Книга Карма (сборник) - Алексей Мефодиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Задираться будут, себе дороже станет связываться…
– Задираться? Кто? – он определенно никак не мог взять в толк, кто же это может на него задираться.
– Хулиганье всякое, – пояснил Дмитрий.
– Это не проблема, – без тени пафоса сказал Андрей и приоткрыл свою сумку, на дне которой лежали палки, скрепленные цепью.
– Нунчаки, – весомо пояснил Федя.
– Ты умеешь ими драться? – спросила Люба.
– Конечно, – без тени сомнения отвечал Андрей.
– И как часто ты их пускаешь в ход?
– Последний раз две недели назад в Москве, на Калининском дело было. Мы вдвоем с моим другом сидели, коньяк пили, никого не трогали. На выходе к нам привязались трое, лица им наши не понравились. Пока мой друг от них отмахивался, я палки достал. Ну а потом все просто было. Одному по груди провел. Другому – по рукам. Третий сам убежал.
Дмитрий посмотрел на Любу. Она внимательно слушала рассказ Андрея. Он говорил очень просто, и было видно, что он не врет, что действительно умеет пользоваться нунчаками и может ими разогнать несколько человек. В нем читалось какое-то безрассудство. Дмитрию показалось, что Любе он очень понравился.
– «Где же я его видел»? – мучительно думал Дмитрий, глядя на Андрея.
– Я слышала, матросы много зарабатывают, – прищурившись на солнце, спросила Люба.
– Это верно, неплохо, – просто ответил Андрей.
– Я слышала, что, оказавшись на берегу, они быстро прогуливают свои деньги в ресторанах и барах.
– И такое бывает.
– И ты тоже? – спросила Люба.
– И я.
– Тогда пошли, – предложила Люба.
Когда они проходили мимо входа в пансионат, Андрей сказал:
– Помню, как лет пять назад подъезжали сюда на родительской «Чайке». Шумная компания. Такое устраивали в пансионате! Из бассейна нас ночью администрация вылавливала. Хорошее было время!
– А кто у тебя отец? – поинтересовалась Люба.
– Тогда министром транспортного машиностроения был. Сейчас на пенсии.
Когда они сидели за столиком в ресторане, Дмитрий спросил у Андрея:
– Слушай, наверное, опасно на траулере в северном море плавать?
– В жизни все опасно, – беспечно отвечал ему Андрей.
– А много народу тонет?
– Нет, тонет немного. А вот калечится изрядное количество.
– Как это?
– Ну, например, когда трал идет, то кто-то должен стоять рядом. Если трос лопается, то люди без ног остаются. Да мало ли как еще…
Посмотрев на Любу, которая с большим интересом слушала рассказ об опасностях, коим подвержена жизнь матросов, Дима пожалел, что задал этот вопрос. Он стал наблюдать за Андреем. Ему показалось, что Люба ему тоже понравилась.
Заиграла музыка, и Андрей пригласил Любу на медленный танец. Потом объявили белый танец, и Люба пригласила Андрея. Дима в глухой досаде наблюдал за ними, а они живо разговаривали друг с другом, как это делают люди, недавно познакомившиеся, но уже успевшие понравиться друг другу.
Когда принесли счет, Андрей настоял, что расплачиваться должен именно он. Дмитрий все больше ощущал неуверенность в присутствии этого здорового парня, как ребенок, ощущающий робость в присутствии взрослых. Все это ему было очень не по душе. Он отвернулся и стал смотреть в окно. Неожиданно он вспомнил, что через два дня истекает его месячный отпуск, который он взял на работе по случаю свадьбы.
«Завтра же уеду в Москву! – решил он, – а она пускай остается со своим матросом!»
Когда они пришли в номер, Дмитрий сообщил Любе о своем решении. Он был неприятно удивлен, что она не стала его удерживать, а просто сказала:
– Конечно, милый, тебя там, наверное, уже заждались.
– А что ты будешь делать?
– Не знаю, – рассеянно ответила Люба, – поживу здесь пока…
Стало совершенно очевидно, что Люба не поедет с ним в Москву. Хуже того, она останется здесь с этим Андреем.
«И что самое неприятное, – думал Дима, глядя на Любу – что это обстоятельство ее, похоже, нисколько не смущает, а может быть, даже и радует».
– Кстати, понравился тебе этот матрос? – пытаясь скрыть большую значимость вопроса, небрежно спросил Дмитрий.
– Да, ничего так, – ровно ответила Люба, а потом, как если бы она предалась воспоминаниям о чем-то очень приятном, удовлетворенно улыбнулась.
– Почему, интересно, он матрос при таких высокопоставленных родителях? – спросил Дима.
– Не знаю, – беспечно сказала Люба. – Мне это неинтересно. Почему бы тебе самому не спросить его об этом?
Дмитрий с досадой отвернулся. В ее словах ему мерещился зловещий смысл. Во-первых, ей не интересно, что он просто матрос. То есть ей не интересно, кто он, кем он работает. Главное, какой он. Его могучий торс, его сильные руки, его мощь и смелость. Качества, внутренне присущие ему, – вот что интересно Любе. Во-вторых, она сказала: «Спроси сам». Это означает: подойди к нему сам, попробуй, посмотрим, что из этого получится. Она, конечно же, намекает на то, что Дмитрий трусоват. А чертов матрос, напротив, смел и силен.
Дмитрию это все было очень неприятно. Люба определенно теряла к нему интерес. Но что он мог поделать? Продолжая задавать подобные вопросы, он только делал себе еще больнее.
Она заснула почти сразу, а Дима долго ворочался, потом, ощутив наплыв мыслей, встал и, по сложившемуся обыкновению последних дней, отправился писать стихи в коридор, где и провел остаток ночи. Его счастливой особенностью была малая потребность во сне. Четырех – пяти часов сна ему было всегда достаточно. Но в эту ночь он не сомкнул глаз совсем. Около семи часов утра он крадучись вошел в номер и положил на тумбочку рядом с кроватью Любы лист бумаги. До этого он ей своих стихов не показывал, да она ими и не интересовалась вовсе, хотя знала, что он пишет по ночам. Дмитрию хотелось показать Любе, как он тонко ее чувствует. Кроме того, он хотел продемонстрировать свою исключительную образованность и что он не чета разным там матросам. А потому на этот раз стихи были на английском языке.
Дмитрий вышел из номера и отправился в аэропорт. В руках у него был лишь небольшой саквояж, наполненным продуктами его творчества.
