Книга Свидание с прошлым - Линдсей Армстронг

– Чего-чего, а роз у нас точно хватает.

– Верно. Согласно традиции, выигравшую скачки лошадь накрывают сплетенным из пятисот пятидесяти пяти роз попоной. Думаю, нам не обязательно соблюдать точное число, но лошадь нам обязательно понадобится.

– Только не настоящая. И уж, конечно, не Длинный Джон, он там всех насмерть закусает.

– Тогда будем думать, кем его заменить. А официантов и официанток нужно вырядить жокеями.

– Хочешь, чтобы они разносили этот самый джулеп и бургу? А гости не упьются?

– Это уже не наши заботы, все равно их сюда привезут организованно и никто из них за руль уже в этот день не сядет. Конь… где же нам взять коня?.. Все царство за коня…

– У мамы есть лошадь. Здоровенная деревянная качалка, что размером почти с настоящего зверя. Мама ее просто обожает.

– А она нам ее одолжит?

– Нужно спросить. А чего еще не хватает?

– Музыки Стивена Фостера, но я наверняка сумею ее отыскать. Вот в общем-то и все. – Мия потянулась. – И за всеми делами у меня не останется времени на посторонние мысли.

– Пятьсот пятьдесят пять роз? – недоверчиво переспросил Билл Джеймс. – Мия, да ты с ума сошла.

– Сперва дослушай. Я просто назвала число роз, что используют для украшения победителя скачек Кентукки-дерби.

– Звучит не лучше, чем пирог из одних фруктов, – возразил Билл. – Извести пятьсот пятьдесят пять роз на какое-то покрывало для лошади!

– Билл, – устало выдохнула Мия, – мы и близко не подойдем к этому числу, но сколько-то роз нам все же понадобится. Так что готовься.

Садовник наградил ее убийственным взглядом.

– Что-то ты стала слишком много пререкаться, да и вообще вся какая-то изможденная. На твоем месте я бы потрудился вернуть своего парня.

Задохнувшись от возмущения, Мия, так и не сумев выдавить из себя ни слова, развернулась на здоровой пятке и ушла.

Ночью накануне заказанного О’Коннером банкета она, к своему огромному огорчению, так и не смогла нормально выспаться. А ведь она свято верила, что при свалившейся на нее нагрузке, у нее просто не останется времени на пустопорожние мечтания и несвоевременные мысли!

В результате, проворочавшись несколько часов с боку на бок, Мия спустилась вниз, подкинула в камин дров и сварила себе чашку горячего шоколада.

С тех пор как она полтора месяца назад последний раз видела Карлоса, были дни, когда она твердо знала, что поступила правильно, и, даже согласившись на предусмотренные полгода, чувствовала себя так, словно приняла барскую подачку и вновь ощущала себя «дочкой экономки».

А в другие дни сама себе диву давалась. И как она только могла отказаться от возможности любой ценой вернуть себе «Беллберд»?

Почему она не сумела проглотить гордость? Она же сама совсем недавно о таком мечтала! И теперь, подыскивая себе новую площадку, буквально чувствовала, как ее сердце разрывалось на части.

Но это глупости. Мия глотнула шоколад. Поместье – это всего лишь место.

А он всего лишь мужчина, но это не отменяет того, что она годами была в него влюблена и, скорее всего, так никогда и не сумеет побороть это чувство…

Глядя на огонь, она вдруг поняла, что вся дрожит. Только не от холода, а от страха. От страха и смятения, что вызывала у нее непрошеная мысль, что, возможно, она могла бы любить Карлоса гораздо лучше, чем его любила Нина Фрэнч.

Собственно, мысль, что она могла бы любить Карлоса не оставляла ее ни днем ни ночью.

Но это сумасшествие. Она же сама сказала, что никогда его не простит и жалеет, что он купил поместье.

Но при этом ей безумно его не хватало, и внутри она вся дрожала, желая вновь почувствовать на себе его руки и губы. Ей не хватало его умения очаровывать всех вокруг, не хватало его привычки расчесывать ладонью волосы, не хватало веселых искорок в серых глазах на совершенно серьезном лице, не хватало того чувства, что возникало всякий раз, когда он подхватывал ее на руки…

Утром Мия старательно вырядилась в юбку и блузку, собрала непослушные волосы в хвост и слегка оживила строгий образ сиреневым шарфиком.

Затем проверила, все ли готово к банкету, попробовала бургу, оценила главную гордость сегодняшнего представления – деревянного коня-качалку матери Гейл, украшенного попоной из роз, что представляла собой настоящее произведение искусства, полюбовалась вырезанной изо льда кобылой с жеребенком…

В зале тихо играл «Мой старый дом Кентукки», а официантки в жокейских курточках и кепи уже ставили на подносы мятный джулеп.

А потом наконец-то пришли гости, и, слушая их восхищенные восклицания, Мия незаметно показала Гейл большой палец. Правда, Карлоса пока видно не было, зато объявилась Кэрол Мэннинг.

– Он будет с минуты на минуту, – недовольно объявила секретарша. – Он постоянно опаздывает.

– Я знаю, на свадьбу сестры он тоже опоздал. – Мия закусила губу. – Он не поехал со всеми на автобусе?

– На автобусе? Кто полезет в автобус, когда у него есть такая машина? – Кэрол начала присматриваться к Мии повнимательнее. – Вы Мия Гардинер? Должна признаться, – секретарша огляделась по сторонам, – теперь я понимаю, почему мистер О’Коннер поручил устроить банкет именно вам. Потрясающе. А вот и он. – Кэрол кивнула в сторону двери, где замер разглядывающий зал Карлос в сшитом на заказ сером костюме, бледно-голубой рубашке и темно-синем галстуке.

А стоило ему улыбнуться и подойти к ним, как Мии на секунду показалось, что она, не в силах выносить его красоту, мужественность и собственные чувства, упадет в обморок.

– Отличная работа, мисс Гардинер, – объявил он. – Просто потрясающая. Как нога?

– Уже не беспокоит, спасибо, мистер О’Коннер. Я пойду, а вы наслаждайтесь обедом.

Улыбнувшись, Мия медленно пошла прочь.

– Вот ты где.

Вздрогнув, Мия подняла глаза. Проводив последнего гостя или, точнее, решив, что проводила последнего гостя, она как раз вернулась к себе в коттедж.

Банкет явно прошел на ура, а ни Карлоса, ни его машины нигде не было видно.

– Я думала, ты уже уехал.

– Думала или надеялась? Ладно, не важно. Вообще-то я ездил навестить маму Гейл. – Карлос устроился за кухонным столом.

– С чего вдруг? – Мия нахмурилась.

– Гейл сказала, что именно ее мать плела попону из роз, вот я и ездил ее поблагодарить.

– Очень мило с твоей стороны.

– Тебя это удивляет?

– Нет. Я всегда знала, что при желании ты можешь быть очень милым, – сухо заметила Мия. – А сейчас ты чего хочешь? Нам нечего сказать друг другу.

Он слегка приподнял бровь:

– Может, сказать тебе и нечего, но ты явно похудела. Неужели поза праведного гнева так сложно тебе дается?