Книга Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

Лестница вела на улицу, забитую английскими лучниками и латниками, измазанными в грязи по самые бедра. Они вламывались в дома. Один тащил убитого гуся, другой – кусок сукна. Грабеж начался, а сэр Саймон все еще был на стене. Он велел своим людям поспешить, и когда достаточное число собралось наверху, спустился и повел их по улице. Какой-то стрелок катил из погреба бочку, другой тащил за руку девушку. Куда же двинуться? Вот что волновало сэра Саймона. Ближайшие дома были уже разграблены, а крики из южной части возвещали, что туда вошло основное войско графа. Некоторые горожане, осознав, что все пропало, бежали от стрелков в надежде пересечь мост и скрыться в полях.

Сэр Саймон решил двинуться на восток. Солдаты графа были на юге, стрелки Скита оставались у западной стены, и восточный квартал обещал лучшую надежду на добычу. Рыцарь протолкался мимо грязных стрелков Скита и направил своих людей к мосту. Мимо пробегали перепуганные горожане, не замечая его и уповая, что он тоже их не заметит. Он перешел главную улицу, что вела к мосту, и увидел дорогу, уходящую к большим домам вдоль реки. «Купеческие, – подумал сэр Саймон. – Здесь живут жирные купцы с жирными доходами». А потом в свете поднимающегося солнца он увидел арку, украшенную гербом. Дом благородного рыцаря.

– У кого есть топор? – спросил сэр Саймон своих солдат.

Один из латников вышел вперед, и сэр Саймон указал на тяжелые ворота. На первом этаже дома были окна, но их защищали крепкие ставни. Это хороший знак. Сэр Саймон отошел, уступая латнику право сокрушить ворота.

Тот знал свое дело. Он прорубил дыру там, где, по его представлениям, должен был находиться засов. Когда дыра была проделана, латник просунул руку внутрь и отодвинул запор, чтобы сэр Саймон со своими людьми мог распахнуть ворота. Сэр Саймон оставил двоих охранять вход, дав наказ не подпускать грабителей к имуществу, а остальных повел во двор. Первым делом он увидел два корабля, пришвартованные у речного причала. Это были небольшие корабли, но любое судно представляло ценность, и сэр Саймон велел четверым своим стрелкам подняться на борт.

– Всем, кто придет, говорите, что корабли мои. Поняли? Мои!

Перед ним стоял выбор: кладовые или дом? А конюшня? Он велел двоим латникам разыскать конюшню и установить охрану у всех лошадей, какие там окажутся, потом пинком распахнул дверь дома и повел шестерых оставшихся солдат на кухню. Две женщины закричали. Он не обратил на них внимания: это были старые, безобразные кухарки, а он пришел за добычей побогаче. В дальнем конце кухни оказалась дверь, и сэр Саймон указал на нее одному из своих стрелков, а сам, держа меч перед собой, прошел через маленький темный зал в переднюю комнату. На стене там висел гобелен с изображением Бахуса, бога вина, и сэру Саймону пришла мысль, что за такими стенными покрытиями иногда прячут ценности. Поэтому он изрубил гобелен мечом, а потом сорвал с крючков, но там оказалась лишь штукатурка. Он раскидал стулья и тут увидел сундук с огромным темным висячим замком.

– Откройте, – приказал он стрелкам. – Все содержимое – мое!

Не обращая внимания на две книги, не нужные ни мужчине, ни скотине, вернулся в зал и взбежал по темной деревянной лестнице.

Наверху оказалась дверь в комнату, выходящую к фасаду дома. Дверь была заперта, и когда он попытался высадить ее, в комнате закричала женщина. Рыцарь отступил и, ударом каблука выбив замок, распахнул дверь настежь, так что она ударила в стену. Потом, сверкая мечом в бледном свете утра, вошел внутрь и увидел черноволосую женщину.

Сэр Саймон считал себя практическим человеком. Его отец, очень разумный человек, не желал, чтобы сын попусту тратил время на образование; впрочем, сэр Саймон выучился читать и мог, если припрет, что-нибудь написать. Но любил он полезные вещи – гончих собак и оружие, лошадей и доспехи – и презирал модный культ светскости. Его мать обожала трубадуров и вечно слушала баллады о рыцарях, таких благородных, что, по заключению сэра Саймона, в рукопашном бою они бы не продержались и двух минут. Баллады и стихи воспевали любовь, будто это была некая редкость, придававшая жизни очарование. Но сэр Саймон не нуждался в поэтах для определения любви, он понимал это чувство очень конкретно: завалить крестьянскую девку в поле или засадить пропахшей элем шлюхе в таверне. Однако, увидев эту черноволосую женщину, он вдруг понял, что воспевали трубадуры.

Для сэра Саймона не имело значения, что женщина дрожит от страха, что ее волосы растрепались, а лицо залито слезами. Он сразу распознал красоту, и она поразила его как стрела. У него перехватило дыхание. Так вот что такое, оказывается, любовь! Это внезапное осознание, что он никогда не будет счастлив, пока эта женщина не станет принадлежать ему. И все сложилось чрезвычайно удачно, поскольку она была врагом, город подвергся разграблению, а он, сэр Саймон, в кольчуге, разгоряченный боем, нашел ее первым.

– Пошли прочь! – прорычал он прислуге в комнате. – Пошли прочь!

Служанки убежали в слезах, а сэр Саймон захлопнул ногой сломанную дверь и приблизился к женщине, которая съежилась с ребенком на руках у детской кроватки.

– Кто вы? – спросил он по-французски.

Женщина попыталась говорить твердым голосом:

– Я графиня Арморика. А вы, мсье?

Сэр Саймон собрался было наградить себя званием пэра, чтобы произвести впечатление, но соображал он туго и потому услышал, как произносит свое настоящее имя. Постепенно до него доходило, что обстановка комнаты говорит о богатстве. Полог у постели покрывала густая вышивка, массивные подсвечники были из серебра, а стены по обе стороны от каменного камина были украшены дорогими резными панелями. Сэр Саймон придвинул маленькую кроватку к двери, сочтя, что это обеспечит некоторое уединение, и подошел погреться у огня. Он сгреб угли к слабому огоньку и поднес к жару свои промерзшие перчатки.

– Это ваш дом, мадам?

– Мой.

– А не вашего мужа?

– Я вдова, – сказала Жанетта.

Богатая вдова! Сэр Саймон чуть не перекрестился от благодарности. Вдовы, которых он встречал в Англии, были нарумяненные старухи, а эта… Эта была совсем другое дело. Эта женщина была достойна победителя турниров и казалась достаточно богатой, чтобы спасти его от позора потерять все имущество и лишиться рыцарского звания. Может быть, ему даже хватит денег купить титул барона. Или… графа?

Он отвернулся от огня и улыбнулся ей:

– Это ваши корабли у причала?

– Да, мсье.

– По праву войны, мадам, теперь они мои. Все здесь теперь мое.

При этих словах Жанетта нахмурилась:

– По какому такому праву?

– По праву меча, мадам, но я думаю, вам повезло. Я предложу вам мою защиту.

Жанетта присела на край кровати и прижала к себе Шарля.

– Право рыцарства, милорд, обеспечивает мне защиту.

Она вздрогнула от крика женщины в соседнем доме.

– Рыцарства? – переспросил сэр Саймон. – Рыцарства? Я слышал упоминание о нем в балладах, мадам, но здесь у нас не баллада, а война. Наша задача – покарать сторонников Карла Блуаского за его мятеж против законного господина. А наказание мятежников и рыцарство – вещи несовместные. – Он прищурился, вглядываясь в ее лицо. – Вы – Черная Пташка! – воскликнул он, вдруг узнав ее в свете разгоревшегося огня.