Книга Большая книга ужасов – 65 - Елена Усачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не поеду! Нет!
Я пыталась залезть под кровать. Меня вытащили. Сотни рук держали меня. Они обхватывали меня за плечи, за голову, за лодыжки, за талию.
– Нельзя! Нет! Мамочка! Неееет!
– Святую воду! Святую воду! – причитала бабушка. – И на Соловки ее отвези.
– Отвезу, отвезу, – шептала мама.
На меня постоянно что-то лили. Я отфыркивалась и пыталась объяснить. Не получалось. Лицо мамы было сосредоточенным.
А потом силы закончились. Мне стало все равно.
Мама вела меня к машине. И я решила, что если с мамой что-то случится, то я тоже умру. Здесь же и умру. Утоплюсь в речке, спрыгну с крыши. Полезу в заброшенный дом. В голове тут же зазвучала музыка. Протяжная музыка длинного беспросветного вечера.
А еще мне показалось, что рядом со мной шагает Юлечка. Капюшон надвинула на лицо, руки безвольно болтаются вдоль тела.
Мама хлопнула дверью машины. Пока мы разворачивались, в свете фар мелькали лица, лица. Их было несчетное количество. Словно вся деревня поднялась.
– Ненормальные, – шептала мама. – Средневековье. Одичали тут на природе.
Затрезвонил телефон.
– Да, отвезу, отвезу, – крикнула в трубку мама. – Ты, главное, не волнуйся. И на Соловки, и к лешему. Я же сказала!
Мама во все это не верит, но не хочет расстраивать бабушку. Ради нее она меня хоть на Северный Полюс отвезет.
– Ты что, правда, все это видишь? – спросила мама уже меня.
– Вижу.
– Дурдом!
Я отвернулась и стала смотреть на резиновый коврик.
Завыл Шарик. Вообще его зовут Джамаль, за черноту. Но Шарик мне больше нравится. Как вариант – Шамшут. Эхом по краю сознания прошла мысль, что неплохо бы зайти к Шульпякову. Как он там? Я все еще в его рубашке.
От нашего проулка машина свернула налево, к Троицкому, а оттуда на большую дорогу. На фоне темного неба была уже видна подсвеченная Троицкая церковь, когда нам навстречу пронеслась «Скорая».
К Шульпякову красавец фельдшер. Все-таки ему стоит у нас поселиться.
Беломорканал, шлюз № 18 и другие достопримечательности
Мама взяла билеты до Беломорска. Мне казалось, что баба Шура говорила про Кемь. Но мы вышли из поезда на час раньше.
Здание вокзала было серым с неожиданными голубыми дверями. Голубой низкий заборчик огораживал справа и слева дохлый палисадник. Голубые деревянные лавки. И конечно, почтовый ящик. Тоже голубой. Два навеса над входом. Над ними полукруглые окна, как глазки. Грустные глазки. Белая табличка названия. На русском и почему-то еще латинскими буквами. Словно этот город собираются захватывать шведы, и, чтобы им удобней было сверяться с картой – вот, пожалуйста, и такой вариант.
Я со своим бирюзовым чемоданчиком чувствовала себя неуютно. Мрачный был город. И он нам был совершенно не рад.
Мама разговаривала по телефону, а я смотрела вслед ушедшему поезду. Он отправился в Кемь, в Лоухи, в Кандалакшу и дальше до Мурманска.
Половину пути я провела около расписания остановок. Каждое слово в нем меня удивляло. Тверь, Бологое, Санкт-Петербург – это понятно. Дальше шли мистические названия – Лодейное Поле, Свирь, Кондопога, Медвежья Гора. На этом словосочетании меня стопорило. Если Юлечка и должна была появиться, то здесь. В этом непонятном месте, где медведей столько, что в их честь называют гору.
Проехали мы город утром. У него оказался на удивление веселенький вокзал. Одноэтажный, деревянный, покрашенный в забавный зеленый цвет. Был он крыт красной железной крышей. Окна обрамлены яркими белыми наличниками. Смотровая башенка с красным шпилем. Асфальт, аккуратные кустики. И плакат «Добро пожаловать».
Интернет мне рассказал, что в Медвежьегорске был гулаговский лагерь, плещутся здесь Онежское, Китайское, Мыльные озера, три речки – Кумса, Вичка (О! Вичке бы понравилось), в устье которых и стоит город, а еще Лумбушанка. Около города снимали фильм «Любовь и голуби». Не смотрела.
Юлечка не появилась. Она исчезла. Посадила меня в машину в деревне и больше не давала о себе знать. Мама гнала как сумасшедшая, не сбавляя скорости перед камерами наблюдения. Дома она меня напоила валерьянкой, и я вырубилась, с трудом разлепив глаза перед выходом на поезд. Здесь мне пришлось немного проснуться, потому что я еще никогда не собиралась за полчаса. Мы помчались на вокзал, и вот уже я стою около расписания в коридоре вагона.
Сигежа, Надворицы, Идель. А если смотреть за Кемь, то Энгозеро, Лоухи, Чупа, Кола. От этих слов становится зябко. Дует из окна. За Питером словно выключили мировой обогреватель и погасили солнце. Было постоянно пасмурно и жутко холодно. С трудом представлялось, как где-то там, в далекой деревне, Вичка ходит в сарафане, а Шульпяков выбирает между бермудами и шортами. Здесь хотелось натянуть кофточку, потом еще кофточку, сверху курточку.
Мама все звонила и звонила, а я смотрела на пути. Поезд ушел. Теперь мы должны были сесть на корабль и через четыре часа прийти на Соловки. Я проверяла погоду – там плюс пять. Душевно так. Может, Юлечка в своей кофточке замерзла и дальше Питера не стала за нами бежать?
Я спрашивала маму, почему мы оказались в Беломорске, когда от Кеми до Соловков два часа, а отсюда плюхать четыре, если не пять.
– Черт дернул, вот и купила такой билет, – буркнула мама, и я перестала задавать вопросы. – С вами тут вообще с ума сойдешь. Лучше бы я тебя на море повезла…
Беломорск. Беломоро-Балтийский канал. Заключенные. Братские могилы. Что-то здесь должно произойти.
Про Юлечку я с мамой не говорила. Все, что нужно, ей сказала бабушка. Моя информация была бы лишняя. Мама для себя все решила, поэтому молчит. Она сейчас сделает как хочет бабушка, а потом сделает как надо.
А я жду. Что мне остается? Юлечка не из тех, кто отступает. Мне так кажется.
Мама перестала вещать в телефон и раздраженно сунула трубку в карман.
Ну вот, началось.
– Шторм. Навигации нет. Мы идем в гостиницу. Поедем завтра.
Шторм? Я полезла за своим телефоном. Что-то я не помню в нашем расписании шторма. Вроде как погоду обещали хорошую.
– Гостиницу на Соловках я продлю, – сама с собой рассуждала мама. – Билеты на «Сапфир» перенесем. Пока шторм, катер не ходит. А здесь гостиница за углом.
С незатейливым названием «Беломорская». И правда, через дорогу. В старой пятиэтажке, в одном из подъездов. Удобства на этаже.
– Мы на одну ночь, – заявила мама, проходя по узкому коридору. Как будто переживала, что, увидев всю эту красоту, я сбегу. Куда тут бежать? Беломоро-Балтийский канал. Полярный круг в двух шагах. И эти… северные олени бродят.
Консьержка – или как еще ее тут называть? – равнодушно крикнула: