Книга Великая Америка. Тайная сила власти - Томас Джефферсон

Согласно 30-му акту нашей ассамблеи, принятому в 1705 г., если человек, воспитанный в христианской вере, отрицает существование Бога или. Святой Троицы или утверждает, что существует больше, чем один Бог, или отвергает истинность христианской религии или божественный авторитет священных писаний, то при первом нарушении он наказывается лишением права занимать церковную, гражданскую или военную должность, при втором – лишением права возбуждать против кого-либо судебные дела, принимать какие-либо дары или получать наследство, быть опекуном, душеприказчиком или должностным лицом, а также тремя годами тюрьмы без освобождения под залог. Право отца опекать своих детей содержится в законе о праве опеки, причем, если отца лишают этого права, дети, конечно, могут быть разлучены с ним и по решению суда переданы в руки людей более правоверных. Таков краткий обзор того религиозного рабства, в котором желали оставаться люди, жертвовавшие своей жизнью и достоянием ради установления гражданской свободы.

* * *

Ошибка искоренена, как кажется, не до конца; работа ума, как и действия, совершаемые телом, являются предметом применения принуждения со стороны закона. Но наши правители могут иметь лишь ту власть над такими нашими естественными правами, какую только мы передали им. Прав свободы совести мы никогда им не передавали и не могли передать! За них мы отвечаем перед нашим Богом. Законная власть правительства простирается только на те действия, которые влекут за собой причинение ущерба другим людям. Но мне не наносит ущерба утверждение соседа, что существует двадцать богов или что бога нет. Это не задевает моего кармана и не переламывает мне ногу. Если же скажут, что на его показания в суде нельзя положиться, тогда отвергните их и пусть это ляжет на него клеймом. Принуждение может сделать человека хуже, сделать его лицемером, но никогда не сделает его более правдивым. Оно может лишь заставить его упорствовать в своих заблуждениях, но не излечит от них. Разум и свободное исследование – единственные действенные средства против заблуждения. Дайте им волю, и они поддержат истинную религию, поставив каждую ложную перед своим судом, перед испытанием собственным исследованием. Они – естественные враги заблуждения и только заблуждения.

Если бы римское государство не разрешило свободного поиска истины, люди никогда бы не смогли познакомиться с христианством и оно не могло бы распространиться. Если бы к свободному поиску истины не обратились в эпоху Реформации, христианство не смогло бы очиститься от извращений. Если его пресечь сейчас, то это защитит нынешние извращения и поощрит новые. Если бы государство должно было прописывать нам лекарство и диету, наше тело было бы в таком же состоянии, в каком находятся сейчас наши души. Так, когда-то во Франции было запрещено применять рвотное как лекарство, а картофель – как продукт питания.

Вот так же непогрешимо может быть государство, когда оно устанавливает системы взглядов в физике. Галилей был предан инквизиции за утверждение, что Земля имеет форму шара; государство объявило, что Земля плоская как доска, на которой режут хлеб, и Галилею пришлось отречься от своего заблуждения. Однако в конце концов это заблуждение восторжествовало, Земля стала шаром, и Декарт заявил, что она вертится вокруг своей оси неким вихрем. Государство, в котором он жил, было достаточно мудрым, чтобы понять, что это не вопрос гражданской юрисдикции, иначе мы все бы были втянуты его властью в вихрь. В действительности же теория вихрей лопнула и ньютоновский принцип земного тяготения теперь более прочно утвердился на основе разума, чем если бы государство вмешалось и сделало это предметом обязательной веры. Разуму и эксперименту дали волю и заблуждение отступило перед ними.

Лишь одно заблуждение нуждается в поддержке правительства. Истина стоит сама по себе. Подвергните мысль насилию – кого вы изберете при этом в судьи? Людей, подверженных ошибкам, людей, управляемых низменными страстями и как личными, так и общественными соображениями. И зачем подвергать мысль насилию? Чтобы добиться единства мнений. А желательно ли единомыслие? Не больше, чем желательны одинаковые лица или одинаковый рост. Введите тогда прокрустово ложе и, так как есть опасность, что люди большого роста могут побить маленьких, сделайте всех нас одного роста, укорачивая первых и растягивая вторых. Различие мнений полезно в религии. Различные секты выполняют роль censor morum по отношению друг к другу.

Достижимо ли единообразие? Со времени введения христианства миллионы невиновных мужчин, женщин и детей были сожжены, замучены, оштрафованы, брошены в тюрьмы, и все же мы ни на дюйм не приблизились к единомыслию. К чему приводит принуждение? Одна половина человечества превращается в дураков, а другая – в лицемеров. Поощряется мошенничество и обман во всем мире. Давайте подумаем о том, что его населяет с тысячу миллионов людей, что они исповедуют, вероятно, тысячу различных религий; что наша вера – лишь одна в этой тысяче; что если бы существовала только одна истинная вера и ею оказалась бы наша, нам бы следовало пожелать, чтобы 999 заблудших верований собрались под знамена истины. Но такое огромное большинство мы не можем заставить силой это сделать. Разум и убеждение – единственные реальные средства. Чтобы дать им дорогу необходимо поощрять свободный поиск истины.

Является ли это доказательством непогрешимости установленной государственной религии? Наши штаты – братья Пенсильвания и Нью-Йорк, однако, долгое время существовали вообще без какой-либо официальной религии. Эксперимент был новым и сомнительным, когда его вводили. Результат превзошел все ожидания. Оба штата безгранично процветают. Религия различных толков, действительно, хорошо поддерживается, и все они хорошо и надежно поддерживают мир и порядок, а если появится секта, догматы которой подрывают мораль, то здравый смысл возьмет верх и выгонит ее за дверь силой разума и смеха, не утруждая этой заботой государство. Они не вешают больше преступников, чем мы. Они не страдают от религиозных распрей больше нас.

Напротив, существующая у них гармония беспримерна и может быть объяснена только их безграничной терпимостью, потому что ничем иным, кроме этого, они не отличаются от других государств на земле. Они сделали счастливое открытие: чтобы утихомирить религиозные распри, необходимо не обращать на них никакого внимания. Давайте же и мы предоставим этому эксперименту свободу действия и избавимся, пока мы в состоянии это сделать, от тиранических законов. Правда, сейчас мы еще защищены от них духом нашего времени. Я не уверен, будет ли народ в нашем штате подвергаться казни за ересь или же трехгодичному заключению за непостижение таинств Троицы. Но является ли дух народа непогрешимой, постоянной опорой? А государство? Того ли рода защиту мы получаем в обмен на права, которые мы отдаем?

Кроме того, дух времени может меняться и будет меняться. Наши правители станут подвергаться коррупции, наши люди станут беспечными. Один фанатик может стать преследователем, а лучшие люди – стать его жертвами. Никогда не будет лишним еще раз повторить, что закреплять все наши основные права законодательным путем надо, пока наши правители честны, а мы сами едины. После окончания этой войны у нас дело пойдет на спад. Тогда не надо будет ежеминутно обращаться к народу за поддержкой. Поэтому народ будет забыт и его права не будут приниматься во внимание. Он и сам забудет себя, кроме единственной своей способности – делать деньги, и никогда не будет думать о том, чтобы объединиться и заставить должным образом уважать свои права. Поэтому те оковы, которые останутся, не будут сбиты после окончания этой войны и будут потом долго сковывать нас и становиться все тяжелее и тяжелее, пока наши права не будут восстановлены или не сгинут в тяжких потрясениях.