Книга Хороший отец - Ной Хоули

– Как Фрэн?

– Хорошо. И близнецы тоже. Но, боюсь, нам придется переехать. Что ждет ребят в школе, где все про них знают?

– Куда вы денетесь? Всюду будут знать. Разве что в Бирму.

– В Мьянму.

– Что?

– Она теперь называется Мьянма.

Она не нашлась с ответом. Мы смотрели, как взлетают и скользят вниз серферы, черные точки на белых гребнях. Для них это был прекрасный калифорнийский денек. С их точки зрения, есть прибой – и все просто. Мне всегда хотелось научиться серфингу. Я втайне фантазировал, как где-нибудь после сорока сбегу в Мексику качаться на прибое, буду питаться рыбными тако, спать на песке. Теперь я знал, что этого не будет. Воздушные шарики мечты сдулись навсегда. Мир стал пустыней, где надо выживать, а не наслаждаться жизнью. Не прошло и суток, как все мои фантазии рухнули.

– Когда он был маленьким, – заговорила Эллен, – любил спать у меня на животе. Мы с ним дремали на диване, пока ты был на работе. Я и теперь чувствую, как он лежит и мурлычет словно котенок.

Мы сидели под теплым калифорнийским солнцем и смотрели на серферов – врач и его первая жена, контуженная, как сбитый машиной олень.

– Это все ты виноват, – вдруг сказала она.

– Я?

– Это твой негодный дядюшка. Это в генах.

Я уставился на нее. Она говорила о сводном брате моего отца, который попал в тюрьму за непредумышленное убийство. В начале пятидесятых он убил кассира при неудачном ограблении магазина.

– Прежде всего, – сказал я, – наш сын никого не убивал. Дальше, Элрой был деревенским ребенком с заметной умственной отсталостью. Между ними нет ничего общего. А если бы и было, нет абсолютно никаких научных данных в пользу наследственности убийства.

– Тогда как это объяснить? Он был хорошим мальчиком. Мы были хорошими родителями. Ведь были, разве нет? Не идеальными… развод и вообще… жизнь. Но разводятся многие, а их дети не…

Она закрыла лицо руками. Я на минуту оставил ее в покое. Подошла официантка, налила мне свежего кофе.

– Я нанимаю Дэнни защитника, – сказал я, когда девушка отошла. – И экспертов, сколько бы это ни стоило. Мы будем драться.

– Я боюсь, – призналась Эллен. – Знаешь, бывают моменты, когда кажется, что все рухнуло. Знаешь, от них уже не оправиться, и через пять лет в какой-нибудь местной газетенке появится заметка «Где они сейчас», и в ней ты будешь спившимся обитателем трейлера. А я не смогу. У меня аллергия на запах фанеры.

– Эллен!

Она смотрела на меня. Я всегда был благоразумным. Она всегда была мечтательницей.

– Ты его мать, – сказал я. – Для него ты должна быть сильной. Мы сумеем все исправить.

– Нет, – сказала она, – думаю, не сумеем.

2. Айова

Он бросил колледж в марте. Решил, что зря тратит время. Он много спал, пропускал занятия. Это не депрессия, говорил он. Просто скучно. Его сосед по комнате, беседуя с Секретной службой, сказал, что ни разу не видел, чтобы Дэниел сплевывал, почистив зубы. Сказал, что Дэнни просто гонял по рту воду с зубной пастой и проглатывал. Правда ли? Где Дэнни этому научился? Сказано ведь на упаковке: «Не глотать».

Утром во вторник, 12 марта, за пятнадцать месяцев до расстрела Сигрэма в Лос-Анджелесе, Дэнни собрал вещи. Подвел свою потертую желтую «хонду» к главному входу общежития. Отказавшись от помощи ребят в холле, стянул сундучок по лестнице и проволок через площадку. Длинный прямоугольный ящик, который он кантовал со стороны на сторону, разбудил студентов по всем комнатам.

Дэниел завел в колледже друзей. Встречался с девушками – с некоторыми по нескольку месяцев, но ни одну не предупредил, что уезжает. И нам, родным, не позвонил. Просто в десять пятнадцать свежего мартовского утра он загрузил сундучок в багажник горбатой «хонды» и уехал.

Он двигался на запад, через мост Среднего Гудзона по трассе 9W. Держал на север вдоль реки Гудзон до самого Олбани. Потом свернул на I-90 на запад через Сиракузы. Там еще лежал снег. Солнце стояло над горизонтом твердым плоским диском. Он подумывал взять севернее, к озеру Онтарио. Хотел посмотреть, как льдинки бьются о берег, но все же остался на дороге к западу. Проехал так близко от озера Эри, что ощутил летящий над водой арктический ветер. Проспал ночь на продавленной кровати мотеля «Кроун-Инн» в Миллбери, Огайо. Тогда он еще пользовался кредитными картами.

Судя по чекам, машину он заправил под Буффало штата Нью-Йорк. По чекам же, в ту ночь смотрел кино, «Апокалипсис» Мела Гибсона, – заплатил за просмотр в 1:15 ночи 13 марта. О чем он думал, когда смотрел в плоском вымерзшем Огайо тропическую картину о гибели цивилизации? Я сам потом несколько раз пересмотрел этот фильм. Молча смотрел на головы, катящиеся по ступеням древнего храма Майя. Видел пугающее рождение воды и атаку черной пантеры. Персонажи носили набедренные повязки и говорили на мертвых диалектах. Что это означало? Почему он выбрал этот фильм? О чем должен был думать Дэнни, когда лежал в полудреме, еще видя убегающую под колеса дорогу и чувствуя в мышцах вибрацию мотора?

На первом году колледжа Дэнни завел привычку начинать и не заканчивать дела. Серия комиксов, которую он начал для студенческой газеты, скончалась через три недели, самостоятельная работа по культуре изгоев на Диком Западе (начатая по его желанию) заглохла: сперва он пропускал встречи с преподавателем, потом стал придумывать разные предлоги вплоть до подделки справок от врача. Для симпатичного, скромного и зачастую остроумного парня он встречался со слишком неприглядными девушками – серыми мышками, не надеявшимися на внимание звезд и членов студенческого братства. Он, как колибри, порхал от девицы к девице, возбуждая себя новизной лиц, неповторимым снегопадом смешков, – и скоро терял к ним интерес. Обычно переспав, но часто и до того. Однажды даже во время соития – он тогда просто откатился от несчастной девушки, подхватил брюки и вышел в коридор. Через пять минут он уже катил на велосипеде в город покупать волчок.

Дэнни постоянно опаздывал на занятия, носил одежду не по росту, отпустил длинные волосы, ходил в дырявом свитере. Все это играло на его образ любителя серых мышек и придавало обаяния отверженного поэта. В кафетерии он ел обычно готовые завтраки, часто без молока, пальцами вылавливая их из тарелки, не отрываясь от книги (сначала это были книги о Джесси Джеймс и Билли Киде, потом футуристические прогнозы о войнах роботов, потом философы – Руссо, Фома Аквинский, Кьеркегор), затрепывая уголки и сваливая их потом в кучу у кровати.

По такому кругу чтения представляется серьезный молодой человек с научными амбициями – если бы не тот факт, что ни одной книги он не дочитал до конца. Его осеняла идея: «Буду учить японский!» – и две недели или месяц он занимался им в ущерб остальным занятиям. Потом настроение так же внезапно уходило и появлялась новая идея – «А теперь буду учиться фехтовать». Он бросался за ней, оставив недочитанные книги и недодуманные мысли.