примеры можно без конца. Важно поточнее определить, знаком чего они являются.
А пока запомним тревожную мысль: хотите что-то заработать, сделать успешный бизнес – держитесь как можно дальше от любых технических инноваций. Можно угробить жизнь и лишь из гроба узреть, как изобретенная вами гравицапа наконец-то пошла в серию.
А.Ч.: Тут легко впасть в противоположную крайность – объявить всех кулибиных опасными алхимиками…
С. Ч.: Опасность представляют не алхимики-ботаники, а рационализаторы и новаторы. Гениальный образ алхимика создан в 1983 году в фильме Овчарова «Небывальщина». Русский национальный характер там воплощен в троице: дурак, солдат и изобретатель. Изобретатель все время творит в сарайчике новые поколения летательных аппаратов, раз за разом рушится в болото, его выпороли – а он опять колдовать к наковаленке... Он – чудак, а чудаки не опасны.
Но едва дилетант легализуется в качестве «рационализатора» – шерсть у окрестных собак становится дыбом.
Вспомню одну забытую историю советских времен, ее мне рассказал непосредственный участник, крупный ученый-конструктор. В то время он руководил госкомиссией по расследованию авиационных аварий. Случилось так, что в первый же год эксплуатации почти одновременно разбились три новых большегрузных турбовинтовых «Антея». Остатки двух не нашли, а третий развалился над Пакистаном, в сухой пустынной местности. По нашей просьбе дружественное (тогда) пакистанское руководство построило цепью пару тысяч трудящихся и дало жесткую инструкцию: прочесывать полосу падения, собирать абсолютно все предметы, не характерные для пейзажа, и отмечать, где что лежало. Таким образом удалось собрать все обломки разбившегося лайнера.
Аналитики, изучавшие телеметрию «черных ящиков», зарегистрировали три отказа перед самой катастрофой: пробой топливной магистрали, дренаж в канале со сжатым воздухом и замыкание в проводке. Кто-то из комиссии по расследованию аварии обратил внимание: все три отказа произошли одномоментно. Когда точки отказов нанесли на макет самолета, выяснилось дополнительно, что все три находятся в одной плоскости. В ходе мозгового штурма догадались: она совпадает с плоскостью винтов... Оказалось, по непонятным причинам лопасть одного винта, найденная среди обломков, оторвалась и пробила борт самолета.
Позднее комиссии удалось раскрыть тайну, почему лопасть оторвалась, хотя должна была отработать еще несколько тысяч часов. Лопасти наших самолетов покрывали специальной лентой, пропитанной веществом, препятствующим обледенению. По регламенту для этого нужно было использовать специальный наматывающий станок, причем лента заранее подбиралась строго определенной длины и наматывалась под определенным углом, чтобы закончиться точно у основания лопасти. Но тут объявился рационализатор, решивший, что это слишком сложно и нетехнологично. В соответствии с двадцатирублевым рацпредложением ленту стали просто сматывать с катушки и, дойдя до основания, отрезали ножичком. В результате в одном случае из десяти на поверхности винта образовывалась невидимая глазу микроцарапина. Но поскольку в этой точке нагрузки на металл огромные, то лопасть вместо тысяч часов отрабатывала сотни – и рвалась.
