Книга Сокровище Империи - Алексей Корепанов

Крис, соблюдая все меры предосторожности, так и сделал. А перед этим зашел в сувенирку и приобрел еще три декоративных меча все тех же славейнов. А что тут такого? Подарки родственникам, проживающим в глуши, где нет таких сувенирок. Одинаковые, дабы никому не было обидно. Чтобы не перепутать, он сделал пилкой для ногтей метку на мече-обманке.

Устроившись с большой чашкой кофе за столиком в углу, Габлер стал дожидаться, когда напиток остынет – горячий кофе он не любил. Наконец-то он позволил себе немного расслабиться. Арт-очки надежно отгораживали его от внешнего мира, Годзиллы поблизости не наблюдалось. Через стол от Криса двое мужчин в возрасте пили что-то явно покрепче кофе – судя по их раскрасневшимся лицам и не очень уверенным движениям. Неподалеку от входа остриженная чуть ли не наголо остроносая женщина потягивала какой-то зеленоватый напиток, провожая равнодушным взглядом тех, кто проходил мимо прозрачной стены кафе. Свободных столиков было гораздо больше, чем занятых, поэтому Габлер внутренне досадливо поморщился, когда его уединение нарушили. Человека, молча плюхнувшегося за его столик, он хорошо разглядел сквозь свои невключенные очки. Это был сухощавый бородатый мужчина средних лет с узким лицом, на котором застыла мировая скорбь. Темные волосы мужчины забавным коротким хохолком топорщились на макушке, как у серой птички лапи, которых было полно в лесах под родным Супергольмом, а по бокам головы отдельными прядями свисали чуть ли не до плеч. На переносице краснело непонятное пятно размером чуть ли не с асс – какой-то символ? – а в зарослях бороды просматривалось серебристое колечко, испещренное черными точками. То ли оно там было приклеено, то ли держалось каким-то иным образом… Длинным распахнутым синим плащом явно не того размера можно было накрыть половину вигии в полном боевом снаряжении и еще осталось бы место. Под плащом багровел свитер. Мужчина принес с собой вместительную чашку бульона и тарелку с белым хлебом, но отведать этот «завтрак туарера»[22]не спешил. Поставил все это чуть ли не под нос Габлеру и скорбно уставился в непроницаемые псевдолинзы его очков, изредка длинно и совершенно непонятно по какому поводу вздыхая.

Габлер просидел минут пять, отставив чашку, – кофе не лез в горло под этим тоскливым взглядом – и наконец не выдержал.

– У тебя какие-то проблемы? – не снимая очки, спросил он не самым дружелюбным тоном, на всякий случай насторожившись. События последних дней сделали его пуганой птицей.

Последовал еще один затяжной вздох, от которого бульон в чашке пошел волнами. И сухощавый человек, похожий на птичку лапи, ответил утомленным голосом, тоже полным скорби:

– Это не у меня проблемы, брат мой. Это наши общие проблемы…

Обращение «брат мой» не сулило ушам файтера ничего хорошего. Кажется, Лапи был приверженцем одного из множества религиозных учений, имеющих хождение в мирах Ромы Юниона. Благо на кострах за это не сжигали, не вешали и не расстреливали, как бывало в иные времена. У Габлера был некоторый опыт общения с подобными зациклившимися типами, и он вовсе не намеревался этот опыт приумножать. Но просто встать и уйти, демонстративно не допив кофе, было бы невежливо. Попросить заткнуться – тем более. В любом случае, с реагированием Крис опоздал (хорошо еще, что не в боевой ситуации), потому что Лапи тут же продолжил, причем достаточно напористо, навалившись грудью на стол. Это была целая возмущенно-обвинительная речь, этакая филиппика, которыми так славились древние, и ей позавидовал бы и сам Цицерон. Габлера чуть не снесло потоком слов, и он проклял тот момент, когда решил перекантоваться именно в этой кафешке.

Да, файтер не ошибся. Человек-лапи, судя по всему, действительно был из числа тех ромсов, которые религиозные вопросы ставили выше всего другого в жизни. Он был неофитом общества «Ценители Христа» и посетил Землю для того, чтобы собственными глазами увидеть разные места и сооружения, связанные с древним богочеловеком. (У Габлера невольно холодок прошел по спине – ведь в его нэпе покоилось оружие, которым якобы проткнули плоть этого богочеловека.) Лапи сыпал названиями, в большинстве своем Крису неизвестными, но кое-что знакомое он все-таки уловил: Голгофа… храм Гроба Господня… Нотр-Дам… Кельнский собор… И конечно – Рим. Хотя до этого Габлер понятия не имел, что в этом земном городе находится собор Святого Петра, имеющий самое прямое отношение к христианству. Неофит возмущался состоянием этих святынь, по сути, превратившихся в развалины. Сыграла ли тут свою роковую роль разрушительная война, потрясшая Землю и в конечном счете лишившая ее главенствующего положения среди обитаемых миров, – или все дело было в отсутствии внимания со стороны местных властей? Габлер этого не понял, а расспрашивать не стал. Во-первых, ему это было неинтересно, а во-вторых, вряд ли удалось бы вставить хоть слово.

Но не только плачевное состояние памятных мест вызвало гнев «ценителя Христа».

– Представляешь, тут в разных храмах хранится чуть ли не полтора десятка крайних плотей Спасителя! Три терновых венца! Сотня гвоздей из креста, на котором его распяли! Откуда их там могло быть столько?! И никто так и не удосужился выяснить, где действительно бесценная реликвия, а где пустышка!

Поклонник древнего бродячего философа и лекаря, которого, может, никогда и не было на свете, так кипятился, словно речь шла о его собственной крайней плоти. И его бульон, и кофе Габлера дрожали от от шлепков ладонями по столешнице. Как любой старательный новичок, Лапи тщательно изучил жизнь и учение того, кому поклонялся – это было заметно. Крис тоже кое-что знал об этой древней вере. И в школе они это проходили, и всякие истории из евангелий он помнил, и вообще, христианство отнюдь не ушло в прошлое. Но Габлеру, конечно же, было далеко до настоящего знатока. В Роме Юнионе не было никакой официальной религии, сам Император никогда не делал никаких заявлений по поводу своих пристрастий в этом вопросе, и каждый ромс сам решал, в кого ему верить. Насколько Габлер помнил из какой-то тивишки, не верящими ни в каких богов считали себя, согласно опросу, только процентов семь или восемь жителей Империи.

– Так ты действительно думаешь, что Иисус Христос это бог? – полюбопытствовал он.

– А кто же еще?! – взвился Лапи. – Разумеется, бог, самый настоящий! Доказательств можно привести множество…

Габлер, словно защищаясь, выставил перед собой ладони:

– Не надо, я о них слышал. – При этом он не забывал следить за всеми проходящими мимо кафе. – А вот интересно, что было бы, осуди Пилат на казнь не Христа, а того разбойника… как его?…

– Варавва. Но…

– Да, Варавву, – вновь прервал собеседника Крис. – Вот предположим, что народ не захотел терять превосходного лекаря и подал голос не за Варавву, а за Христа. Того отпустили, не распяли, и он не смог искупить своей смертью первородный грех. Продолжал проповедовать, исцелять, рассказывать всякие притчи апостолам и прочее там… Воду в вино превращать… Шли годы, и апостолы постепенно его покинули. Кто вернулся домой, кто женился, кто умер. Да и сам Иисус постарел, и в конце концов закончил, так сказать, свой земной путь и вернулся к родителю. Не выполнив своей миссии. И проповеди его благополучно забылись, и главным стал, например, этот… буддизм. А потом главный буддист принял решение о переходе всего человечества в нирвану для соединения с Буддой. И все подчинились и чикнули себя ножичком по горлышку. Могло ведь такое быть, да?