Книга Страсти оперной дивы - Марина Серова

На освещенном пространстве, где находился сейчас Земелин, как чертик из коробочки возникла Изольда, и я подумала, что для того чтобы эффективно осуществлять в этом хаосе света и звуков свои охранные функции, мне нужно держаться как можно ближе к объекту.

– Иззи, нужно будет отработать свет, – между тем деловито проговорил Земелин. – Я скажу Максу, чтобы предупредил Наташу… чтобы пооперативнее там… Быстренько – раз, раз! Нарядились, разрядились. Коля тут местных сориентирует, да и сам… разберется. Чтобы синий свет у нас на красное платье не попал. А то помнишь, как тогда, в Одессе…

– Да, это было что-то, – усмехаясь, протянула Изольда. – Просто восставшая из ада. Я потом это видео со своей фиолетово-зеленой физиономией хотела для корпоративов приберечь. Чтобы, когда в три часа ночи вместо крепкого сна петь нужно будет, было чем взбодриться. Посмотрел на эту ожившую мумию, и весь сон – как рукой.

– Ну вот, ну вот, – поддакнул Земелин. – Я о чем и говорю. Чтобы не было таких накладок, нужно сейчас порепетировать. Больше возможности у нас не будет. Давай сейчас «Белую акацию» целиком прогоним, посмотрим звук, ну и вообще… нюансы. А потом быстренько, кусочками, – раз, раз… Ладненько? Макс!! – снова прокричал он в темноту, уже не глядя на Изольду. – Макс, подойди на минуту…

Между тем оборудование на сцене выстроилось в некоем порядке, по-видимому, именно в таком, в каком будет расположено непосредственно во время самого выступления, и вскоре зазвучали вступительные аккорды одного из популярнейших в свое время романсов.

Изольда, вся в образе, давно уже стояла у микрофона и наконец, быстро и глубоко вдохнув воздух, мягким, бархатистым контральто запела.

«Целую ночь соловей нам насвистывал…» – под мягкими, чуть розоватыми лучами софитов лилось со сцены, и, дослушав до конца, я уже готова была признать правоту тети и забрать обратно свои слова о том, что романсы – это скучно. Обработка песни действительно была современной и необычной, исполнение не вызывало никаких нареканий, ну, по крайней мере, у меня, и я могла со всей достоверностью убедиться, что в этом случае популярность возникла не на пустом месте.

Как бы в ответ на эти мои мысли из зала раздались дружные аплодисменты. Изольда, снисходительно улыбаясь, картинно раскланивалась, а Земелин, восхищенный не меньше остальных, выйдя на сцену, поцеловал ей руку.

– Богиня! – вполголоса произнес он, и блеск в его глазах лучше всяких слов доказывал искренность чувства, с которым это было сказано.

По-видимому, упомянутые Земелиным нюансы были отработаны, и никаких дополнительных проблем не возникло. Музыканты расслабились и неспешно перебрасывались между собой короткими фразами ни о чем, уже знакомый мне Коля суетился возле осветительных приборов, а Изольда пошла переодеваться.

Снова углубившись в мрачные катакомбы, я поймала себя на мысли, что начинаю привыкать. Тусклое освещение в этих бесконечных коридорах стало казаться вполне приемлемым, и сами они уже не производили такого гнетущего впечатления.

«Певцам и актерам, прохаживающимся здесь по сто раз на дню, все это должно казаться вообще домом родным, светлым и уютным», – думала я, в качестве неизменной тени следуя за Изольдой.

Подсознательно ожидая какого-нибудь нового сюрприза от Вити, я внутренне была немного напряжена, но в этот раз никто не вышел навстречу «поговорить», и место, где я оставила пациента отлеживаться, оказалось приятно пустым.

Из боевого оружия со мной был все тот же укрепленный на щиколотке ножичек, который так пригодился при встрече с ротвейлером. Памятуя, что иду как-никак в храм искусства, я посчитала неуместным брать с собой что-то более серьезное и, соответственно, более заметное. Поэтому сейчас, проходя сквозь замкнутые и ограничивающие маневр пространства, я была предельно внимательна и старалась привести себя в полную боевую готовность.

Впрочем, она не понадобилась.

– Изольдочка!! – встретила нас в гримерной Алла. – Все просто поражены! Блестяще! Божественно! Неподражаемо! Неповторимо!

– Смотри, сглазишь, – снисходительно улыбаясь, проговорила Изольда, в полном осознании своего непревзойденного таланта и сама понимавшая, что номер удался. – Что там Наташа? Толик хочет прогнать все варианты со светом, пускай пошевеливается, а то замучит подстегивать.

– Сейчас, сейчас. Она уже бежит, – успокоила Алла. – Макс звонил, все объяснил, обо всем предупредил…

В этот момент дверь открылась, и в гримерной действительно появилась Наташа, несколько запыхавшаяся и порозовевшая.

Снова начался непростой процесс переодевания, и если бы мне заранее сказали, сколько раз придется все это повторить, я бы еще подумала, прежде чем согласиться на эту работу. Даже учитывая личную заинтересованность любимой тети.

Облачившись в новое платье, Изольда снова двинулась неизменным крестным путем на сцену. Там пропела начальные фразы какого-то неизвестного мне романса и несколько раз прошлась туда-сюда по просьбе осветителей.

Проделав эти несложные манипуляции, мы снова вернулись в гримерку, повторив один в один весь процесс, потом сделали это снова и снова, так что я уже начала сбиваться со счета.

«Ну и работка! – думала я, в очередной раз проходя ненавистными коридорами. – А еще говорят, что у эстрадных певцов веселая жизнь…»

Устав от однообразных переходов и видя, что ничего из ряда вон выходящего не происходит, я несколько ослабила контроль и стала уделять внимание не только Изольде, но и окружению. Перекинулась парой слов с вездесущей Лилей, то и дело возникающей из ниоткуда прямо передо мной, поговорила с какими-то юными девушками, с неподдельным восхищением взирающими на «богиню», но того, кто был мне действительно нужен, отыскала совершенно неожиданно, в совершенно другом месте.

История с переодеваниями и установкой ламп длилась уже довольно долго, и я начинала чувствовать некоторый дискомфорт в желудке. По-видимому, не я одна ощущала подобное, поскольку при очередном рейсе в гримерную Изольда жалобно и почти обиженно сказала Алле:

– Даже о чашке кофе никто не позаботился. Как будто я – автомат. Ни есть, ни пить не должна.

– И правда, Изольдочка. Как это мы не подумали… Я сейчас скажу Лиле, она что-нибудь сообразит. Жрут же они сами здесь что-нибудь…

Хлопотливая Лиля, призванная на совет, сразу озаботилась и закудахтала, наговорив много разных слов, общее содержание которых можно было выразить одной краткой фразой: «сию минуту все сделаем».

Результатом всех этих разговоров явилось то, что, в очередной раз выйдя на сцену в очередном платье и пропев начало какой-то песни, Изольда удалилась в неприметное помещение, располагавшееся тут же, за боковыми кулисами, и там, в тесной, но по-домашнему уютной комнатке уселась на небольшой диванчик перед столиком, уже сервированным чашками с кофе и блюдечками с незамысловатыми бутербродами.

– Спасибо, Галина Ивановна, – проговорила она, благодарно взглядывая на улыбчивую женщину лет пятидесяти, на вид такую же домашнюю и уютную, как эта комнатка. – Кто еще позаботится о нас… Познакомься, Женя, это тетя Галя – надежда и опора всех юных и неопытных, приходящих в это гнездилище порока.