Книга Анжуйцы - Серж Арденн

– Ах ты, Господи, Пресвятая Дева Мария и Святой Антоний, как ты напугал меня Франсуа! Крадешься как вор!

Приор осмотрелся и никого, не обнаружив, удивленно спросил.

– С кем это ты разговариваешь?

Слуга хмыкнул и обратился к хозяину преисполненный укоризны.

– С кем же ещё как не с врагом и предателем!

Буаробер вновь озирнулся. Дордо заметив замешательство хозяина, насмешливо провозгласил.

– Вот сразу видно, что ты Франсуа не военный человек! Враг под самым носом, а ты и глазом не моргаешь!

Прелат с изумлением и жалостью оглядел упитанного насмешника.

– Ты, судя по всему, совсем с ума сошёл? Какой враг, кто предатель, что ты плетешь?

Дордо рассмеялся, как обычно, душевно и заразительно.

– Да вот же он!

И ткнул пухлым пальцем в серого гуся, заточенного в сплетенную из лозы клеть. Птица удивленно смотрела на прервавшего задушевные угрозы слуги человека, затаив искренний интерес в желтоватых кружочках глаз.

– Враг и предатель. Я спас его от мальчишек на Сент-Лоранской ярмарке, а этот негодяй изгадил прихожую и кухню, а еще опрокинул кувшин, разлив воду, перевернул корзину и расправился с находившимся в ней побегом капусты. Ну, и кто он после этого?! Он знаешь кто? Он сатана Мартен! Клянусь святым, обезглавленным Дени, Сатана!

Буаробер с неподдельной серьёзностью и вниманием выслушал слугу. И, как будто не узрев иных странностей в гневном повествовании, спросил:

– А отчего же он Мартен?

Вопрос, заставил обоих, изучающе, уставиться на гуся.

– Хм, а кто же, как не Мартен? У нас в деревне, в Пикардии, жил один Мартен, плотник, похож на этого как две капли воды. Он, правда, утоп, как раз на день Пресвятой Девы Марии с горы Кармель, но был точь-в-точь похож на этого. Весь день в реке плескаться мог, вот и утоп. Вот я подумал, что и этот, наверняка Мартен.

Обессилевший прелат тяжело вздохнув, опустился на табурет.

– Ну ладно, Мартен так Мартен, пусть остаётся. Только выпусти птицу из клетки. Ей же там тесно.

Дордо с яростью воткнул нож в ольховую столешницу, воскликнув:

– Удивляюсь я тебе Франсуа, кто бы, какую дрянь тебе в дом не приволок, всех тебе жаль, для всех найдешь доброе словцо! Так нельзя! Так не выживешь в нашем жестоком мире! Ты никчемный человечишка, только и умеешь сочинять свои памфлеты, да шататься черт знает где, да ещё по ночам.

– Ну отчего же? Меня высоко ценят некоторые весьма почтенные господа.

– Да кто, кто тебя ценит?! Назови мне хоть одного приличного человека, про которого я смог бы упомянуть без насмешки и крепкого словца?

– Ну, вот например Его Преосвященство кардинал де Ришелье, меня ценит и уважает.

Задумчиво и протяжно произнес прелат, продолжая размышлять над упреками слуги. Дордо взмахнув руками, ударил себя по толстеньким ляжкам, увалившись на дубовую лавку.

– Вот тут никуда не деться! Тут ты Франсуа угодил прямёхонько в «яблочко». Ришелье это фигура. Да и к тому же не посторонний мне человек!

Буаробер с недоумением взглянул на Дордо. Тот авторитетно прикрыв глаза, многозначительно кивнул.

– Да-да, не посторонний. Мы ведь оба молим Святого Фиакра1 избавить нас от недуга, а это не баран начихал, общее горе. Я и кардинал, близкие люди, если угодно. Хоть он об этом и не догадывается.

Пикардиец вновь выразительно кивнул.

– Хотя и он не безгрешен. Вот посуди сам, армией не занимается, флот не строит. В жизни не видел более никчемного народа, чем голландцы, а и те имеют флот! Ну, что тут сказать. Да и церковь распустил. Далеко ходить не надо. Монахи из твоего монастыря, привезли,… когда же? Ну да, на день Святой Бернадеты, среди всего прочего, яйца. Ну да, яйца. Так это ж, Франсуа, просто смех! Смех, клянусь Гробом Господним. У нас в Пикардии не то, чтобы куры, перепелки крупнее несут. И как после этого я могу оправдать политику Ришелье? Как я тебя спрашиваю?!

Приор с напускной простотой, не выказывая и доли иронии, слушал слугу.

– Не знаешь? Ну, так я тебе отвечу. Требуется уповать на Господа! Только вот прийти к этому нужно, понимаешь прийти

Наставнически закивал Дордо, вальяжно развалившись на лавке.

– Ну, ты, как я вижу, уже пришел.

– Я, Франсуа, тоже не идеал. Сначала я сделался монахом, потом поступил в армию и дослужился до капрала в Пикардийском полку Его Величества, и только после всего этого уверовал в Бога. В армии я научился метко стрелять и выдавать себя за идиота. В церкви научился врать и притворяться верующим. И лишь поступив на службу к тебе Франсуа, я обрёл Веру, клянусь Святым Бернаром.

Слуга погладил своё сытое брюшко.

– Ты, конечно, спросишь меня, так я отвечу. Зачем было делать такой крюк, когда можно было сразу прийти к Всевышнему?

В этот момент гусь издал истошный гогот, а Буаробер, вскочив, схватил кочергу, стоявшую возле тлеющего очага. Почувствовав приближение неотвратимой опасности, Дордо бросился к винтовой лестнице, что вела на второй этаж. Грозная кочерга несколько раз всё же настигла его, отчего плут выкрикнул на ходу:

– Мартен, подлый изменник, я сделаю из твоей печени паштет! Клянусь Гробом Господним!

Буаробер остановился у лестницы и, грозя кочергой выглядывавшему, из-за балясин, слуге, произнес:

– А теперь послушай меня, блаженный капрал. Оседлай немедленно двух мулов, моего и серого. Прихвати аркебузу, дагу и кинжал побольше. Мы едем в место, где нам, возможно, будут не очень рады. И выпусти птицу, наконец! Черти тебя задери!

***

Квартал Маре2, куда мы приглашаем вас проследовать за графом де Вардом, к тому времени уже не соответствовал своему древнему названию, но и не был ещё тем островком аристократической изысканности, которым сделался при Четырнадцатом Людовике. Дома ремесленников, торговцев, представителей мелкой буржуазии, преобладали в этом славном месте, давшем приют такому архитектурному шедевру как Пале-Рояль3, о котором у нас с вами, уважаемый читатель, ещё будет возможность поговорить.

От Шатле, граф направился по набережной и, миновав Ратушу, свернул на площадь Сен-Жерве где, обогнув церковь, вышел на улицу Барр. Ловко перепрыгнув через желоб сточной канавы, он оказался перед узкими, выщербленными ступенями, спускавшимися в небольшой погребок, где размещалась крошечная харчевня «Аист», хозяином которой являлся папаша Коло, по прозвищу Весло, человек со скверной репутацией, что впрочем, не мешало де Варду пользоваться его услугами. Спустившись по ступеням и переступив через высокий порог, граф оказался в лишенном всяческого лоска помещении, с обшарпанными стенами и закопченным потолком. Остановившись на крыльце, обрамленном старыми, изувеченными перилами, единственной надеждой и опорой подвыпивших посетителей, в их, частенько призрачном, стремлении взобраться на четыре кривые ступени, следуя к двери, что вела на волю, он пронзил взором полумрак таверны. Снимая шляпу, при этом задев рукой одну из почерневших от времени балок, поддерживавших своды почерневшего от копоти факелов потолка, он с высоты крыльца оглядел обиталище головорезов и негодяев всех мастей и пород.