Книга Год сыча - Александр Аде

– И тут ничего.

– Куда теперь?

– В Пассаж. Все, я решила. Какие будут, такие куплю.

Плетемся в Пассаж.

Когда снова оказываемся под открытым небом, сеется мелкий косой дождик. Сероглазка смеется и тарахтит без умолку. Время от времени она будто бы невзначай задирает рукав белой ветровочки, чтобы полюбоваться новенькими, только что купленными часиками.

* * *

10 июля. Вторник. Кто бы знал, что за маета следить за девчонкой-курьершей! Вчера едва ли не целый день убил, без толку гоняясь за Катушкой по разным организациям (вечер – плевать на все! – посвятив Анне). И принял решение: если и сегодня, что наиболее вероятно, слежка ничем путным не увенчается, займусь Французом.

И действительно, до полудня все происходит по вчерашнему сценарию. Но затем…

Затем случается немыслимое!

Уверенно переступая короткими ножонками в красно-рыжих кроссовках, Катушка заскакивает во двор, в котором прошло мое детство, и скрывается в кукольном домике, что напротив моего.

Совершенно ополоумев, остаюсь сидеть в «жигуле».

Курьерша пропадает в домишке около получаса, снова появляется во дворе и целенаправленно шагает вдаль. Мой «жигуль» послушно следует за ней, но ничего заслуживающего внимания уже не происходит.

Перед сном звякаю Клыку. В трубке слышны голоса, грубый, со взвизгами, девчоночий смех, громыхает музыка. Не иначе как бандит оттягивается в кабаке. Чего я к нему лезу? Сидит он, небось, с размалеванной шлюшкой на коленях, напрочь выкинув из башки пропавшую скрипачку, из-за которой некогда резал вены, а надоедливый сыч мешает ему наслаждаться скоротечной жизнью.

И все же задаю вопрос:

– Ты не посылал Катушку по такому адресу: улица Стахановцев, 31-а?

– Н-нет, – задумчиво произносит он. – А что там?

– Жилой домишко в два этажа. Может, кто из твоей фирмы ее туда направил?

– По-любому нет.

– И никто там не живет, связанный с «Одиссеем»?

– Никто, – отвечает он мягко и немного растерянно.

Просто не узнать парнишку. Точно с него с грохотом свалилась броня, и обнажился человек, беззащитный и уязвимый. Но вряд ли надолго.

Прощаюсь с преображенным Клыком и набираю номер Акулыча.

– У трубы, – раздается его дурашливый басок.

Вот такой он, Акулыч, – и по голосу, и на вид свой в доску мужик. Такому поведаешь о себе все, даже самое стыдное. Чем этот хитрюга и пользуется, как орешки, раскалывая мазуриков и мокрушников.

– Извини, что беспокою. Позарез требуется узнать, кто обитает на Стахановцев, 31-а, в квартирах с первой по четвертую.

– Без промблем, – обещает он. – Как не порадеть родному человечку? Тем более такому симпомпончику, как ты, мой сладенький.

Еще с полминуты базарим, прикалываясь друг над другом, и расстаемся, оба довольные, хотя и непонятно отчего.

Интересно, что позабыла Катушка в моем родном дворе? Однако сонные слипающиеся мозги ни за что не желают напрягаться в поисках ответа. Прижимаюсь щекой к подушке, смыкаю отяжелевшие веки и, как на санках, скольжу в пропасть ночных видений. Но Клык, Леточка, Француз и Катушка достают меня и там, вламываются в сон и хозяйничают до утра.

* * *

11 июля. Среда. Сияющий день неуловимо становится сияющим вечером. Сквозь плотно задернутые шторы просвечивает беззакатное солнце. Ощущаю совершенную отрешенность от безумного мира. Чихать мне на человечество и на каждого индивидуя в отдельности, когда на моем плече голова Анны, и можно, повернувшись на бок, почувствовать ее груди, живот и даже курчавые волоски, нежно прикрывающие лобок.

После того, как Анна увидела Сероглазку, я с ужасом ждал, что она разом порвет наши отношения. Слава богу, пронесло. Мы продолжаем встречаться, как прежде. Но временами она смотрит, точно чужая, и у меня обреченно обрывается сердце.

Тихонько дую на завиток волос возле уха Анны, испытывая щенячью радость. Это упоительное занятие прерывает пиликанье моего мобильника, лежащего на прикроватной тумбочке, и Акулыч сообщает имена, отчества и фамилии тех, кто прописан в домике по Стахановцев, 31-а. Мне эти сведения ничего не говорят.

– Спасибо, друг, – благодарю мента, глядя в ласково улыбающиеся глаза Анны. И слышу в ответ:

– С чего это ты такой пай-мальчик? Не один, что ли?

Чертыхнувшись про себя, отключаюсь и тут же названиваю Клыку. Но и тому данные конкретные ФИО неведомы. В его железном голосе проскальзывает недовольство: похоже, я посмел нарушить священный покой бандюгана. Ну и фиг с тобой, золотая рыбка! У меня – в который уже раз – возникает острое желание покончить с этим гиблым делом, не приносящим ни бабок, ни морального удовлетворения.

Да ну их всех вместе взятых! Поворачиваюсь на бок и жадно припадаю к мягким губам Анны…

* * *

12 июля. Четверг. Настроение самое что ни на есть кайфовое. Встреча с клиентом, подозревавшим супругу-бизнесменшу в шашнях с молоденьким подчиненным, прошла в теплой и дружественной обстановке. Я представил доказательства измены. За это он меня едва не облобызал, уж очень нужен был ему компромат: теперь он сможет шантажировать женушку, угрожая, что все расскажет детишкам, и качать из нее деньжонки. Ну да мое дело сторона. Еще больше вдохновил меня результат беседы: приличное (по моим скромным запросам) бабло.

Залезаю в пышущий жаром «жигуль» и отправляюсь в свой старый двор, который с недавнего времени стал для меня еще притягательнее, потому как с ним связана загадка Катушки.

Припарковавшись, уверенно шагаю к бледно-зеленому домику, точной копии моего. Перед тем, как зайти в подъезд, в котором побывала Катушка, окидываю взглядом окна. Все они забраны решетками от воров и грабителей и распахнуты – кроме двух, что на первом этаже, справа от входной двери, эти закрыты и плотно задернуты коричневыми гардинами.

Подъезд такой же, что и в домишке моего детства: деревянная лестница, нижняя половина стен выкрашена в зеленый цвет. Тишина. Непередаваемый запах ветшающего жилья. У каждой двери висит почтовый ящик. Судя по всему, никакой фирмы тут нет и в помине. Да и какая фирма в такой-то халупе.

И все-таки, уже выходя из подъезда, несколько раз настойчиво звоню в квартиру под номером два – ту самую, чьи окна закрыты гардинами. Некогда в ней жила бабка Мосевна с придурковатой дочкой, толстой, веснушчатой, с круглыми, вечно изумленными тусклыми глазами. Минуты две стою. Жду. Увы, напрасно. Но почему-то кажется, что некто еле слышно подкрадывается к двери и заглядывает в «глазок». Вздохнув, спускаюсь во двор. Напоследок кидаю взгляд на таинственное окно. Или мне уже начинает мерещиться? – краешек гардины как будто слегка отодвигается…

Я люблю нескончаемые летние вечера с кротким солнцем, изумрудно горящим в листве, и остывающим асфальтом в тенях деревьев. Половина одиннадцатого, а мир за окном и распахнутой дверью лоджии только начинает угасать. Сероглазка шумно готовится ко сну.