Книга Невидимка. Идеальные убийства - Дэвид Эллис

Тебе, наверное, стало бы намного легче, если бы я убрал зеркало, не так ли?

23

Лейтенант Адам Ресслер не очень-то рад нас видеть. Но осуждать его за это я не могу. Неделю назад он уже вроде бы закрыл это дело навсегда, а тут приехали мы и испортили ему уик-энд перед Днем труда. Его тщательно накрахмаленная униформа кажется чрезмерно плотной и жаркой в августовский зной, в котором я оказываюсь, вынырнув из джипа «Чироки», выделенного нам в автопарке чикагского отделения ФБР.

Вообще-то эта униформа Ресслеру к лицу. Он симпатичный, хорошо сложен, гладко выбрит, с красиво очерченным подбородком. Он держится как человек, который прослужил некоторое время в армии. Если бы не ручейки пота, стекающие от его идеально причесанных волос к тщательно выглаженному воротнику, я бы ни за что не поверила, что ему жарко.

— Вы — лейтенант Ресслер, да? — спрашиваю я, стараясь говорить непринужденно, спокойно и уверенно и чувствуя при этом, что волосы у меня начинают прилипать к шее и лбу.

Он бурчит что-то подтверждающее то, что я не ошиблась, но не протягивает мне руку для рукопожатия.

Денни, который выглядит усталым, выбирается из автомобиля и подходит ко мне, Буксу и Софи, стоящим на тротуаре. Я быстренько знакомлю лейтенанта со своими спутниками. Ресслер торопится пожать руку Буксу, решив, что он среди нас старший. Вообще-то так оно и есть, но лейтенанту этого никто не сообщал. Типичная дискриминация по половому признаку, однако проявлять свои феминистские наклонности сейчас не время. Лейтенант смотрит на Денни Сассера с таким видом, как будто хочет сказать: «Вы что, надо мной подшучиваете?» Денни ведь выглядит как наполовину растаявшее мороженое, но я начинаю подозревать, что в выражении его полуприкрытых глаз гораздо больше осмысленности, чем он хочет показать. А вот Софи, похоже, производит на Ресслера очень сильное впечатление — какое она произвела бы на любого энергичного мужчину гетеросексуальной ориентации.

— Госпожа Докери, — начинает Ресслер, — как я уже сказал по телефону, этот пожар возник явно не в результате поджога. Я не понимаю, зачем вам требуется осмотреть место происшествия. Если бы вы сказали мне, что вы ищете, мы наверняка смогли бы доставить вам это, и даже в упаковке.

— Вы и так уже нам очень помогли, лейтенант, — говорю я. — Нам просто нужно взглянуть на место происшествия — только и всего.

Он таращится на меня в течение нескольких секунд, а затем резко разворачивается и идет в сторону дома. У меня мелькает мысль, что ему отнюдь не понравилось, что ему поручили возиться с этими фэбээровцами — подумать только! — всю вторую половину дня.

Я стою несколько секунд на месте и рассматриваю издали первый и последний собственный дом Джоэль Свэнсон. Он представляет собой скромное двухэтажное, отдельно стоящее здание с кирпичным фасадом и круглыми колоннами в верхней части бетонной лестницы, ведущей к главному входу. Дом — новый. Все строения вокруг тоже довольно новые, с тоненькими, подающими надежды деревцами и малюсенькими лужайками, покрытыми свежим дерном. Некоторые из окон этого дома закрыты фанерой, а электричество, по-видимому, отключено. Больше не заметно никаких следов пожара, произошедшего неделю назад.

Никаких, кроме запаха.

Запахи горелой смолы, расплавившейся пластмассы и чего-то еще непонятного, но явно химического, смешиваются с сильным и приятным запахом сырой горелой древесины, похожим на запах костров осенью.

— Огонь, как вы сами видите, повредил в основном заднюю часть дома, — говорит Ресслер. — Он полностью охватил дальнюю спальню, а также главную ванную и коридор. Остальная часть дома пострадала только от дыма — там все в копоти. Все тут еще влажное от воды, которая использовалась при тушении пожара, хотя это произошло неделю назад.

Я останавливаюсь, чтобы окинуть взглядом строение. Хотя я и собрала, роясь в интернете, множество сведений о пожарах, это первый пострадавший от пожара дом, который я вижу собственными глазами после того, как сгорел дом Марты. Этот, конечно же, совсем не такой, как дом Марты, но все равно он возвращает меня в то горестное прошлое. Марта жила в типичном доме юго-востока США: дверные проемы с арочным верхом, много плитки, все покрашено в цвет глины, просторные помещения. А вот этот дом имеет более стандартную компоновку, характерную для Среднего Запада: гостиная, сидячая ванна, кухня на первом этаже, две спальни и обычная ванна на втором этаже.

Чтобы собраться с силами, я снова останавливаюсь, уже внутри дома, у основания лестницы, ведущей на второй этаж. Стены почернели начиная с середины лестницы, и почернение это имеет острые углы и четкие очертания, показывающие, как распространялись языки пламени до того, как огонь погасили. «Очертания обугливания» — этот термин я услышала, когда осматривала дом Марты после пожара.

Я дохожу до лестничной площадки и снова останавливаюсь. Закрыв глаза, я опять вижу мечущиеся по потолку языки пламени из моих снов — «пальцы ангела», как называют их пожарные. Клубящийся дым покрывается рябью, словно поверхность моря, непосредственно перед тем, как второй этаж обрушивается, разбрасывая множество искр, при этом сразу вспыхивает все легковоспламеняющееся, и уютный дом превращается в конвекционную печь.

А Ресслер продолжает, не заметив, слава богу, моих треволнений.

— Источник возгорания находился в главной спальне, — говорит он. — Но будьте осторожны, потому что здесь все полыхало, и хотя огонь не осилил подпирающие балки, мне не хотелось бы, чтобы конструкции повредились вследствие того, что сотрудник ФБР провалится сквозь пол.

Он смеется — быстрое «ха-ха-ха», — чтобы подчеркнуть, что он шутит. Впрочем, я не уверена, что это и в самом деле всего лишь шутка.

Мы заходим в спальню. «Это спальня Джоэль, а не Марты», — мысленно напоминаю я себе и делаю глубокий вдох. Кровать — а точнее, то, что от нее осталось, — находится прямо напротив двери. Это не так уж необычно, но чтобы многие люди располагали кровать в своей спальне именно так — этого тоже не скажешь… Джоэль и Марта как будто прочли один и тот же журнал, посвященный интерьеру жилых помещений, и выбрали в нем одну и ту же компоновку спальни. Однако когда я в последний раз приезжала к Марте, ее спальня была обставлена совсем не так. Она переставила мебель незадолго до того, как погибла. По крайней мере, я так раньше думала.

Я вижу в этой спальне огромный матрас и прикроватный столик (точнее говоря, то, что от них осталось). У окна — мягкое кресло для чтения, несомненно, набитое чем-то легковоспламеняющимся, как и удобные декоративные подушки и пледы. Неровные кучки влажного пепла, которые, наверное, были стопками книг.

В потолке зияет дыра, которую пожарные проделали для того, чтобы не произошло взрыва из-за скопления дыма внутри дома. «Жаль, что не было дождя, — думаю я. — При пожаре в доме Марты шел дождь, причем даже в Аризоне и даже в январе».

Мы, все четверо, начинаем осмотр места происшествия. Тело Джоэль, конечно же, уже давно забрали, но нам известно, что ее останки были обнаружены на левой части сгоревшей кровати. На фотографиях я видела, что ее тело скрючилось в характерной позе жертвы пожара — ноги загнуты назад, запястья — вовнутрь, руки согнуты. Все это было вызвано, как мне известно, высыханием из-за жара мышц и сухожилий, которые тянули кости, как тянут ниточки, привязанные к конечностям кукол-марионеток.