Книга Добрый царь Ашока - Галимов Брячеслав

Слушайте же, чем учил Джайна! В мире есть четыре правила, которые никогда нельзя нарушать: нельзя красть; нельзя творить насилие; надо быть правдивым в помыслах и словах; надо отказаться от мирской суеты.

Слушайте же, чему ещё учил Джайна! В мире нет ни высших, ни низших по рождению, но все равны. Большой грех обладать собственностью, ибо это нарушает равенство, – если же собственность нужна для жизни, то пусть ею владеют сообща.

Слушайте, что говорил Джайна о душе! В каждом живом существе сокрыта душа. После смерти тела душа эта не умирает, а переходит в другое живое тело. Так осуществляется переселение душ, поэтому нельзя убивать ни одно живое существо – будь то слон, змея или комар, – ведь, при убийстве разрушается вместилище души. Приемлите лишь такую пищу, которая не связана с убийством, а её в изобилии поставляет нам природа: мёд и молоко и другая подобная еда вкусна и питательна, – человек легко может прожить ею, не оскверняя себя убийством живого существа. Старайтесь никому не причинить смерть, – видите, этот человек подметает дорогу передо мною, дабы не наступить мне на червяка или букашку, или другое насекомое…

Не смейтесь, глупцы! Поймите, неразумные, даже убийство ничтожной твари – всё равно убийство, и оно отравляет вашу карму! Всем в мире управляет карма, и чем хуже вы поступаете, тем более тяжёлая жизнь ждёт вас в будущих перевоплощениях.

– Ты обманываешь народ, дигимбар, – вперёд протиснулся какой-то человек в оранжевой одежде. – Учение о карме провозгласил Будда, и он же воспретил любые убийства.

– Ты, верно, говоришь о принце Сиддхартхе? – не скрывая усмешки, отвечал дигимбар. – Мы не считаем его Буддой, – уж если кому приличествует называться так, то Джайне, а не Сиддхартхе, потому что Джайна был первым, а Сиддхартха только шёл по его стопам, исказив, к тому же учение Джайны.

– Я не хочу своими словами возбуждать в тебе злость и раздражение, дигимбар, но истина мне дороже. Махавира едва наметил путь, но лишь Будда указал нам правильную дорогу от начала до конца, – возразил человек в оранжевой одежде.

– Я тоже не хочу раздражать тебя, но вы между собой-то не можете договориться: у вас сколько людей, столько взглядов. Где вам указывать единственно правильную дорогу? – не сдавался дигимбар. – К тому же, вы сами не следуете тому, чему учите: многие из вас живут в роскоши и пользуются всеми мирскими благами, – хороши учителя!

– Свет мудрости озаряет не каждого, но каждый стремится к нему, – возразил человек в оранжевой одежде. – И тот, кто увидел этот свет, уже не может жить во тьме, она становится невыносима для него. Посмотри на нашего царя Ашоку: с тех пор, как он познал мудрость Будды, царь будто возродился. Как много добра сотворил он, какие благородные деяния совершил!

– Оставаясь по-прежнему царём, – не унимался дигимбар. – Он ведь не покинул свой дворец, подобно Сиддхартхе.

– Спасите нас, боги, от такой беды! – вмешался в разговор третий человек, в белой одежде. – Царь отошёл от веры наших отцов и дедов, но это временное затмение. Наша вера священная, вечная и непоколебимая, на ней основаны все наши обычаи и законы, она нам своя, – и лишь она приемлема для нашего народа! Святая Троица – Брахма, Вишну и Шива – была, есть и будет, – а ваши Джайна и Будда были, но их уже нет. Они лжеучители и соблазнители, они слуги злого Мары, присланные им, дабы искушать людей.

– Молчи, несчастный! Как у тебя язык повернулся сказать эдакое! – дружно набросились на него дигимбар и человек в оранжевой одежде. – Вы принесли в мире зло; вы делите людей на касты, вносите между ними разлад и вражду! Ваши боги – дьяволы, демоны, ненавидящие людей и вредящие им!

– Ах ты, срамник! – человек в белой одежде отвесил оплеуху дигимбару. – А ты – бездельник и обманщик! – вторая оплеуха досталась человеку в оранжевой одежде.

– Да успокоится гневающийся, да не будет гнев его порождением нового зла! – воскликнул человек в оранжевой одежде, потирая щёку и ухо.

– Да не отвечу злом на зло и насилием на насилие! – закричал дигимбар, одновременно хватая за руку человека, разметавшего улицу перед ним, а теперь собиравшегося ударить метлой его обидчика.

– Вы даже постоять за себя не можете, – презрительно и разочарованно произнёс человек в белой одежде.

– Стража идёт! Стража! – раздались возгласы в народе.

– Разойдись! – зычно проговорил начальник стражи, приближаясь к месту происшествия. – Что за шум? Почему беспорядок? Указом великого царя всем велено жить в мире и дружбе; буйство пресекать, раздоров не допускать. А ну, расходитесь по своим делам, – ну-ка, быстро, не доводите до греха!.. А тебе, святой отец, и тебе, монах, – обратился он к дигимбару и человеку в оранжевой одежде, – и вовсе не пристало чинить беспорядки, – начальник стражи подтолкнул одного и другого в спину и сказал: – Ступайте с миром!..

– Ах, царь, царь, наш великий царь! – покачал головой человек в белой одежде. – Вот что случается, когда забывают веру, обычаи и традиции!

– Ничего, – глядишь, всё ещё вернётся, как было, – заговорщицки шепнул ему начальник стражи.

* * *

К северу от царского дворца располагались удивительные сады, которые раскинулись на семи террасах огромного насыпного холма. Эти террасы поднимались уступами и соединялись широкими пологими лестницами, покрытыми розовым и белым камнем. На каждой террасе лежал толстый слой плодородной земли, и здесь росли самые красивые и самые редкие цветы, кустарники и деревья, привезённые со всего света. Террасы были установлены на высоких колоннах, нужных для того, чтобы растения на каждом ярусе имели хороший доступ к солнечному свету, – а чтобы вода, которой поливали растения, не просачивалась на нижние террасы, поверхность каждого яруса вначале укладывали слоем тростника, смешанного со смолой; затем следовали два слоя кирпичей, скреплённых между собой гипсовым раствором; на них были уложены свинцовые плиты, и уже на этих плитах была насыпана плодородная земля.

На вершине этого чудесного цветущего холма стояла круглая беседка с колоннами из редчайшего розового же мрамора с белыми прожилками, а вокруг неё лежали на постаментах из розового гранита четыре золотых льва с глазами из красно-коричневого оникса. В этой беседке, на закате дня, когда живительная сила праны, энергии, пронизывающей Вселенную, особенно сильна, царь Ашока погружался в дхьяну – высшую форму успокоения сознания. На первой её стадии происходило полное сосредоточение на каком-нибудь образе с целью уничтожения всех привязанностей и чувств, отвлекающих от дхьяны. Если это удавалось, объект завладевал все сознанием и разворачивался в нём, принося восторг и радость. На второй дхьяне сознание продолжало уходить от всего земного, обращаясь исключительно на самое себя; восторг и радость сохранялись и даже усиливались. На третьей дхьяне возникала уравновешенность и внимательность. Восторг исчезал, исчезала и радость. На четвёртой дхьяне наступало пробуждение от земной жизни, от всех её страданий и удовольствий. Сознание становилось необыкновенно ясным, способным различать мельчайшие оттенки мироздания. Пятая стадия была связана с углублением концентрации сознания и утратой за ненадобностью его различающей способности. Шестая дхьяна вызывала бесконечность восприятия или бесконечное сознание. Седьмая вела к абсолютному ничто – осознанию того, что в созерцаемом мире ничего нет. Наконец, восьмая дхьяна приводила к полному прекращению сознания и ощущений и достижению тем самым состояния, близкого к нирване.