Книга Он, Она и Море. Три новеллы о любви - Рашид Нагиев

– Тихо на площадке! – крикнул Гена, – хлопушку в кадр. Мотор.

Я запустил камеру.

– Кадр сорок семь, дубль один, – объявила помощница режиссёра и, хлопнув дощечками, вышла из кадра.

– Ну не могу, не могу я родить, – запричитала по роли актриса, – врач сказал, что у меня никогда не будет ребёнка. Не люби меня, иди к другой, только не пей.

– Успокойся, прошу тебя… – начал было актёр.

– Стоп! – поморщившись, остановил его Гена. – Зачем ты её успокаиваешь? Она совершенно спокойна. Говорит о своём горе, будто рассказывает о моде будущего сезона. Даже обычной грусти в глазах нет. Я устал объяснять одно и то же. Актриса стояла у ивы в нелепой позе провинившейся ученицы. Её щёки заметно порозовели.

– Я постараюсь, – виновато произнесла она.

– Ну, что ж попытаемся ещё раз, – сказал Гена. – Приготовились. Мотор.

– Кадр сорок семь, дубль два.

– Ну не могу, не могу я родить. Врач сказал, что у меня никогда не будет ребёнка. Не люби меня…

– Стоп! – режиссёр резко встал на ноги. – Понимаешь, Валентина, я могу приказать гримёру, и тебе нарисуют глицериновые слёзы. Но слёзы не могут идти из пустых, ничего не выражающих глаз.

Актриса молчала, но ей, несомненно, хотелось провалиться сквозь землю. И тут её более опытный коллега решил помочь неудачливой партнёрше. Он изобразил на лице невыносимое страдание в стиле актёров немого кино и произнёс трагическим тоном:

– Ну не могу, не могу я родить. Врач сказал, что у меня никогда не будет ребёнка…

Я спрятал голову за кинокамеру, чтобы скрыть невольную улыбку.

– Вот, вот что нужно! Слышала, Валентина? – оживился режиссёр. – Я верю его словам, верю, что он не может родить.

– Конечно, он же мужчина, – робко возразила актриса.

– А ты, чёрт побери, бесплодная женщина. Понятно теперь?

Мне стало не по себе от такой откровенной грубости. К тому же сквозь объектив камеры я хорошо видел необычайно выразительные глаза актрисы, и работала она убедительно и естественно, без фальшивого надрыва, с чувством меры. Странно, что Гена не понимал этого.

Вдруг все осветительные приборы разом погасли. Ночная темнота мгновенно опустилась на съёмочную площадку.

– Свет долго горел, дизель перегрелся, – сообщил бригадир осветителей.

– Где продюсер? Я напишу докладную, – возмутился режиссёр, – этот дизель и Валентина загубят мне картину.

Я взял его за плечо и слегка надавил:

– Угомонись и не травмируй окружающих.

Минуту мы молча смотрели друг на друга.

– Хорошо. Оставим эту сцену на потом. Все свободны, – спокойно объявил Гена.

7.

Неожиданно в темноте по всему парку, то там, то тут – на людях, на деревьях, на траве замелькали голубые «зайчики», словно где-то включили волшебную лампу. Я огляделся и в глубине парка заметил Сергея. Он шёл по аллее в сторону съёмочной площадки. В руках у него был небольшой букет из голубых тюльпанов. Цветы светились, но не дежурным светом вольфрама помещённого в вакуум, а ласковым сиянием абсолютной любви того, кто нашёл и принёс эти цветы сюда. На это редкое свечение, согревающее душу, хотелось смотреть и смотреть. Нет никого совершеннее женщины, но только мужчина, при всех своих недостатках, способен понять, увидеть, полюбить и подарить ей волшебное сияние цветов, пусть даже рискуя жизнью.

Вся съёмочная группа замерла, когда Сергей преподнёс свой букет золотоволосой красавице в белом.

– Спасибо, – сказала она. – Какие необычные цветы! А как твоя рука?

– Уже не болит, – ответил парень.

– Пойдём, у меня есть вкусный торт к чаю. – Девушка взяла его под руку, и они пошли по узкой аллее, освещая деревья и тропинку голубым сиянием тюльпанов.

8.

В гостиницу потянулись и остальные работники съёмочной группы, унося с собой провода, микрофоны, реквизит, штативы и прочее киношное оборудование.

– Этому пижону надо выступать в цирке с таким номером, – пробурчал Гена. – Пятый день в группе, а уже волочится за моими работницами. Завтра снимаем сцену с ним – посмотрим, на что способен этот фокусник.

– Ты очень изменился, – сказал я, – в институте твоя деликатность заслуживала книги Гиннеса. А теперь ты постоянно на нервах. Покрикиваешь на всех.

– А ты не заметил, мы уже давно не в институте. Здесь производство, – утомлённо ответил Гена. – Пойду спать.

Я решил пройтись перед сном. Через полчаса вернулся в гостиницу. Спать не хотелось даже после прогулки. Я подошёл к внутреннему телефону, установленному в холле, чтобы поговорить с Геной о завтрашней съёмке. Но его телефон был занят. После второй попытки в трубке что-то щёлкнуло, захрипело, а затем прорвался приятный женский голос, который я мгновенно узнал:

– …мы попили чай с тортом, и я отправила его спать. Иди ко мне, – сказала Лида.

– А как же голубые тюльпаны? – с иронией спросил Гена.

– Я спрятала их в тумбочку.

– Мне надо немного поработать над сценарием. Я приду чуть позже. Оставь двери открытыми.

Я бросил трубку и поднялся в свой номер. В груди появилось тягостное ощущение от этого невольно подслушанного разговора. Сергей уже спал.

9.

Море было маняще-спокойным. Высокая скала, выбранная для съёмок, имела два низких отростка, которые как гигантские щупальца врезались в море, загибались концами внутрь навстречу друг другу, образуя естественный, почти замкнутый бассейн. Туда предстояло прыгать Сергею, дублируя исполнителя главной роли, который по сценарию спасался от погони. Плоская вершина скалы постепенно уходила под береговой песок, где расположилась колонна киносъемочных машин. На правом отростке скалы я приказал установить несколько мощных дуговых приборов, чтобы подсветить глубокую тень, падающую на гладь воды. Там же расположились несколько человек с канатами и спасательными кругами. Была вызвана и машина скорой помощи. Сергей, я, наш техник и кинокамера с красивым названием Аррифлекс Би-Эль35 находились в полной готовности на вершине скалы. Вскоре подъехала режиссёрская «Волга», из которой вышел продюсер фильма, невысокий пожилой мужчина с обширной лысиной и поседевшими висками. Подойдя к нам, он объявил:

– Геннадий Борисович приболел. Просил снять прыжок без него.

– В какой одежде должен быть Сергей? – спросил я. – Если ошибёмся, потом не смонтируем эпизод.

– Для этого у нас есть художник по костюмам, – строго ответил продюсер, – а сами не могли спросить у неё? Где она?

– Отсыпается в нашей машине, после бессонной ночи – мерзко ухмыльнулся техник по обслуживанию съёмочной аппаратуры.

– Совсем оборзели, – возмутился старик, – отсыпается во время съёмки?