Книга Пуля из прошлого - Алексей Макеев

– Понятно, – снова вздохнул генерал. – Вот ты, Станислав, и займись этим Богатенко, раз уж ты у нас такой просвещенный.

– И займусь! – охотно согласился Крячко, рывком поднимаясь с кресла. – Я только рад буду помочь ребятам из обэпа! Ненавижу коррупционеров, и вы все это знаете!

– Чем ты им теперь поможешь, если Богатенко все равно уже нет в живых? – спросил Гуров.

– Значит, помогу нашему отделу, – не смутился Станислав. – Меня волнует список звонков Богатенко. Надеюсь, наши доблестные сержанты уже сделали распечатку?

– Наши доблестные сержанты не спали всю ночь и сделали многое, – строго заметил Орлов. – И распечатка имеется. Вот, держи! – Он протянул Крячко длинный листок, испещренный цифрами.

Крячко довольно внимательно его просмотрел и заявил:

– Обратите внимание, последним ему звонил некто Виктор Торопов. И было это в тринадцать часов пятьдесят семь минут.

– Ну и что? – покосился на него Гуров.

– Пока ничего, – ответил Крячко. – А вот когда я съезжу к этому Торопову, возможно, что-то и будет. Сержанты наши и впрямь молодцы – не только имена абонентов, но и адресочки их раздобыли и аккуратно сюда вбили. Так что я поехал. Покедова, сыскари! – И, насвистывая, направился к двери.

Когда она за ним закрылась, Орлов посмотрел на Гурова и тихо спросил:

– А ты почему не хочешь заняться Богатенко, Лева?

Гуров помолчал, покрутил головой, снова ощущая противный хруст, напоминавший о начинавшемся остеохондрозе, и ничего не ответил.

– Давай продолжим, Петр, – вместо этого сказал он, и они с Орловым вновь углубились в материалы дела.

Станислав Крячко вернулся страшно довольный. Он ввалился в кабинет Орлова, буквально светясь от счастья, и с порога заорал:

– Ну, что, сыскари-теоретики? Все сидите, задницы просиживаете? Я предупреждал уже Льва – у него скоро геморрой будет и размягчение мозга!

– Ты чего орешь? – поморщился Орлов.

– А то, что, пока вы тут сидите и думаете, я раскрыл преступление! – Крячко прошагал к столу, бесцеремонно набулькал себе в стакан генеральской минералки, выпил и, радостно потирая руки, уселся в кресло, закинув ногу на ногу.

Гуров окинул его насмешливым взглядом, и взгляд этот Крячко не понравился.

– Что смотришь? – спросил он. – Взял я этого Торопова! С ним и беседовать долго не пришлось – он сразу раскололся, что давал Богатенко взятки, и не раз. Он строительством занимается, а Богатенко разрешения выдавал на пользование землей. В последний раз он этого Торопова просто кинул. Тот хотел, чтобы Богатенко дал ему бумагу на владение одним участком земли под Москвой, где в данный момент находится захолустный дом отдыха, в котором уважающие себя люди не отдыхают и который несет сплошные убытки. А Торопов хотел выстроить там коттеджи. Богатенко обещал дать разрешение на строительство, денег выжал уже кучу, а вчера вдруг заявил, что вряд ли что-то получится и на гневные вопли Торопова предложил встретиться в кафе и все обсудить. По словам Торопова, Богатенко стянул с него, зараза, столько бабок, сколько нам с тобой, Лева, за пять лет службы не заработать, а писульку нужную так и не дал!

– И что? – Гуров так же картинно заложил ногу на ногу и, словно являя зеркальное отражение Станислава, уставился на него.

Крячко намеренно сменил положение и раздельно проговорил:

– Повторяю для особо одаренных. Вчера утром Торопов позвонил Богатенко и открытым текстом потребовал разрешение. А Богатенко снова начал темнить и говорить про какие-то сложности в деле, из чего Торопов сделал вывод, что бумажонку он так и не даст, и в сердцах пригрозил ему. А тот назначил встречу в кафе, как раз на два часа. А сам на нее не при-е-ехал! В кафе его не было! – Стас хлопнул себя по коленке и окинул Гурова и Орлова победным взглядом.

Гуров молчал, саркастически поглядывая на него. Крячко не понравился произведенный эффект, он ждал совсем другой реакции.

– Вы понимаете, что это означает? – на всякий случай уточнил Стас и тут же сам ответил: – Это означает, что Торопов, разозлившись на Богатенко, съевшего его бабки, взял и пристрелил его.

– А до кучи убил и еще семерых, – кивнул Гуров и язвительно добавил: – Странно, что он вообще Кремль не взорвал от злости на зажравшиеся власти…

– Он, что же, раскололся? – заинтересованно спросил Орлов.

– Нет, насчет убийства он пока не раскололся, – признался Крячко. – Но это вопрос времени.

– Куда ты его дел-то? Сюда приволок?

– Конечно, а что еще с ним делать? Да не абы как, а в наручниках, как положено. Посадил в камеру, пусть созреет! Да он у меня к вечеру уже начнет признательные показания давать, а если нет, я с ним лично допрос проведу! – многообещающе проговорил Станислав и посмотрел на Гурова.

Но тот почему-то не выражал бурных восторгов по поводу раскрытия дела. Наоборот, был сдержан и словно весь наполнен ядом. Крячко, почувствовав это, заерзал на стуле.

– Тебе не нравится версия? Тогда объясни чем.

– Мне она не нравится много чем, – сказал Гуров, поднимаясь со своего места. – Но объяснять сейчас я ничего не буду. Я поехал в лютеранскую общину.

– Ну, езжай, езжай! – уже в спину ему обиженно бросил Крячко и, когда за Гуровым закрылась дверь, не сдержался: – Пижон!

Лютеранская церковь, в которой служил Берестов, представляла собой классический образчик западноевропейской архитектуры давних времен и немного напоминала средневековый замок, только не мрачный, а светлый и живописный. Строгие, четкие формы, башенки с остроконечными крышами – во всем чувствовалась основательная немецкая рука. Здание это спряталось между современными домами в Старосадском переулке. Когда Гуров подъехал туда, было около одиннадцати часов утра. Он не знал, что и как происходит в этой церкви, но предполагал, что в этот час там может идти служба. Однако в церкви практически никого не было.

Гуров спокойно поднялся по ступенькам и прошел в раскрытую дверь. Его глазам предстал просторный белый зал с куполообразным потолком, в котором чинными ярусами, сверху вниз, были расположены скамейки. У противоположной стены, в центре, стояла высокая кафедра. Помещение больше походило на какую-то научную аудиторию, в которой регулярно проводят лекции, и только большой темно-коричневый, гладко-полированный крест на стене говорил о том, что это храм веры, а не науки. Да еще и общая атмосфера некой сакральности – тихая и благостная.

Гуров постоял немного, глядя на крест и вслушиваясь в тишину, но, так как не был особо приближенным к религии человеком, обстановка его не заворожила. Он трезво размышлял о том, как и с кем лучше повести беседу и знают ли в церкви о смерти своего главы.

Пока он думал, в зал из двери, расположенной сбоку, вышел мужчина лет тридцати пяти – высокий, элегантный, белозубый и черноволосый, с красиво подстриженными усиками. Он был одет в легкий костюм, примерно такой же, как и на самом Гурове.