Книга Призраки балета - Яна Темиз

– Что он сейчас может решить, когда он весь в слезах? – проявила осведомленность Нина. – Она все-таки его… любимица… была.

– Что ты волнуешься, Нель, сестрички справятся, я думаю, – успокаивающе сказал Ринат. – Целыми днями работают, стараются…

– Да что мне их старания?! Толку-то?! Эта… Ясемин – не Одиллия, а цыпленок какой-то!

– Да ладно, Нелли, не так все плохо… по местным меркам, – сказал Гинтарас. – Ну что поделать, если такой форс-мажор? Как будто у нас так не бывает! А девчонки, и правда, стараются, я их вчера похвалил, они так обрадовались.

– Еще бы им не радоваться, если от Нелли доброго слова не дождешься! – противно заулыбалась Нина Петровна. – Ты только и знаешь, что на них ругаться, а с ними так нельзя, они же как дети малые! Вот они все тебя и не любят.

– Кто это вам сказал, что они меня не любят?!

– Да какая разница, так, что ли не видно! Конечно, не любят. Вот когда мой супруг с ними работал…

– Ах, вот вы про что! Мое место вам покоя не дает, да? Да вашего супруга гнать надо давно из балета за профнепригодность! Меня, значит, не любят?! А его, вообще, выгнали отсюда, даже турки и те поняли, что его убирать надо к черту! И из консерватории тоже, чтоб детей не портил. Вы, что, думаете, я не знаю, что он на каждом углу рассказывает, что я плохой педагог?! Теперь радуется, небось, что у нас с «Лебединым» проблемы? Я так думаю, он… – глаза Нелли вдруг вспыхнули каким-то ведьминским огнем, она подскочила к Кемалю и, чтобы быть понятой, перешла на то подобие турецкого языка, на котором обычно говорила: – Ее муж… вот ее… и она… они так не хотели, чтобы здесь ставили «Лебединое озеро»… чтобы нет здесь «Лебединое озеро», понимаете? – она отмахнулась от пытавшейся вмешаться Лизы, – они могли что угодно… как это?.. все могли они сделать, чтобы спектакль нет… не было! Убить даже… или мужа ее… наговорить ему, понимаете?! И получится, что убил-то он, а виноват кто, а?!

– Нель, ты что, Нелли? – удивленно, предостерегающе, угрожающе, недоуменно, осуждающе заговорили те, кто ее понял, а кто не понял, встревожено оглядывали остальных, ожидая объяснений.

– А что?! – торжествующим звенящим аккордом выкрикнула Нелли. – Им все можно, да?! Любые интриги, сплетни самые грязные, гадости всякие! Жабы! Вот пусть теперь отмываются, а?

6. Испанский танец

Артисты курили.

Длинноногие принцы и длинношеие лебеди, гордые принцессы и их придворные, заморские гости и злые волшебники, гусары из чардаша, испанки с веерами и без – все они живописно развалились на стульях, креслах и банкетках, и дым окутывал их, словно специально задуманный сценический эффект. Несмотря на нарочитую расслабленность поз – откинутые спины, согнутые колени, задранные на столы ноги, лица у всех были напряженными и словно чего-то ожидающими.

Вернее, как подумал Кемаль, не ожидающими ничего хорошего.

Их было много, но Кемаль уже знал, что и это не вся труппа: сегодня репетирует одна часть, завтра другая, иногда эти части пересекаются, потому что многие артисты участвуют сразу в нескольких танцах, солисты сейчас, накануне премьеры, присутствуют почти всегда.

Оставив русскоговорящую часть труппы и направившись в так называемую курилку, Кемаль вздохнул с облегчением. Все-таки когда понимаешь, кто что кому (и как!) сказал, гораздо проще. У Кемаля была прекрасная от природы и тренированная память, он легко запоминал фразы, имена, цифры, но разве она могла ему помочь, когда разговор велся на чужом языке? Конечно, он наблюдал, подмечал чью-то нервозность, чье-то нежелание отвечать, чьи-то злые взгляды и интонации, но если бы он понимал эти длинные, шипяще-рычащие слова!

Кроме известного всем любителям кроссвордов короткого русского «да», он не знал ни слова на этом трудном, как уверяла Айше, языке и подозревал, что застрявшее почему-то в голове слово «жабы» употреблять не стоило. Особенно если хочешь понравиться собеседнику.

Других познаний в русском языке за время этой бурной беседы он не приобрел.

И ничего нового тоже не узнал.

Неужели кому-то может быть настолько важно, чтобы в театре не состоялась какая-то постановка, чтобы пойти из-за этого на жестокое убийство?

Неужели кому-то так хочется танцевать не какой-нибудь венгерский или испанский танец, а именно лебедя, чтобы?..

Это ведь не просто, совсем не просто, не так, как мы все иногда думаем о ком-то, кто мешает нам жить: убить мы его готовы! Каждый, кто честен сам с собой, не может не признать, что хотя бы раз позволил себе помечтать о смерти – соперника, начальника, конкурента, да что там, даже самых родных и близких. Но одно дело – мысли, пусть даже расцвеченные подробностями, а совсем другое – то, что придется делать собственными руками, в прямом, физическом смысле этого слова. Мысленно и то хочется убить на расстоянии: чтобы ничего не трогать, не испачкать рук, не видеть ничего грязного и неприятного, но чтобы решиться и перейти от мыслей к делу, нужно либо вовсе не представлять себе, на что ты идешь, либо быть не совсем человеком.

Либо придавать преувеличенное значение таким, в общем-то, неважным вещам, как, скажем, постановка «Лебединого озера» и собственная в этом озере роль.

Впрочем, за годы работы в полиции Кемаль твердо усвоил, что ничего неважного в жизни нет, что причина и повод любого преступления – вещи разные, и если поводом может оказаться глупая и неправдоподобная мелочь, то уж причины-то его всегда серьезны.

Любовь, ненависть, страх.

Зависть, ревность, жадность.

Злоба и месть.

Вера в справедливость или еще во что-нибудь.

В число этих страстей вполне может входить и вся эта закулисная возня вокруг распределения ролей и своего места в лебедином стане.

Просто страсти, одинаковые по накалу и силе, у всех питаются из разных источников.

Прежде чем войти в ожидающую его курилку, Кемаль прочитал висевший на стенде за стеклом список: действующие лица, исполнители и дублеры, расписание репетиций и классов. Его еще не поменяли, и имя Пелин Пембе значилось в нем в самой верней строке.

Неужели за то, чтобы занять эту строчку?.. Да, да, и за это тоже, ты далек от театра и их проблем, тебе не понять, прими это как данность и занимайся своим делом.

Кемаль не имел ни малейшего представления о сюжете «Лебединого озера», однако, следуя логике списка, можно было легко догадаться, что погоду в нем делали четыре персонажа: Одетта, Одиллия, Зигфрид и Ротбарт. Остальные были второстепенными.

Четыре?

Кемаль мгновенно уловил какую-то неправильность: исполнителей было трое.

Обе женские роли предназначались звезде и приме Пелин.

Обругав себя за то, что не выяснил в Интернете все про это злосчастное «Озеро» и теперь будет выглядеть непосвященным, Кемаль вошел в окутанное дымом помещение с необъяснимо высокими потолками.