Книга Государева охота - Елена Арсеньева

И тут словно бы некое откровение снизошло на Даньку, а можетбыть, он усмотрел в чертах молодого Долгорукого и этого внушительного мужчинынеоспоримое фамильное сходство, только ему сделалось все ясно: перед ним стоитсам Алексей Григорьевич Долгорукий. Он-то и есть хозяин Лужков и господинНикодима Сажина! Ведает ли князь о тех лиходействах и лютостях, кои творятся вего имениях и, возможно, его именем прикрываемы?! Не может такого быть, чтобыведал. Надо как можно скорее открыть ему глаза!

— Ваше сиятельство! — крикнул Данька, падая в ногикнязю. — Ваше царское величество! — вспомнил он, что рядом стоит самгосударь. — Не велите казнить, велите слово молвить!

— Ваше сиятельство! — отозвалось ему эхо,отозвалось почему-то на два голоса — толстый, грубый и гнусавый,неразборчивый. — Не велите казнить, велите слово молвить!

Данька растерянно повернул голову и узрел, что никакого эхаи в помине нет, а рядом с ним на коленях стоят проклятый Никодим и еще какая-тотолстомясая деваха с соломенными всклокоченными волосами и в грязном сарафане.На ее щекастом лице цвел свекольный румянец; слишком светлые, почти белые глазаблуждали с выражением неопределенным, то ли сонным, то ли туповатым, рот вялоприоткрывался, с трудом выталкивая слова, словно был набит кашей:

— ...сиятельство... казнить... молвить!

Данька узнал этот голос сразу. Спасительница-губителъница!«Русалка»! Удивительно — тогда, ночью, она казалась чуть ли не красавицей, атеперь — да на нее и смотреть тошно.

Однако что ж это получается, люди добрые? Она — дочкаСажина?

Ну, вот это сказка сказывается так сказывается!.

Август 1727 года

...Его вели по какому-то коридору в полумраке, а потомоставили в абсолютно темной комнате. Некоторое время он думал, что пребываетздесь совершенно один, но вдруг ощутил присутствие какого-то человека.

Он встрепенулся и принялся вглядываться в темноту, но ничегоне увидел. Безликий, бестелесный голос вопросил:

— Имеешь ли ты истинное желание быть принятым?

Этот вопрос ему уже задавали не один раз, да он и не явилсябы сюда, когда б не имел такого желания. И все же он ответил покорно исмиренно:

— Мое желание быть принятым — искренно и неизменно.

— Каково твое имя и звание?

На мгновение он замялся, потому что носил два имени и обамог считать истинными. Потом вспомнил подсказку своего напутствующего и отвечалименно так, как советовали:

— Я называюсь Алексом Валевским или АлексеемЛеонтьевым, шляхтичем польским и дворянином русским, но отрекусь от обоих этихимен во имя истины и с благодарностью приму то, которое братья сочтут нужнымдать мне.

Темнота издала вздох, который можно было считать выражениемдовольства, потом потребовала, чтобы Алекс вынул из своих карманов всеметаллические вещи, монеты, отстегнул все пряжки, снял кольца; потом ему быловелено обнажить правое колено, и на левую, уже обутую ногу надели еще однутуфлю. Невидимый приготовитель завязал Алексу платком глаза, хотя он и без тогоничего не видел, и оставил его на несколько минут для размышлений.

Джеймс — так звали его напутствующего — еще прежде подробнорассказал Алексу, что в это время происходит в соседнем помещении. Называлосьоно ложей. Там уже собрались братья — мастер и два его помощника-надзирателя,секретарь и хранитель сокровищ. Джеймс был хранителем сокровищ, а его братДжордж — мастером ложи «Сияющего разума». Джеймс рассказывал, что первым деломмастер, и оба его помощника надевают на шеи голубые ленты, образующие треугольникна груди: у мастера висят на шее циркуль и линейка, старшие надзиратели носилиодин циркуль.

На стол мастера были поставлены свечи, на подсвечникахвнимательный взгляд мог увидеть символические фигуры. Здесь было изображениецаря Соломона, по чьему приказу был построен знаменитый Иерусалимский храм, вкотором возникли первые таинства каменщиков, назвавшихся затем масонами, атакже фигуры Гирама Тирского, поставлявшего материалы для этого строительства,и Гирама Абифа, или Адонирама, убитого при сооружении храма тремя своимисобратьями. Алекс уже знал, что легенда об этом убийстве священна для всякогомасона, поскольку именно она положила начало клятвам и многим ритуалам. Вчастности, клятва, которую он долго заучивал наизусть и которую ему ещепредстояло произнести, была не что иное, как проклятие, названное на себя однимиз убийц Адонирама.

Но произнесение клятвы было еще далеко впереди. Пока жеАлекс размышлял о том, что происходит в комнате таинств — в ложе. Он знал, чтона каждого брата надет белый передник -запон: точная копия рабочих фартуковкаменщиков. Место мастера было за столом, на восточной стороне; перед нимлежала открытая Библия, на ней — циркуль, концы которого покрывал lignum vitae,или наугольник. Старший и младший надзиратели стояли напротив него, на запад ина юг.

Алекс уже знал, что, несмотря на кажущуюся нарочитостьсимволов, все они имели свой особенный смысл. Линейка и отвес означалиравенство сословий. Угломер был символом справедливости, циркуль —общественности, а наугольник означал совесть. Дикий камень означал грубуюнравственность, хаос; кубический камень — нравственность «обработанную».Молоток служил для обработки дикого камня, а также, являясь принадлежностьюмастера, служил символом власти, молчания, повиновения, совести и веры.Лопаточка — снисхождение к слабостям человека и строгости к себе.

Одежды масонов изображали добродетель. Круглая шляпа былазнаком вольности. Обнаженный меч — карающий закон: это был знак борьбы заидеалы масонства, казни злодеев, защиты невинности. Кинжал значил предпочтениесмерти поражению, борьбу за жизнь и смерть. Масоны носили кинжал на чернойленте, на которой серебром был вышит девиз: «Победи или умри!»

Алекс знал, что ему стало ведомо слишком многое: ведьсимволика атрибутов и ритуалов разоблачалась только давшим клятву сохранениятайны и соблюдения орденских знаков. Джеймс рисковал, доверив ему столь многое,но он верил Алексу и не сомневался, что тот не обманет его веру. Алекс тоже былубежден в этом.