Книга Увези меня на лимузине! - Анна Ольховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пришлось объяснить ей, что к папе ехать сразу не получится, тем более такой грязной! Подумав, малышка согласилась с аргументами и позволила себя унести. А поскольку с журналом купаться не очень удобно, источник волнений она доверила маме.
Оставалось только выгнать из головы сумбур и навести там порядок. Не могу сказать, что справилась с этим легко и непринужденно, но главное – справилась.
Саша, собиравшаяся поначалу читать журнал вместе со мной, посмотрев на меня, тяжело вздохнула и ушла к себе в комнату.
А я, оставшись одна, еще минут пять сидела, не решаясь открыть нужную статью. Дать себе на рефлексию побольше времени не имело смысла, скоро из ванной принесут розовую накупанную дочку, и в следующий раз я смогу уединиться лишь вечером, когда Ника заснет. Нет, не выдержу столько.
Восхищенная статья описывала явный прогресс в состоянии Майорова. Он, оказывается, уже может общаться, кивая или отрицательно качая головой в ответ на вопросы. О роли Ирины в жизни звезды тоже упоминалось, причем трактовалась эта роль не так однозначно, как раньше. Автор статьи Константин Марский явно относился к мадам Гайдамак без особой симпатии. Но и откровенно обхаивать ее не стал. А еще было довольно много фотографий: Алексей Майоров на прогулке, Алексей Майоров обедает, а вот – прелестная семейная пара: напряженно выпрямившийся в кресле Алексей и Ирина, сидящая на ручке кресла и обнимающая любимого мужчину за плечи.
В статье говорилось, что поклонники суперзвезды российского шоу-бизнеса могут порадоваться за своего кумира – Алексей Майоров возвращается! И пусть он по-прежнему практически не разговаривает, но для нашего корреспондента он приготовил сюрприз, который, похоже, стал сюрпризом и для Ирины. Но об этом – в конце статьи. А пока посмотрите, как ловко Алексей управляется в спортзале!
На фото был крупный план Майорова, занимающегося на велотренажере. Сосредоточенное лицо, пустые глаза. Пустые?
Я поднесла журнал поближе. Наверное, я выдаю желаемое за действительное, а эта подмена всегда недолговечна. Ничего в них нет, они и на самом деле пустые. А бесконечное отчаяние и тоска мне почудились.
Так, что тут про сюрприз для читателей и Ирины? Ага, вот. После долгих занятий с логопедом Алексей выучил целых три слова и теперь произносит их четко и внятно. Конечно, выбор слов довольно необычен, но это очередное доказательство того, что Майоров возвращается. Он всегда был эпатажным и непредсказуемым. Причем, судя по реакции Ирины, непредсказуемым даже для нее. Ее реакция, кстати, была довольно забавной.
В следующую секунду журнал выпал у меня из рук.
Три слова, всего три слова.
Зайцерыб, люблю, прости…
Пустота была страшной. В ней не ощущалось конечности, не было верха, не было дна. Не было ничего, лишь неопределяемая душная тьма. Она колыхалась и утробно чавкала. И выпускала длинные липкие щупальца при малейшей попытке пошевелиться.
Но шевелиться по-любому не получалось. Боль обездвижила и туго спеленала, не позволяя ни одному движению вырваться на волю. Жуткий кокон был монолитным и гладким. И душа билась о стены кокона, металась в леденящей пустоте и выла, выла от ужаса, от безысходности, от отчаяния…
А брошенное на произвол судьбы тело Алексея Майорова, множеством проводов пристегнутое к системе жизнеобеспечения, из последних сил цеплялось за жизнь. Правда, сил осталось совсем мало, держать тело на грани бытия получалось все хуже, оно соскальзывало в бездну.
И в мгновение, когда едва тлеющая искорка жизни почти угасла, откуда-то издалека протянулась сияющая тонкая ниточка, нежно обволокла искру и не позволила ей исчезнуть. И искра неожиданно в первую очередь для себя самой вспыхнула, разгорелась, и победить ее теперь было довольно трудно.
Постепенно уходила боль, жуткая пустота наполнялась звуками, запахами, у входа весело гомонили в ожидании своей очереди цвета.
Алексей возвращался. Но об этом знал только он сам. Для окружающих он по-прежнему находился в коме. Медицинские приборы фиксировали лишь улучшение физического состояния пациента, о восстановлении мозговой деятельности речи пока не шло. Эти приборы не могли уловить ни малейших изменений в этой области.
Алексей же все слышал, все понимал, но… тело отказалось подчиняться душе. Когда, в какой момент произошел разлад, Алексей не знал, впрочем, как и причину разлада. Но кокон, в котором задыхалась душа, оставался по-прежнему непроницаемым. Прозрачным и непроницаемым. Когда тело соизволило наконец покинуть кому и открыть глаза, Майоров смог в этом убедиться. Он теперь не только все слышал, но и все видел. И понимал. И не мог ничего сделать, не мог показать это врачам, считавшим его растением.
Когда Алексей впервые открыл глаза, первое, что он увидел, было лицо человека, которого он хотел видеть меньше всего. Лицо Ирины.
Она сидела у кровати и лениво перелистывала какой-то глянцевый журнал. Все это Майоров мог фиксировать лишь периферическим зрением, поскольку даже глаза ему не подчинялись. Они тупо таращились в потолок, мерно моргая, чтобы не пересыхала слизистая оболочка. Тело, восстанавливаясь, строго следило за правильным функционированием.
Прошло, наверное, минут десять, прежде чем Ирина, мельком взглянув на опутанное проводами тело поверх журнала, не заметила широко открытые глаза.
– Алешенька! – она отбросила чтиво в сторону и наклонилась над телом. – Милый, ты очнулся! Алешенька!
Ирина с минуту вглядывалась в пустые глаза, затем, сняв с лица маску восторга и нежности, выпрямилась и с отвращением отшвырнула ее в угол. После чего, брезгливо передернув плечами, вытащила мобильный телефон и набрала номер:
– Алло. Это я. Ну что, он очнулся. Нет, не волнуйся. Все так, как и говорил его врач. Повреждения мозга необратимы, он – овощ. Да, милый. Действуем по плану. Не волнуйся, его денежки рано или поздно будут нашими, главное – терпение. Ну все, мне пора. Надо изображать ошалевшую от счастья женушку и бежать к врачу с радостной новостью. Целую, родной. Потерпи, мы скоро будем богатыми.
Женщина захлопнула телефон-раскладушку, спрятала его в сумочку, подняла с пола журнал и аккуратно положила на стол. После чего, секунду постояв у двери, выбежала в коридор, радостно голося:
– Петр Семенович, миленький! Оленька! Скорее сюда! Алешенька очнулся! Он открыл глаза! Господи, радость-то какая!
Зевая и потягиваясь, поднялась суматоха. Задумчиво потопталась на вихляющихся в разные стороны ногах и зигзагами понеслась по коридорам, заполняя собой все помещения. Не прошло и пяти минут, как суматоха добралась до холла больницы, где дежурили скучающие журналисты. Замелькали вспышки фотокамер, затрещали, возбужденно таращась в рыла видеокамер, репортеры с телевизионных каналов.
После месячного пребывания в коме Алексей Майоров пришел в себя! Эксклюзивные подробности в наших следующих выпусках!
