Книга У волшебства запах корицы - Надежда Мамаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же они не поделили? Навряд ли придворного колдуна убили из-за любви: слишком уж деловой оттенок был у их короткой беседы. Тогда что? Месть? Нет, скорее всего, деньги. Звонкая монета — зачастую сводная сестра интриг и заговоров… Куда я влезла?
Вопросов было много, а ответов… С этими мыслями я и заснула.
Служанка тихо ушла, не потревожив.
Разбудили меня утренние лучи солнца, просочившиеся сквозь щель между тканью портьер. Первое время предусмотрительно решила еще полежать, и не зря. Буквально через несколько минут в дверь постучали, и, услышав разрешение войти, появилась вчерашняя сиделка. Осведомившись, что желает проснувшаяся госпожа, девушка ретировалась за завтраком.
Заглянула и Нария, узнать, что я желаю. Получив ответ, что сиделка уже отправилась за завтраком, камеристка неодобрительно на меня посмотрела, так, словно я была начальником, поручившим важную работу не заму (надо полагать, что эта дородная фрау именно так расценивала свой статус камеристки), а рядовому служаке. И тот наверняка не справится с ответственным поручением. Но Нария смолчала и, обронив: «Сейчас вернусь», величественной походкой уплыла. Впрочем, явилась достаточно скоро со здоровенным колокольчиком:
— Если что-то потребуется — позвоните погромче, и я обязательно приду… — В ворчливых интонациях слышалась забота. Нет, эта женщина определенно предана Арию, раз при всей личной антипатии ко мне проявляет заботу о жене господина.
Во время завтрака, принесенного сиделкой, зашел Эрин осведомиться о моем самочувствии. Удовлетворившись ответом, что я еще ужасно слаба, эльф удалился. А потом… наверное, каждые полчаса Нария заглядывала ко мне в комнату со словами:
— К вам явился такой-то или такая-то, засвидетельствовать свое почтение и поздравить молодую княгиню…
Хотя интонация этой фрау, когда она уведомляла об очередном визитере, была примерно: «Еще один лизоблюд и стервятник/сплетница пожаловал…» В этом я была с ней солидарна, поэтому камеристка покидала мою спальню, подозреваю, тайно улыбаясь и унося ответ: «Госпожа нездорова и сейчас никого не принимает…»
Теперь я стала понимать, почему Арий не опасался, что я вычислю шпиона, предупреждая о нем (особые эльфячьи приметы муженек же не упоминал), — в такой толпе визитеров поди догадайся, кто за тобой приставлен, а еще есть прислуга…
К полудню поток желающих поскорее познакомиться с супругой князя иссяк, о чем камеристка и доложила, добавив от себя: «Отдыхайте, госпожа».
Оставшись одна, встала; кровать, в которой предусмотрительно пролежала все утро, чтобы у прислуги и эльфа заодно сложилось впечатление, что я все еще слаба, жгла, словно раскаленная сковорода. Взглянула на закрытую дверь и даже улыбнулась от малой радости: наконец-то.
В кои-то веки можно свободно проявлять свои чувства, не боясь, что за мной подглядывают. Впрочем, последнее не доподлинно известно. Эльф же бдит. Подумалось: «Стоит себя обезопасить на этот счет, и я даже знаю один милый способ это сделать».
Обмылок, обнаружившийся в ванной, лучше всего подошел для задуманного, идеально вписавшись в замочную скважину. Получи, вуайерист ушастый!
Уловки хватило, но ровно до того момента, когда солнце, пройдя зенит, начало клониться к закату, а тени чуть удлинились. В комнате, окно которой выходило на восточную сторону, наконец-то стало не столь ярко.
Именно тогда и заметила, как с периодичностью около получаса щель между дверью и косяком становится чуть больше. Не иначе, благодаря стараниям остроухого.
Пришлось опять перейти в режим «больная on-line».
Вечер тянулся долго: эльф шпионил, я делала вид, что не замечаю этого и болею.
Разнообразие в этот двойной спектакль внесла лишь Нария, причем в прямом смысле внесла. Вместе с подносом, на котором был ужин.
Внимательно проследив, чтобы я съела если не все, то хотя бы большую часть (камеристка на все мои возражения об отсутствии аппетита отвечала лишь одно: «Господин поручил мне заботу о вас, а чтобы поправиться, необходимо нормально есть»), я не стала ей возражать.
Единственное, о чем попросила служанку после ужина, — принести мне перо и бумагу, чтобы написать письмо супругу. Услышав пожелание, Нария скупо улыбнулась и отправилась выполнять просьбу. Она вернулась довольно быстро, неся походный планшет с чернильницей, а потом, шурша юбками, удалилась. Конечно, нехорошо было обманывать фрау почтенных лет, но мне нужен был слушатель. Хотя бы бумажный. А листы… огонь всегда славился отменным аппетитом, сжигая порою надежды, мечты, судьбы. С пергаментом он точно справится.
Данный день в дневнике пропущен, поскольку не произошло ничего интересного, не считая полного упадка сил и безумного желания спать, коим и поддалась.
16.02.2016 по римскому календарю
19 травня 9785 года по веремскому летоисчислению
Было давно за полночь. Перо царапало бумагу, выводя неровные строки. Все же шариковая ручка — гениальное изобретение человечества, а я — изнеженное дитя двадцать первого века. Но даже такая райтинг-терапия помогла. Фира все не было, я уже второй день разыгрывала немощную, чудом выжившую после катастрофы. Напряжение все накапливалось и требовало выхода.
Рассказать, хоть кому-нибудь, но рассказать, чтобы не сойти с ума, чтобы ощутить себя живой, вменяемой. А нужно молчать, иначе — смерть.
Поэтому-то и решилась озвучить просьбу камеристке. Пусть с обманом, но все же. Как только Нария принесла походный планшет с листами пергамента и маленькой чернильницей-непроливайкой, руки так и зачесались. Я не стала их удерживать: понеслась душа в рай. Описывала все случившееся, хотя до этого ни разу не вела дневник, и чувствовала, как становится легче.
Перечитала, всматриваясь в строки. Гусиное перо все же знатно изменило почерк. Такое ощущение, что царапал по пергаменту второклашка, не иначе. Но, пробежавшись взглядом по написанному, поймала себя на мысли, что обдумываю сложившуюся ситуацию, но уже со стороны.
Решение о плане дальнейших действий пришло само. Кое-что можно разузнать и без усатой дуэньи.
Я сидела на кровати, укрыв ноги одеялом, папка-планшет, заменявшая стол, лежала у меня на коленях. Пламя двух свечей, стоявших в канделябре, извивалось в причудливом танце. За окном ночь уже давно правила балом. Дом спал, бодрствовали только два полуночника: я и мой шпиён. О последнем сообщил легкий сквознячок из щели чуть приоткрывшейся двери.
Нет, этот остроухий меня достал!
Сделав вид, что ничего не заметила, я положила листы на прикроватную тумбу и задула свечи: пусть думает, что легла спать.
Сквознячок погулял еще немного по комнате, но, решив, что хорошего помаленьку, быстро моцион закончил, как только с той стороны дверь бесшумно прикрылась. Я выждала пару мгновений, а потом, припомнив кое-что еще из практики летних лагерей, отправилась искать кувшин или горшок. В ванной, в темном углу обнаружилось ведро. Ржавое, оно напоминало доспехи шведского рыцаря, пролежавшие многие века на дне Чудского озера и поднятые на поверхность не иначе как сдуру аквалангистами. Но, как ни странно, оно было целым. «Подойдет», — решила я и потащила находку к кранам. Наполнила водой больше чем наполовину и понесла добычу в спальню.
