Книга Ангел-хранитель (сборник) - Лилия Каширова

– Когда должок-то собираешься отдавать? – спросил второй, медленно с тяжелым ударением на слове «должок». Васька испуганно залепетал, что осталось немного вернуть, и он при первой же возможности все отдаст. Но они его не дослушали, прервали.

– У тебя там за шесть месяцев уже настукало, – и назвали сумму в десять раз превышающую ту, которую он занял. У Васьки волосы на голове зашевелились от ужаса.

– Если через 3 дня деньги не принесешь, то сумма удвоится, а если через месяц деньги не вернешь, то и тебя, и твою мамашу посадим на ножички. Ясно?

– Ясно, – ответил Васька заплетающимся языком.

Пришел домой.

– Ты где так долго? – спросила Анна Петровна. Но, увидев бледное лицо сына с глазами, расширенными от ужаса, поняла, что произошло что-то серьезное, и нужно с этим разобраться, не дать ему увильнуть от правды или что-то соврать.

– Садись и рассказывай все, как на духу, что ты там опять натворил? – строго, но убедительно сказала она. Васька понял всю серьезность ситуации и решил ничего не скрывать от матери, поскольку нечаянно он и ее втянул в эту историю.

Анна Петровна выслушала все с плотно сжатыми губами, потом сказал сыну:

– Ладно, иди спи, а завтра позвони этим пацанам и скажи, что послезавтра вернешь деньги.

Васька даже не спросил у матери, где же она возьмет эти деньги, но он знал одно, слов на ветер она не бросает. Анна Петровна, почувствовав пудовую тяжесть в ногах, устало согнув спину, медленно вошла в свою комнату. Села. Попыталась сосредоточиться.

– Господи! Из одной проблемы выпутаешься, как вдруг неожиданно другая накроет огромной, холодной волной и надо что-то делать, чтобы выплыть и не захлебнуться. Да где же силы-то брать?

Васька всегда жил просто и легко, в школе учился на «отлично», но не был «ботаником», а наоборот любил водиться с простыми ребятами и не чужд был мелкого хулиганства, но всегда умел подлизаться к матери или ее обмануть, поэтому ему все сходило с рук. И задумалась тут Анна Петровна:

– Да, как же воспитывать-то сына без отца? Кто ему скажет твердое авторитетное слово, кто ему даст совет, к которому он прислушается и поймет? У матери просто нет того жизненного опыта, который нужен парню, нет той силы характера, понятной и необидной парню, чтобы нажать, где надо и объяснить, что к чему.

– Может, зря я запринципиальничала с Арсением и отправила его? В общем человек-то он был неплохой, надо было думать не только о себе, но и о детях тоже, не мучилась бы я теперь столько с ними, да и у них было бы поменьше в жизни ошибок!

Но что делать? Прошлое не вернуть. Надо вытаскивать Ваську из этой беды.

Анна Петровна вспомнила про толстяка Ромку, ее соклассника, когда-то в детстве влюбленного в нее и живущего по соседству. Влюбленного без взаимности, но это не помешало ему потом удачно жениться, полностью погрузиться в семью и найти в ней свое счастье. Ромка еще прошлый год очень настойчиво уговаривал Анну Петровну продать ему квартиру, в которую он хотел поселить своего сына, имеющего троих детей.

– Ведь вам с Васькой и 2-х комнатной хватит, и еще денежки останутся, – убедительно говорил Ромка. Хотелось Ромке жить с сыном в одном доме.

Анна Петровна безжалостно осмотрела свою ухоженную четырехкомнатную квартиру, жизнь сына стоила неизмеримо больше. И позвонила Ромке. Договорились о срочной сделке на утро следующего дня.

И вот квартира продана, деньги отданы. Васькиной жизни больше ничто не угрожает. Но что же делать и как жить дальше? Практически Анна Петровна с Васькой оказались на улице.

Осталась совсем маленькая стопочка денег от проданной квартиры. И тут Анна Петровна вспомнила про своего старого университетского друга, Ивана, который работал директором школы в селе недалеко от Н-ска, где проживала она, учителей не хватало. Воспоминание о Иване грело душу, он ей очень нравился: умный, приветливый, активный.

– С таким человеком, наверное, и легко работается, – подумала Анна Петровна.

– Поговорю-ка я с Иваном и поеду к нему работать, авось оставшихся денег хватит, чтобы купить небольшой домишко в деревне.

Вот так Анна Петровна оказалась в деревне, в маленьком домишке, который удалось купить на оставшиеся деньги. Потемневший от старости, но добротно срубленный деревянный дом состоял из кухни, большой прихожей и горницы.

Прихожая – это помещение, в которое сразу попадаешь из сеней с улицы, и оно является и прихожей, и столовой. Из прихожей дверь направо вела в кухню, а дверь налево – в горницу. Правую часть прихожей занимала большая русская печка с лежанкой из кирпичей, отшлифованных телами людей, спавших на ней.

Передняя часть печки с плитой и большой сводчатой нишей за плитой, выложенной из кирпичей, являлась русской печкой, торцом, т. е. плитой она, выходила в маленькую кухню. В прихожей около печки стояла тяжелая дубовая скамья. Если растапливалась русская печка, то при этом прогревалась вся кирпичная кладка печи и, сидя на скамье, можно было греть спину об печку.

Под потолком располагались полати – деревянный настил сантиметрах в 80–100 от потолка, прикрепляемый железными крючьями к балке. Обычно в деревенских семьях на полатях спали дети, где было тепло в любую холодную зиму. Пол в доме был покрыт широкими деревянными не выкрашенными, но чисто выскобленными досками. Комната, или по-другому горница, была светлой и просторной, в ней стояла железная печка-голландка. Воды в доме не было, колодец и туалет были во дворе.

Анна Петровна вспомнила свое детство в глухой сибирской деревушке и свою закадычную подругу Гальку – высокую, статную, фигуристую и голосистую, у которой она часто бывала дома и подумала:

– Ведь вся Галькина семья жила точно в таком же доме!

Галькина мать целыми днями сидела в прихожей и пряла козий пух, из которого потом вязала замечательные пуховые шали, их можно было продернуть через обручальное кольцо. Окна в доме были завешаны красивыми, накрахмаленными белыми занавесками с искусно выполненным ришелье. А в доме было ни много, ни мало – пятеро детей разного возраста, которые либо сидели на печке, либо на полатях, причем все прекрасно уживались между собой. Но у них была особая, хотя и естественная, система подчинения друг другу: младшие подчинялись старшим и так по ступеням до самого верха, а все дети беспрекословно подчинялись родителям, споров между ними никогда не было. Жена также подчинялась мужу без всяких пререканий.

Обычно в семье была деловая атмосфера, покой и порядок. На столе всегда стояла вкусная еда: наваристый борщ или щи, на второе ставилась на стол большая, черная чугунная сковородка с аппетитно скворчащими котлетами и жареной картошкой, а на третье – душистый компот из сухофруктов и обильно политые янтарно-желтым деревенским маслом, впитавшие дыхание березовых углей русской печки, замечательные блины, которые даже после всей съеденной пищи легко, как будто сами, проскакивали в желудок, не отягощая его.