Книга Закон бутерброда - Титью Лекок

– Поэтому мне бы хотелось сделать вам предложение. По-моему, пресса стоит на пороге глубочайшего кризиса. Беспрецедентного экономического кризиса, причем, к несчастью, большинство игроков этого еще не осознали. В Соединенных Штатах уже началось. Чтобы выбраться из кризиса, надо быть умным и тонким. Надо понимать, что мир меняется. И меняться вместе с ним.

Кристоф кивнул. Он был в этом убежден уже не первый год. И мог бы повторить все это слово в слово.

– Интернет совершает переворот в очень многих вещах. И прежде всего в том, что именно люди хотят читать. В состоянии умов. – Его руки изобразили знак кавычек. – “Инфотейнмент”. Нельзя по-прежнему выпускать все те же газеты, как будто интернета с его бесплатными ресурсами не существует.

Он выдержал паузу и наставил на Кристофа палец.

– Можно задать вам вопрос, Кристоф? Чем вы собираетесь заниматься в ближайшие месяцы?

Кристофу хотелось ответить: “Учить сына ходить на горшок”, но он удержался.

– Ну как… – он снял ногу с колена, – продолжать раскручивать сайт. Поднимать его авторитет во французской сети, – он начал воодушевляться. – Есть свободная ниша. Поскольку ни одна газета, похоже, не воспринимает интернет всерьез, сейчас идеальный момент, чтобы стать ключевыми и незаменимыми. Рано или поздно случится переворот. Деньги за рекламу, которые сейчас идут в бумажные издания, в конце концов перетекут в сеть. И я хочу сделать так, чтобы к этому моменту Vox стал культовым сайтом. Разумеется, все дело в том, чтобы продержаться до этого переворота, в смысле финансов. И суметь развиваться дальше благодаря инвестициям.

Лассаль насупился и провел ладонью по столу, словно хотел стереть с него слова Кристофа.

– Н-да… А если у меня есть для вас другое предложение?

Он поднял на Кристофа такой сладострастный взгляд, что тот почувствовал себя огромным шоколадным пирожным со взбитыми сливками.

– А если я вам предложу стать содиректором журнала из моей группы?

– Журнала? – в недоумении повторил Кристоф.

– Да, журнала. Новостного журнала, конечно. Полная свобода рук и зарплата главного редактора.

– Э-э… Простите, вы имеете в виду бумажный журнал?

Жан-Марк Де Лассаль расхохотался:

– Ну конечно! Вы же сами сказали, у интернета нет достаточных доходов от рекламы. На данный момент будущее за бумагой.

Да, а вот такого бы Кристоф не сказал никогда. Скорее он бы вынес приговор “бумага умерла, скоро похороны”.

– Мне нужен ваш ум, ваша молодость, ваша изобретательность в бумажном журнале. Потрясающе, да?

Кристоф вытаращил глаза. И робко попытался объясниться:

– Но ведь то, что вам нравится в Vox, это именно его сетевая сторона. А вы предлагаете мне делать нечто сетевое на бумажном носителе. Это бессмыслица. Если у меня есть разные идеи, то ровно потому, что я работаю на другом носителе. Который дает тонны возможностей. Карточки лото, о которых вы говорили, работают в интернете, потому что их можно рассылать друзьям, потому что на них можно кликнуть, чтобы увеличить. А в бумажном журнале все это не будет иметь никакого смысла.

– Думаю, здесь вы ошибаетесь. Вы недооцениваете мощь бумаги. Вы когда-нибудь видели, как крутятся ротаторы? Слышать этот звук, чувствовать запах, видеть, как из машины выходит газетный лист. Это магия! Магия индустриальной эры. Я вас отведу, вы влюбитесь в бумагу. Как и все.

– К несчастью, мое сердце занято. Оно отдано сети.

Лассаль кивнул:

– У вас есть дети?

– Да, сын.

– Большой?

– Полтора года.

– И как вы выкручиваетесь? Я имею в виду, в денежном плане. Вы даете ему все, что мечтали дать?

В этот момент перед умственным взором Кристофа возникла картина: по плинтусу на кухне бежит таракан, а они с Клер пытаются придумать, как его поймать, не поранив, ведь, говорят, если их раздавить, они непроизвольно выбрасывают яйца.

– Переворот скоро произойдет, – повторил он чуть менее уверенно.

– А если нет? Или если это случится через двадцать лет? Что вы двадцать лет будете делать? Ждать рекламных денег, которые все не идут? Тем временем другие будут копировать ваши наработки и получать деньги за ваши идеи, потому что все именно так и случится. Я открыл вас. Скоро откроют и другие. Вы на сайте даете бесплатный доступ к своим идеям. А они продадут эти идеи, эту новую тональность своим читателям.

Кристоф начал падать духом. Лассаль попал в больное место. Кристоф всегда отказывался думать о будущем. А что, если он прав? Через двадцать лет Люку будет двадцать один год, а ему самому – пятьдесят два. У него закружилась голова.

– То, что я вам предлагаю, – довольно редкая возможность. И я отнюдь не щедрый меценат. Я предлагаю вам пост, потому что знаю: это принесет мне прибыль.

– То есть на самом деле вы хотите сказать, что интернет не заработает никогда?

– Я говорю только то, что на сегодняшний момент у интернета нет рентабельной экономической модели. К тому же после того, как в 2001 году лопнул пузырь доткомов, инвесторы очень осторожничают. Простите, – добавил он проникновенным голосом. – Кажется, я разбил ваши мечты. Но надо считаться с той реальностью, какая есть.

Кристоф с удивлением понял, что думает о Марианне, о Бодрийяре и об этой странной идее, что реальность – всего лишь множество символов.

Но Лассаль увлеченно продолжал:

– И потом, вы же можете мечтать и с бумагой тоже! Я не говорю, что переворот не совершится никогда. Но сейчас бумага берет верх, и она будет жить, если мы найдем правильный способ ее подачи. Вот смотрите: вы можете прочесть целый роман с экрана? Нет, правда ведь? Экран предназначен для одних вещей, бумага – для других. И реклама в бумажных изданиях всегда орет громче, чем в интернете. А значит, рекламодатели всегда готовы платить за нее больше. – Лассаль развел руками, словно в знак собственной беспомощности перед таким положением дел. – Я не прошу дать мне ответ сразу. Подумайте несколько дней. Если вас это заинтересует, я расскажу подробнее, какой журнал хочу запустить. Но не забывайте еще об одном преимуществе: включившись в медиагруппу, вы получаете гарантированную возможность роста. Возможность сделать карьеру.

Кристоф вышел из кабинета в таком состоянии, словно по нему проехался асфальтовый каток. Пока он шел по коридору к лифту, в его голове вертелась одна-единственная неотвязная мысль: “Надо поговорить с Клер, надо, чтобы она вернулась и мы поговорили”.

Стоя перед лифтом, он ясно осознал, что не в состоянии сразу вернуться в кафе, к Марианне и Люку. Он пошел дальше, следуя скромному указателю со значком туалета.

Он заперся в кабинке и сел. Плитка сияла белизной, ни единого пятнышка. Можно даже подставить голову под хромированный кран и освежиться. Он попытался собраться с мыслями.