Книга Преодолевая препятствия - Памела Робертс

— Нет! — в панике выкрикнула Габриелла, вспомнив свою бессознательную, но постыдную мольбу. — Нет! О, пожалуйста, не надо. Ты же не хочешь этого, только вид делаешь… Не знаю только зачем… Чтобы унизить меня еще больше, да? Но тебе не удастся унизить меня больше, чем я сама это сделала…

— Ты слишком много говоришь, — перебил ее он. — Помолчи немного… Помолчи, расслабься, доверься мне…

Так, бормоча успокаивающие слова, Хэнк начал ласкать ее, покрывая поцелуями каждый дюйм шелковистой кожи, упиваясь небывалым ощущением нежности и яростного вожделения одновременно.

И она уступила ему, расслабилась и наслаждалась, чувствуя его нарастающее желание, словно обволакивающее ее коконом забвения.

Это было самым прекрасным, самым восхитительным, самым упоительным, самым изысканным, самым… да просто самым… Потому что это был не только превосходный секс, а нечто большее, много большее… Огненная феерия страсти, пылающий океан чувственной неги, умопомрачительный фейерверк любовного безумия…

А когда финальные стоны и возгласы свершения затихли, Хэнк, совершенно обессиленный, упал на подушки и произнес полным невыносимой нежности голосом:

— Спасибо тебе, Габриелла, дорогая…

Она лениво пошевелилась и открыла глаза.

— Мне было хорошо с тобой… очень… — томно прошептала она, а потом внезапно охнула.

— Что? Что случилось? Я сделал тебе больно?

— Нет. — Она поднялась, села на край кровати, оттолкнула его руку, последовавшую за ней. — Боже мой, я ведь даже не знаю, как тебя зовут! Господи, какой позор!

Ну, это легко поправимо, — любовно усмехнулся он. — Меня зовут Хэнк. Фамилию ты знаешь. А теперь, раз уж мы наконец познакомились и повод для стыда исчез, иди обратно ко мне. Я хочу еще поцеловать тебя…

Но Габриелла и не подумала вернуться в ожидающие ее объятия любовника, а вскочила и начала судорожно искать халат, в котором пришла.

— Габриелла! Габби, малышка! Что с тобой? Почему ты встала? Я сказал что-то обидное? Прости, ради всего святого, я не нарочно! — взмолился озадаченный Хэнк.

— Не понимаешь?! — Она яростно обернулась и обожгла его взглядом черных глаз. — А что ты вообще понимаешь? Думаешь, я потаскуха и обычно прыгаю в постель к любому проезжему, едва только узнав его, только потому, что он симпатичный и с хорошей фигурой? Считаешь, что я сексуальная маньячка, да?..

Она бы продолжала свою тираду и дальше, но Хэнк помешал ей, встав следом и попросту закрыв поцелуем ей рот.

А когда отпустил, То тихо и грустно сказал:

— Не надо, не говори так. Никогда больше не говори так. Я, конечно, не Эйнштейн, но все же смог догадаться, почему ты пришла ко мне…

— Ты догадался?! — Габриелла прикрыла рот рукой и в ужасе уставилась на него широко открытыми глазами. — О господи, какой кошмар! Это… это еще хуже!.. Нет-нет-нет, не может быть!..

Хэнк сел на кровать, притянул ее к себе на колени.

— Ты все расскажешь мне, когда сочтешь нужным. Ладно? Но то, почему ты пришла в первый раз, уже не имеет значения. Правда? Теперь… теперь ведь ты со мной, да? Со мной, Хэнком Сандерсом, верно?

В его голосе было столько невыносимо трепетной нежности, что ни одна нормальная женщина не смогла бы устоять. И конечно же Габриелла, с ее измученным, израненным, истерзанным сердцем, не оказалась исключением. Она ответила единственно возможным способом — крепко прижавшись к нему губами и всем телом.

— Да, — шепнула Габби и погрузилась в забытье, дарованное его сильными, но столь ласковыми объятиями.

7

Когда он с трудом разодрал словно бы склеенные намертво веки, в комнату лились потоки солнечного света. Протянув руку, Хэнк ощупал постель — пустая. Он резко сел. Габриеллы не было. Уж не привиделось ли ему все это? Не приснилось ли? Он почти готов был поверить в это — слишком уж фантастичными казались события минувшей ночи. Но смятая вторая подушка подсказывала, что нет, не приснилось…

Беглый взгляд на часы сказал, что надо поторопиться. Хоть мистер Бреннан и предложил ему приехать к девяти, но едва ли ему понравится большое опоздание. До начала же оставалось ровно полчаса.

И Хэнк заспешил, потому что сейчас, как никогда, нуждался в этой работе. А как иначе занять долгие часы до следующей ночи, когда он сможет снова насладиться любовью с ненаглядной Габриеллой? Впрочем, дело было не только в физической стороне любви. Ему хотелось говорить с ней долго-долго, чтобы узнать о ней все до мельчайшей подробности. Потому что она потрясла его, взволновала до глубины души. Потому что он полюбил…

Он настолько был переполнен этим новым, сильным, неизведанным до сей поры чувством, что совершенно забыл о кратковременности своего пребывания здесь, да и о невесте тоже… Или не забыл, а просто загнал неприятные мысли в самый дальний уголок сознания, чтобы не мешали, не портили мгновений счастья. Туда же, где до поры до времени лежало и смутное, но в высшей степени тревожащее воспоминание о призыве его возлюбленной «О, Арти!».

Несмотря на спешку, он сам застелил кровать, чтобы Габби не пришлось заниматься этим, и положил на покрывало листок бумаги с одним-единственным словом, написанным крупно и четко: «ЛЮБЛЮ!».

Она сидела за стойкой, одетая в светлое, самое красивое свое платье, и с трепетом ожидала его появления. Щеки ее пылали, сердце стучало часто-часто, дыхание было тяжелым и прерывистым. Все то, что случилось с нею сегодня ночью, казалось невероятным, невозможным. Неужели он на самом деле любил ее так нежно и страстно, что тело ее, истомившееся без секса, до сих пор пело и ликовало?

— Габриелла, какая ты красавица! — Хэнк появился в тот момент, когда она нагнулась над зеркалом, чтобы посмотреть, хорошо ли выглядит. — Почему ты ушла, милая?

Он наклонился и поцеловал ее прямо в губы. Ее ответ был столь откровенно пылким, что, когда они оторвались друг от друга, оба задыхались.

Хэнк скосил на себя взгляд и с усмешкой заметил:

— Ну и как же я в таком виде поеду, а?

Она еще больше залилась краской, хотя всего две минуты назад нельзя было поверить, что цвет ее лица может стать хоть на йоту ярче.

А он, как нельзя более довольный и полученным поцелуем, и ее реакцией, полушутливо предложил:

— Зайдем ко мне на минутку? Она округлила глаза.

— Сейчас? Ты с ума сошел!

— А почему нет? У тебя дела? Или боишься, что за минуту не управимся?

— Послушай, я не сказала тебе вчера, но дело в том… — Габриелла замолчала, вздохнула, заставила себя продолжать: — Я живу не одна и не могу…

Хэнк не дал ей закончить.

— Не одна? — выкрикнул он. Ему показалось, что его столкнули в пропасть с той вершины блаженства и счастья, на которой он пребывал. — Не одна… — тупо повторил он.