Книга Ашкелонские хроники. 2010 – 2014 (сборник) - Константин Арама
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В наушниках Ника Ньютон. В душе что-то похожее на эйфорию юношества и почти маниакальная приподнятость. Шёл по улице и радовался тому, что день кончился и меня ждут дома.
Мой путь лежал через виллы – высоких домов нет, выше домов только деревья. И вот между деревьев я заметил в небе сполохи зарницы. Сперва подумал, что мне показалось. Но грандиозные вспышки ещё и ещё озаряли облака над морем. Я поздоровался с небом и циклоном, как со старым приятелем, и, дождавшись машины, поехал домой.
Сейчас мой путь лежит вдоль моря, поскольку 4-я трасса параллельна берегу, и я почти всё время всматриваюсь в темноту ночного горизонта, зная, что там море, и время от времени жадно ловлю сполохи далёкой зарницы. Вот она, причина моего приподнятого настроения. Я с детства люблю грозы, и теперь мне так же хорошо, как когда-то в детстве, когда я бегал босиком, радуясь грозе и тёплым ливням Ферганской долины.
Скоро буду дома, но душа просится на море. Уложу дочь и поеду, чтобы побыть с небом и морем, песком и ветром, облаками и молниями…
В наушниках песня «Уже одиннадцать ноль одна…». И я сам готов улететь, как птица, в ночное небо, только не над городом и не над площадью, а над морем, над тёплым Средиземным морем…
Уеду к морю, а в наушниках будет звучать Ника. Буду морю и небу петь свою песню про белых лошадей и чёрных воронов. Наверное, где-то там и мой Волк бродит со своей подружкой-бессонницей по берегу холодной и неприветливой Балтики.
Пусть будет так. Пусть умытые дождливой хмурью питерские улицы встречают моих питерцев, а мой старенький отец в окошко старенького дома видит первый снег… А у меня есть небо, море, песок, ветер, облака, зарница, далёкие огни грузовых кораблей и музыка… и добрый молчаливый спутник, который везёт меня домой. Храни Бог его и его семейство.
P. S. Вот я и дома. Сказал жене, что собираюсь на море. Она ответила: «Опять ты меня бросаешь с этими двумя крокодильчиками» (имея в виду детей). Я возразил, что, поскольку она главная крокодительница, то ей и быть с детворой – крокодильчиками. А она сказала, что крокодил – это я, поскольку у меня майка зелёная и фирмы Lаcostе. Я ответил, что я не крокодил, а Лакостя, и всё равно удеру от них всех к морю.
М. Р.
Люто холодная, суровая в своей безупречной законченности белого безмолвия, когда, казалось бы, вся жизнь, очарованная её красотой замирает, зима прекрасной волшебницей, дарующей сказку, открывает свои тайны в слепящем отражении холодного солнца на снегу, где в каждой из подаренных зимою снежинок сокрыта суть мудрой и строгой владычицы, прекрасной девы, беззаботно разбросавшей свои сокровища, дабы люди могли подивиться её царственной красоте и щедрости.
Простая мудрость её подарков, доступная разве что малым детям да, пожалуй, романтикам (по сути тем же детям, только повзрослевшим), близка моему сердцу.
Мерной поступью шаг за шагом, из года в год я каждую зиму вместе со своей молчаливой и немного грустной спутницей иду по жизни, слушая в скрипе снега под ногами и её шаги.
Грустная, всегда грустная, даже когда улыбается мерцающими звёздами морозной ночью или когда поёт колыбель вьюгами, иногда только постучит в окно, всё же на что-то надеясь.
Грустная, оттого что её ледяное сердце ищет того, кто бы смог полюбить её, и, готовая растаять от любви, ждёт своего избранника, как прекрасная дама времён труверов ждёт своего рыцаря, зная, что он где-то есть.
Рыцарь на белом коне, в самозабвенном служении прекрасной даме ищет свой идеал, не догадываясь о том, что она тут… И, тая от неразделённой любви, белая дева так по-женски обидчиво уходит по весне, оставляя лоскутками своих прекрасных одежд заснеженные низины и овраги, изредка и простительно-мстительно напоминая о себе весенними заморозками, чтобы спустя полгода вернуться вновь наполненной бесконечно несбыточными надеждами своего ледяного сердца.
Ехали домой уставшие с работы. День выдался тяжёлым, уже восьмой час, и ещё ехать и ехать до дому. На 4-й трассе достаточно оживлённое движение. Все торопятся по домам, и смотришь на эти мчащиеся машины, слушаешь музыку и не думаешь ни о чём.
Вдруг Миша говорит: «Смотри!» Я взглянул. В небе летело несколько ракет. Поднимались высоко огненными точками и замирали. И стало страшно от того, что эти ракеты над твоей головой… Одна, две, три… А потом мы увидели, как «Железный купол» сбивает ракеты, и в том месте, где только что были точки, появились всполохи взрыва…
На подъезде к Ашдоду возникла стихийная пробка. Взвыла «Цева адом», и водители остановились и стали убегать подальше от машин. Мы остались в машине.
Постояли минут 5–7 и поехали дальше. Впереди испуганная девушка, совсем ещё молоденькая, никак не могла завести свою машину. Ей было страшно, а мне было её жалко.
Подъезжая к Ашкелону, мы снова увидели, как сбивает ракеты «Железный купол». Уже в городе, когда мы стояли на светофоре, вновь взвыла сирена, и опять перед глазами бегущие из своих автомобилей люди… А в ушах взрывы, взрывы, взрывы…
Иногда на шаббат, особенно когда дедушка в командировке, наш сын Юрий остаётся ночевать у бабушки – моей замечательной тёщи. Она большая умница и, по моему глубочайшему убеждению, самая лучшая бабушка в мире.
Вот и на этот раз сын остался у бабушки, а наутро стал звонить родителям, то есть нам: «Папа, привет. Вы сегодня собираетесь наряжать ёлку? Меня нужно забрать сейчас, а то вы её без меня поставите».
Ну я, честно говоря, не разделил его радостного призыва, ибо ёлку мы обычно наряжаем в канун Нового года. К тому же теперь в доме есть маленькая дочь, которая недостаточно большая, чтобы понимать, что ронять ёлочку и бить ёлочные игрушки не стоит, и уже не такая маленькая, чтобы вообще не обратить на неё внимание. Я объяснил сыну, что мы заедем за ним, а вечером дома всё обсудим насчёт Нового года и украшения ёлки.
Приехали к тёще.
Сын тут же изобразил готовность ехать домой, но его пыл был остановлен. Мы решили побыть у тёщи. Однако мысль о ёлке парня не отпускала, и он то и дело приставал ко мне, считая, что нам обязательно прямо сейчас нужно всё бросить и ехать наряжать ёлку.
Я сказал, что сейчас мы этого делать не будем, и послал Юру к матери. Он пришёл к Ане и заявил, что папа не хочет наряжать ёлку. Аня поддержала моё мнение, потому что у нас так принято. На что он психанул и выдал: «Я, конечно, понимаю, что вам некуда торопиться и вы все на пенсии…». Тут мы не выдержали и рассмеялись, а парень в результате так и не закончил своей мысли.
Приехав на работу, столкнулся с тем, что электричества нет и не будет до 10 утра. Радуясь тому, что ноутбук хоть сколько-нибудь заряжен и телефон тоже, всё ж подумал, насколько мы беззащитны и зависимы от тех благ и удобств, которые сами себе создали.
