Книга Рассмешить богов - Оксана Панкеева

— В совершенстве.

— В таком случае, возможно, охрана будет присутствовать, но о том, чтобы ваш разговор остался в тайне, он непременно позаботится. — Король неожиданно хмыкнул и хитро усмехнулся каким-то своим мыслям.

— Что? — немедленно спросил Кантор, предполагая, что мысли его величества каким-то образом касаются обсуждаемой темы.

— Да ничего особенного… Я просто подумал, что бы сделал я на месте господина Пуриша.

— И что бы вы сделали?

— Надеюсь, почтенный магнат до такого не додумается или хотя бы побоится. Я бы заменил леопардов и проверил свои подозрения. И очень быстро узнал, распространяются ли «особые отношения» моего гостя на всех кошек или же исключительно на двух конкретных.

— Необязательно, — засмеялся Кантор. — Конечно, гладить незнакомых хищников я бы не рискнул, но меня действительно любят кошки.

— Вы с Пафнутием случайно не родственники?

— Нет, конечно, к тому же в кошачьем вопросе мне далеко до его высочества. В те времена, когда Тиа и Хон были моими, они признавали только меня — хозяина — и Пуриша, потому что он их кормил…

— Кроме того что Пуриш занимался организацией твоих концертов, гастролей, записей, вел бухгалтерию, командовал прислугой, он еще и зверей твоих кормил? — поразился король. — А за столом он тебе не прислуживал?

— Это нет, — грустно усмехнулся Кантор. — Но зато он регулярно транспортировал мое нетрезвое тело с вечеринок, улаживал проблемы с полицией, когда я слишком сильно нарушал общественное спокойствие, а также договаривался с родственниками якобы пострадавших девиц… Словом, цены ему не было. А зверей он кормил потому, что никто больше не осмеливался. Боялись.

— А Пуриш так отважен? — продолжал допытываться король.

— Нет. Он спросил, добавлю ли я ему жалованье, если он будет кормить хищников, и я добавил. А за деньги господин Пуриш имел свойство забывать, что такое страх. Не стань он коммерсантом, идеальный бы наемник получился. А о чем я говорил?

— О Пафнутии, — напомнил король.

— Ах да. Уже тогда мои киски были натасканы для охраны и закляты на верность, и никого чужого к себе не подпускали. Никто, впрочем, и не стремился. А принц Пафнутий моментально нашел с ними общий язык и тискал, как своих собственных.

— Кстати, раз уж речь зашла о Пафнутии… — оживился король, и Кантор понял, что в очередной раз попал. — Насколько близко вы были знакомы?

— Насколько может быть знаком обычный бард с представителем королевской семьи. Сема Подгородецкий как-то представил меня, и мы пару раз встречались после того. Да, точно два раза. Пафнутий был у меня в гостях и баловался с моими леопардами, а потом я был у него в гостях и имел честь посетить его кошатник. Помнится, кошки Пафнутия произвели на меня незабываемое впечатление, а сам он едва ли десять слов произнес за все время, что мы общались.

— Что ты можешь о нем сказать?

— То есть? — слегка опешил Кантор. — Вы же знаете его намного лучше, что я могу сказать вам нового?

— Я имею в виду не общеизвестные сведения. Ты в него не заглядывал?

— Не помню… Кажется, нет. Или заглядывал и ничего не увидел. Или увидел что-то, чего не понял. Словом, если бы я увидел что-то интересное, я бы запомнил.

— Так-так… — еще больше оживился король и заинтересованно уставился на Кантора, подавшись вперед и облокотившись на стол. — Ну-ка давай вспоминать. Что ты мог такого увидеть, чего не понял?

— Ваше величество, — взмолился Кантор, — давайте я лучше еще раз в него загляну. Когда коронация?

— Послезавтра. Тебя я беру с собой.

— И Ольгу тоже?

— А что?

— Ее такие сборища угнетают и расстраивают. Она еще после прошлого раза не отошла, до сих пор переживает, как опозорилась перед всей мировой общественностью. Вы же знаете, как она болезненно воспринимает такие вещи. Ей все время кажется, что она хуже всех выглядит, что на нее все смотрят и насмехаются… Позавчера до слез дошло, а ведь она не слышала о себе всего того, что слышал я. Так ли уж необходимо ее таскать по светским мероприятиям? Вы ведь сами видите, что это причиняет ей боль.

Король выпрямился и опять откинулся на спинку кресла. Некоторое время он молчал, делая вид, что занят набиванием трубки, на самом же деле было видно, что он обдумывает ответ.

— Кантор, — сказал он наконец, — сейчас среди твоих знакомых крайне мало найдется людей, имеющих смелость нанести тебе оскорбление. По крайней мере, в глаза. Ты знаешь почему?

— Потому, что все знают, что из этого выйдет, — не замедлил с ответом Кантор. — Но при чем здесь я?

— А теперь вспомни, всегда ли так было?

— Нет, конечно.

— Именно. Репутацию человека, не умеющего прощать оскорбления, ты себе сам заработал. В благородных поединках и в примитивных мордобоях, побеждая и проигрывая, но ни разу не отступив и не оставив ни одного оскорбления без ответа. И разве неизбежные издержки поединков, ранения и побои, не были болезненны? Но ты же их пережил, и они лишь закалили твой дух.

— Ваше величество, — поморщился Кантор, — давайте не будем заниматься закалкой Ольгиного духа таким образом. Если ей надо будет, она его себе сама закалит. И сравнение вы выбрали, что в небо плюнули. Я мужчина и воин. А ей что, за волосы таскать каждую языкастую даму? В том числе из королевских семейств?

— Хорошо, — немедленно согласился король. — У меня есть сравнение получше, но об этом я не желаю говорить с тобой. Лучше я приглашу Ольгу и поговорю с ней. По душам, как в былые времена. А необходимость, о которой ты спрашивал, к сожалению, есть. Стоит лишь вспомнить последнее мероприятие, на котором она присутствовала. Как ни эгоистично с моей стороны это звучит, опозорилась она весьма продуктивно. Если бы опозорился я, было бы намного хуже. Для всех.

— Сравнение получше — это вы? — не смолчал Кантор. — Тоже не самое удачное.

— Ошибаешься, — усмехнулся король и сделал вид, будто сосредоточен на раскуривании трубки, которая якобы не желает раскуриваться. На самом же деле, как понял Кантор, его величество действительно не желал говорить о том, как близки ему Ольгины проблемы. Не желал, ибо заговори он об этом — получится нытье и жалобы, а ныть и жаловаться не подобает. Особенно зная, как относится к этому собеседник. Хотя в одном он прав — он, несомненно, лучший пример, чем Кантор. И возможно, король даст Ольге пару полезных советов, как сохранить достоинство, не опускаясь до примитивной драки. Но все же, чтобы успешно им следовать, надо быть хоть немного не такой, как Ольга.

— А теперь скажи мне, будь добр, — король погасил спичку и поднял наконец глаза, — за что ты расквасил нос и подбил глаз соседу по комнате?

Хорошенькая перемена темы! Когда только узнать успел?

— Вам уже пожаловались? — нехорошо ухмыльнулся Кантор. — Это наше с ним дело, и мы сами разберемся.