Книга Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси - Василий Седугин

Однако враг не подозревал ничего. Они мчались за воинами его сотни, размахивая кривыми мечами и саблями. Вот уже видны их смуглые лица с чёрными бородами, разинутые рты, всполошённые глаза... Вот они мчатся мимо, не подозревая о засаде... Сотня, вторая... Пора! Всеволод вскочил, выхватил лук и стал посылать стрелу за стрелой, почти в упор поражая одного всадника за другим, боковым зрением видел, что его воины стали засыпать противника стрелами и дротиками; это было настоящее избиение. На дороге тотчас образовалась сумятица, всадники крутились на месте, поворачивали назад, сталкивались и натыкались, и всё больше и больше их оказывалось на земле. И тогда на них кинулись византийские воины...

Уйти удалось немногим. Победа тотчас стала достоянием войска, придала силы. Всеволод стал известным, его поздравляли, хвалили. Ему же казалось, что это не столько его заслуга, сколько просчёт турецкого военачальника, увлёкшегося погоней за слабым противником.

Скоро войско вышло на небольшую равнину, со всех сторон сжатую горами. Там его ждали турки. По всему было видно, что они не намерены были больше отступать и решили дать сражение. На глазок Мануил определил, что силы турок были незначительными и по численности уступали византийцам. Оно и неудивительно: турки вели постоянные войны то с одним, то с другим противником, воинственность и агрессивность их не знала предела; в конечном итоге это привело к истощению их сил.

Византийское войско вывалилось из узкого прохода и тоже строилось в боевые линии. Мануил восседал на коне, избрав небольшое возвышение. На него были устремлены взгляды воинов. Они знали его как боевого и умелого военачальника. Хотя он и потерпел несколько поражений, однако никогда не паниковал и сохранял самообладание. Его спокойный и уверенный вид вселял веру в успех предстоящего боя.

Сам Мануил осознавал, что предстояло не обычное столкновение, когда можно было потерять часть войска, но продолжать войну дальше; против турок он собрал все наличные силы, а на подготовку к походу истратил последние запасы из казны. В случае поражения не на что было надеяться и пришлось бы перейти к пассивной обороне, отдав на растерзание восточным разбойникам огромные территории Малой Азии.

Своё войско он распределил следующим образом: в центре была поставлена тяжёлая кавалерия — катафрактарии, оба крыла заняли пешие воины, а в резерве он оставил лёгкую кавалерию. Замысел был прост: катафрактарии и пешцы остановят лёгкую турецкую конницу, а свежие силы кавалерии нанесут решающий удар и погонят турок вспять. Как доложили ему разведчики, за позицией врага было расположено узкое ущелье Мириокефала. Хорошо бы отсечь значительную часть вражеского войска перед ним и уничтожить! Но даже если этого не удастся сделать, то всё равно в ходе преследования можно нанести большой урон, а затем вторгнуться в глубинные владения султана и заставить его покинуть бывшие владения империи. Таким образом, одним ударом будет покончено с опасностью новой агрессии с востока.

Когда уже было завершено развёртывание войск, Мануилу доложили: прибыл гонец от Андроника Ватаца. «Наверняка с известием о победе, — обрадовался император. — Очень кстати перед сражением!»

— Ведите! — приказал он.

К нему приблизился запылённый воин, он вёл за собой усталого коня. По его лицу Мануил понял, что вести тот привёз неутешительные.

— Говори, — повелел он.

— Самодержец, — встав на колени, произнёс воин. — Войско наше разгромлено под Неокесарией, а сам Андроник погиб...

Сердце у Мануила прыгнуло вверх и замерло, чтобы вновь пуститься вскачь. Но он только крепче сжал повод уздечки, кивнул:

— Свободен.

Что ж, Андроник битву проиграл, но он свою выиграет. Сейчас он в этом убеждён больше, чем до сообщения из-под Неокесарии. Почему так будет, Мануил не мог объяснить даже самому себе, но в свою звезду верил безоговорочно.

Между тем турки перегруппировали силы и бросились в атаку. Мануил видел, как приближалась лавина всадников, оставляя за собой клубы пыли. Вот уже видны посверкивающие на солнце мечи, доносится вой и свист привыкших к набегам кочевников. Одетые в панцири из кожи буйволов с обтянутыми такой же кожей щитами, дикари не смогут выстоять против закованных в металл византийских воинов, и этот стремительный наскок разобьётся о железную стену неподвижных рядов.

Но тут противник пустил неожиданное для него оружие. Когда десять-двадцать шагов разделяло врагов, вдруг взвились в воздух арканы и почти весь первый ряд покрытых броней византийцев был позорно свален под копыта своих же толстоногих мощных коней. Пользуясь смятением, турецкие всадники ударили в мечи и сабли. Началась страшная рубка. Озверевшие от обиды катафрактарии двинулись вперёд, смяли боевые порядки неприятеля и погнали по лугу. «Только бы не увлеклись преследованием!» — думал Мануил, с замиранием сердца следивший за сражением. Но опытные воины его, отогнав лёгкую кавалерию врага, вернулись на исходные позиции. Мануил облегчённо перевёл дыхание.

Но едва отошла первая лавина, как понеслась вторая. Турецкие всадники выпустили тучи стрел, ударили по плотному ряду византийцев. Били бубны, ревели сурны, метались над головами всадников бунчуки. Горячая пыль поднималась над сражавшимися, сквозь неё порой видно было, как беспорядочно перемещались стальные шлемы и опушённые мехом головные уборы, там шла смертельная круговерть. Турки рвались вперёд, греки стояли насмерть. Кони кочевников нарывались на острия пик, окровавленные падали с предсмертным ржанием, воины соскакивали с седел и, выхватив засапожные ножи, снова кидались в жаркую схватку. Сабли и мечи тупились о железные латы и кольчуги. Молоты и топоры сокрушали броневую защиту, стрелы хищно впивались в тела воинов, вонзались в шеи и бока лошадей. Там шла жестокая, беспощадная мужская работа.

Мануил внимательно наблюдал за сражением. Порой он не выдерживал, скакал то в одно, то в другое место, подбадривал воинов, наставлял военачальников, вновь возвращался под императорский стяг. Но уже было ясно, что турки теряют больше людей, чем греки, что выдыхается их напор, уже не столь рьяно они лезут вперёд и вот-вот наступит перелом.

И вот когда перелом определился, Мануил взмахнул белым платком. Это был сигнал для лёгкой конницы, находившейся в резерве. Застоявшиеся кони сразу взяли в галоп. Огибая левое и правое крылья, они выскочили на простор и ударили по незащищённым краям неприятеля. Одновременно стронулась с места и двинулась вперёд закованная в железо лавина пешцев и катафрактариев. Теснимые с трёх сторон, турки стали медленно отступать, огрызаясь быстрыми наскоками, но их сминали дружным натиском преисполненные победным духом ряды греков, они вламывались в расстроенные построения противника, сокрушали, топили в крови. Злое отчаяние врага только усиливало напор, ускоряло удары мечей, копий, топоров.

Отряд Всеволода был введён в бой в последний момент. Он врубился в гущу противника, когда тот показал спины и улепётывал со всех ног. Весело было преследовать бегущего неприятеля. Он помнил приказ императора, который был передан всем воинам: гнать турок до последней возможности, сколько выдержат кони и позволит световой день.