Книга Возраст гнева - Сергей Самаров

— Вещдоки — это… — я вообще-то помнил, какие вещественные доказательства присутствовали в деле, но просил Радимову напомнить.

— Я говорю про нож и две заточки.

— И что показала экспертиза?

— Главный объект исследования, конечно, нож. Был он в руках, как вы помните, у Гаджиева, о чем говорят и отпечатки пальцев на рукоятке. Но нож этот, как вы помните, не простой…

Я, конечно, помнил, хотя и не был слишком большим знатоком «национального» холодного оружия. Но такие ножи знал. Служил когда-то со мной офицер, таджик по национальности. И имел такой же по форме нож — узкая костяная рукоятка с орнаментальной насечкой, без гарды, широкое лезвие из мягкой, хорошо поддающейся заточке стали. У Гаджиева был точно такой же.

— Да, я помню. Это таджикский национальный нож. И помню, что два спутника Гаджиева по национальности таджики. Вы хотите сказать, что нож принадлежал одному из них?

— Нет, Тим Сергеевич, этого я не хочу сказать. И экспертиза этого не говорит. Их отпечатков пальцев на ноже не нашли. Кстати, эксперт определил этот нож как узбекский. Орнамент там узбекский, причем принадлежащий конкретно только одному из районов Узбекистана. И при этом эксперт сообщил категорично, что на этом ноже нет следов человеческой крови. Нож не имеет канавки для ее стока. Но он так устроен, что микрочастицы крови обязательно скопились бы в щели между костяной рукояткой и лезвием. Там действительно обнаружены остатки крови, но кровь эта принадлежит животному, а не человеку.

— Наверное, барану. Недавно у мусульман был праздник — Ураза-Байрам. В этот день мусульмане режут баранов. Тем не менее я рад, что там не нашли следов моей крови.

— Этому я тоже рада. Но там не нашли и следов крови майора Сарафутдинова. Зато на лезвии нашли старый отпечаток пальца. Не очень качественный, но все же пригодный для дактилоскопической идентификации. Эксперт по оружию сразу передал отпечаток дактилоскописту. И… Я вас приятно удивлю своим сообщением. Там был отпечаток пальца Валерия Павловича Расинского… А Расинский давным-давно, еще при советской власти, один из своих сроков отбывал в Узбекистане, в «зоне» рядом с городом Навои. Видимо, оттуда и узбекский нож. Как он попал от Расинского к Гаджиеву, нам еще предстоит узнать. Но мы можем открывать против Расинского еще одно уголовное дело. Чтобы он уже никогда не вышел из-за колючей проволоки. Заказ на убийство — это серьезная статья. По совокупности с предыдущим сроком это может тянуть на пожизненное.

— Да, найденный отпечаток еще раз подтверждает, что меня пытались убить по наводке Расинского, но это никак не исключает версию о попытке убийства людьми, связанными с вербовщиками ИГИЛ. То есть пока мы не можем официально утверждать, что версия следователей ФСБ не вписывается в общую картину расследования.

— Однако это дает нам официальное право вести дело своими силами. О чем я намерена предупредить подполковника Лихачева. Параллельное дело.

— А это обязательно? Я про предупреждение.

— Наверное. Чтобы мы не мешали друг другу и друг друга при определенных обстоятельствах не перестреляли. Кроме того, у меня прямой приказ начальника уголовного розыска — согласовывать свою работу с Лихачевым. А подполковник Котов не любит, когда его приказы нарушают. Если приказ не выполняется, он делает организационные выводы. И потому я предпочитаю ему не перечить. И не вижу причины, по которой мы должны были бы отказаться от сообщения.

— Да, наверное, — согласился я. — Это все моя армейская привычка работать «втемную», чтобы никто ничего не видел и не знал, кроме непосредственного командования. Я ни на чем не настаиваю, хотя надеюсь, что вы будете держать меня в курсе событий, товарищ капитан.

— Обязательно, товарищ капитан частного сыска.

Она отключила связь. А я вернулся в кабинет и снова стал набирать номер полковника Свекольникова, чтобы доложить ему о состоявшихся контактах. С охранником у входа в агентство, который всегда спрашивает у меня закурить, хотя хорошо знает, что я не курю, и это вызывает подозрения в желании охранника разговорить меня на посторонние темы. Потом с секретаршей генерального директора, которая всегда строит мне глазки и подозрительно легко идет на контакт, и, говорят, не только со мной. Она женщина замужняя. И вдруг такие вольности? Об этом стоит задуматься.

Не забыл я и о встрече с генеральным директором Петром Васильевичем Новиковым, а потом и с капитаном Радимовой. Но вот беда — забыл сообщить о том, что я звонил командующему войсками спецназа ГРУ. То ли просто из памяти вышибло, то ли подспудно посчитал, что сообщать стоит только о тех контактах, которые случились не по моей инициативе. Подсознание само так решило и выдало запрет на такое сообщение. А у меня с подсознанием отношения армейские. Оно меня на инвалидность не отправляло, и потому я уважаю свою внутреннюю субординацию, и приказы подсознания выполняю, как правило, предельно четко.

Свекольников моей исполнительностью был сыт до хронического пережора. Но я намеревался своими звонками и докладами плавно и неназойливо довести его до хронической диареи. И простодушно пообещал позвонить сегодня еще всего лишь пару раз, чтобы не размениваться на каждый отдельный контакт. Интересно, отключит он свою трубку или нет?

По крайней мере, я узнал, что полковник Свекольников умеет жалобно вздыхать. Только меня этими вздохами не пронять. Я безжалостно решил звонить ему как можно чаще…

Глава пятая

Следующий звонок был опять от капитана Радимовой. В это время я как раз намеревался прочитать предоставленные мне ксерокопии материалов.

— Тим Сергеевич, вы материалы допросов просмотрели?

— Не успел еще. Сначала Петя терроризировал, потом я терроризировал полковника Свекольникова. Только-только за рабочий стол сел, собирался посмотреть.

— Там есть интересные моменты. Дознаватель райотдела, не знаю уж по какой причине, спрашивал каждого из троих об их действиях в течение последней недели. Где были, с кем встречались, не было ли каких-то конфликтов… Есть у меня соображения, как родился такой вопрос, но я пока не буду распространяться на эту тему. Это только мои домыслы.

— Может, и я смогу в ту же сторону помыслить. Поделитесь, Александра Валерьевна.

— Убийство Сарафутдинова произошло в том же районе. Возможно, дознаватель райотдела полиции, ничего не зная об отпечатках пальцев Гаджиева, интуитивно связал два дела воедино. Это обычная территориальная практика. Проистекает она из общего потока получаемой информации. Я порой точно так же совмещаю даже несовместимые дела. Но вопрос, как оказалось, был задан по существу. Гаджиев сообщил, что заходил в гости к своему знакомому майору спецназа внутренних войск Сарафутдинову. Но заходил он за сутки до убийства майора. Так что отпечатки пальцев он вполне мог оставить тогда.

— Это важный эпизод. Тогда получается…

— … Тогда получается, если это, конечно, правда, а мы не можем этого утверждать точно, что эти трое непричастны к убийству Сарафутдинова. То есть их адресно прислал к вам Расинский. А если следователи ФСБ сказали правду, то вам следует быть предельно осторожным и ожидать нового нападения. У меня, честно говоря, нет оснований не доверять следователям в этом вопросе.