Книга Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал - Александр Золототрубов

«Надо в это лето наведаться к матери, а то два года я глаз не кажу», — невольно подумал сейчас Климов. Вчера он поведал комбригу свое заветное желание поступить в Военно-морскую академию. Коровин сказал ему, что рапорт на учебу подали еще два человека, а отпустить он может только одного.

— Завтра я буду в штабе флота и обговорю с адмиралом Головко этот вопрос, — пообещал капитан 1-го ранга. — Шансы выиграть это дело у тебя, Федор Максимович, есть: твоя лодка на хорошем счету, экипаж сплочен, ты успешно провел испытания новых торпед, даже орден заслужил. Так что мотай на ус, — доверительно добавил комбриг.

Климов наспех выпил стакан горячего чаю с лимоном, оделся и тихо, чтобы не разбудить жену и сына, направился к двери. В это время заголосил телефон на тумбочке. Федор рывком снял трубку.

— Федор Максимович Климов? — раздался в трубке чей-то голос.

— Это я.

— Хорошо, что застал вас дома, — басила трубка. — Вчера вам не дозвонился, видно, были на службе…

— С кем имею честь говорить? — прервал Климов незнакомца.

— Астахов, Федор Астахов, ваш тезка, как говорится… Я из Архангельска, плаваю на судне штурманом. Приехал в Мурманск в командировку дня на три. У меня к вам дело…

— Я вас не понимаю… — начал было Климов, но Астахов сердито оборвал его:

— Потом поймете и оцените. У меня для вас есть важная новость о вашем отце…

И тут, не боясь разбудить жену и сына, Климов горячо заговорил о том, что его отец, Климов Максим, погиб в декабре тридцать девятого года во время войны с белофиннами.

— Жив ваш отец, — глухо сказал Астахов. — Я видел его, и мы долго с ним беседовали. Если хотите, мы можем встретиться, а то завтра в ночь я уезжаю.

Климов уже не слушал его, в голове стучала мысль: «Жив! Жив! Жив!»

— В какое время и где? — спросил он наконец, придя в себя.

— У причала, куда приходят рейсовые суда, нынче в девять часов вечера.

— Добро! — откликнулся Климов, и тотчас в трубке послышались частые гудки.

Климов нащупал стул. В голове все смешалось. И хотя это был не сон, ему казалось, что есть во всем этом какое-то наваждение, даже голос Астахова звучал нереально, словно доносился из глубокой пещеры, где нет ничего живого. От этих мыслей на лбу выступил холодный пот. Радоваться бы Федору, что жив отец, а на душе знобко. Только сейчас он подумал о том, что надо было спросить, откуда звонит этот Астахов, и немедленно ехать к нему. Теперь вот майся до вечера. Климов всегда с чувством благоговения вспоминал о своем отце, верил и гордился, что в последнюю минуту тот не дрогнул и погиб как герой. Сейчас же это чувство сменилось горечью. Ощущение такое, будто получил пощечину… Он прошел на кухню и выпил воды. Хорошо, что не проснулась жена, не то стала бы допытываться, отчего он так разволновался, Но Дарья не спала. Она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к гулу моря за окном. Она слышала, как муж пил чай, как разговаривал с кем-то по телефону. Слов не разобрала, но наверное, ему звонили с корабля, как нередко бывало. В таких случаях он сразу же уходил, а сейчас против обыкновения отчего-то сидел на кухне. Надев халат, она вышла к нему.

— Ты могла бы еще поспать, — сказал ей Федор. — Тебе же к десяти в Дом флота?

— Тише говори, а то Петю разбудишь. — Она подсела к нему, заглянула в глаза. — Что-нибудь случилось?

— С чего ты взяла? — Он улыбнулся краешками губ. — У меня все хорошо.

— А кто тебе звонил? — не унималась Дарья.

Федор выглянул в окно, где уже рассвело, и, обернувшись к жене, попросил:

— Не задавай мне сейчас вопросов, хорошо?

Он снял с вешалки фуражку, давая этим понять, что пора идти на службу. Но Дарья по-прежнему ждала ответа, и это его разозлило.

— И вообще, чего ты ко мне пристала? У меня и без тебя забот по самое горло, а ты… — Федор не договорил, лишь резко махнул рукой.

Так грубо он с ней еще не разговаривал. У нее от обиды подобрались губы.

— Успокойся, я не стану допытываться, — промолвила она тихо. — Только ответь: ты поедешь в Ленинград? Коровин ведь обещал помочь с учебой. — Она плотнее запахнула полы халата. — Я не стала бы спрашивать об этом, но ты сам просил, чтобы моя сестра подыскала нам квартиру. А если хочешь, можем пожить у нее…

Федор слушал ее, а у самого не выходил из головы разговор с Астаховым. Интересно, откуда тот узнал его домашний телефон? Он взглянул на жену.

— Мне никто не звонил, когда я был в море?

— Я и забыла… — Дарья зевнула. — Звонил штурман с торгового судна из Архангельска. Я сказала, что ты в море. Я, правда, спросила, знает ли он тебя, ответил, что нет, но ты ему очень нужен.

«А мне он не сказал, что беседовал с женой, — подумал Климов. — Да, странная история».

— Знаешь, Феденька, — вновь заговорила жена, — я буду очень счастлива, если ты поедешь в академию. Ты умен, способный, тебя хвалят, ты так предан морю, что готов делить свою любовь между мною и кораблем. Но тебе надо учиться, чтобы дальше расти по службе. Если ты закончишь академию, то можешь стать адмиралом. — Она застенчиво улыбнулась. — Представляю тебя в форме адмирала!

— Дарья, перестань! — сердито фыркнул Федор. — Ты же знаешь, я этого не люблю. Кроме меня у нас в бригаде еще два командира, которые имеют не меньше прав попасть в академию.

Все в жене мгновенно взбунтовалось, она запальчиво возразила:

— Нет уж, извини, дорогой, у тебя есть орден! О тебе писала «Правда»… Разве мало мы скитались с тобой по разным бухтам? В одной жили два года, в другой — три, потом поехали в отдаленный гарнизон, где и домов-то жилых не было, маялись в бараке… И никогда ты не роптал, не жаловался на трудности. — В ее голосе появилась дрожь. — Сам же говорил, что Коровин обещал помочь. Может, мне к нему сходить?

Федор каменно свел челюсти.

— Не смей этого делать, иначе я обижусь на тебя!

— Ты ближе всех к нему, Евгений Аронович знал твоего отца…

Но Климов молча рванул дверь на себя и вышел.

Уже совсем рассвело. Серо-пепельный горизонт, казалось, отодвинулся туда, где море сливалось с небом. Над водой курилась сизая дымка, но море по-прежнему было черным, неласковым. Небо низко висело над землей, тяжелое и хмурое, как перед штормом. И хотя Климов принуждал себя думать о предстоящем выходе в море, мысли его невольно вновь и вновь возвращались к звонку Астахова. Неужели и впрямь отец жив? Где он мог видеть его? Невероятно! Мистика какая-то… Возле причала первым корпусом была плавбаза, на которой жили подводники, когда лодка длительное время находилась в бухте; здесь размещался также штаб бригады. На палубе стоял флаг-штурман капитан 2-го ранга Лецкий и невозмутимо курил свою трубку.

— Привет, Василий Иванович! — воскликнул, подходя, Климов.