Книга Сердечная терапия - Мила Иванцова

Поднимаясь на свой этаж, она смотрела на себя в большое зеркало, которое недавно поселилось в лифте. И для чего оно здесь? Видимо, чтобы по дороге домой или из дома жильцы могли потренировать нужное выражение лица, надеть соответствующую ситуации маску. Антонина выпрямила спину, облизнула и сжала губы, гордо вскинула брови и придала лицу выражение независимого превосходства. Общая картина ее устроила. К такой женщине вряд ли станут цепляться с глупыми вопросами.

Отперла дверь своим ключом. Вошла в полутемный коридор. Свет горел только в кухне. Почувствовала запах каких-то медикаментов. Повесила пальто в шкаф-купе, разулась, почувствовала через тонкие колготки прохладу плитки, прошла в кухню и увидела на столе рюмку и пузырек с сердечными каплями. Хмыкнула.

«Показуху устраивает? Давит на психику? Ну-ну…» Заглянула в кабинет – никого. Приоткрыла дверь в спальню – Игорь лежал под одеялом спиной к ней. Закрыла дверь и пошла в ванную.

Она долго рассматривала себя, обнаженную, в большом зеркале. Для возраста «чуть за пятьдесят» Антонина была в прекрасной форме. Не зря потрачены деньги и время на бассейн, курс массажа, домашний велотренажер. Разве что в солярий можно сходить. Без белья.

Она долго мылась под душем, чувствуя, как в ней перемешивались, будто струи воды, такие разные чувства – обида, жажда мести, жалость к себе, гнев, тревога, новый интерес к Роману, который почему-то всплыл из прошлого именно сейчас, будто брошенный кем-то спасательный круг, а может… может – соблазн, и надо еще взвесить, стоит ли… Но от воспоминания об их поцелуе по телу прокатилась волна желания, и Антонина почувствовала, что она от этого блюда точно не откажется, а куда именно могут завести новые отношения, надо еще прикинуть, но ведь никто в спину не толкает. Тихо вернулась в спальню, устроилась на своей половине супружеской кровати и вскоре заснула глубоким сном. А уже под утро, переворачиваясь с боку на бок, в полусне почувствовала, что Игорь спит, обняв ее рукой.

13

Вадим не спешил возвращаться домой. Его небольшая, но, в общем-то, симпатичная двухкомнатная квартирка, не в центре, зато у метро, в последнее время превратилась в ночлежку, куда молодой врач возвращался исключительно чтобы отоспаться после тяжелых операций и дежурств. С тех пор как уехала Анжела, там стало как-то совсем пусто и неуютно. Хотя раньше она часто звонила на мобильный и упрекала, что работа ему дороже, чем любимая девушка, которая шатается по дому, «как идиотка», «тупо сидит в инете» или вызванивает подружек, чтобы развлечься, где-нибудь «повисеть» с ними. Анжела все чаще предъявляла претензии: зачем ей такой мужчина, которого она почти никогда не видит? Был бы еще, мол, занят каким-то крупным бизнесом, но увлеченно резать младенцев за одну зарплату, не беря взяток, никогда не иметь времени на любимую женщину – это просто абсурд!

Не сказать, что зарплата у Вадима была мизерной, это смотря с чем сравнивать. Правда, «мазерати» он покупать не планировал и на Мальдивы не собирался, хотя и мог бы выбраться раз в год, поставив перед собой такую цель. Но зачем ему эти Мальдивы, если он и там будет постоянно думать о клинике, о новых методиках лечения и оперирования сердечных патологий у детей, которым без вмешательства врачей не выжить?

Все чаще ему казалось, что они с Анжелой существуют в каких-то разных плоскостях, хоть и живут в одной квартире и спят в одной постели. Какого-то конкретного видения их общего будущего девушка не озвучивала, но недовольства своим сегодняшним положением не скрывала. Может, еще не придумала, какое бы новое воплощение Вадима ее устроило, или по-женски чувствовала, что меняться он не будет, и пока просто «пилила его тупой пилой», не выдавая конструктивных идей. А это ее в очередной раз повторенное «резать младенцев» обожгло Вадима и стало тем камешком, который покатился с горы, увлекая за собой целую лавину. Решительные слова были произнесены однажды воскресным вечером в Макдоналдсе на площади Независимости, куда они зашли не поесть, а просто заскочили в туалет, как это делают многие, страдая от нашего несовершенного даже в центре города сервиса. А потом неожиданно остались там выпить кофе и погреться.

Место было шумное, по Анжелиным меркам несимпатичное – «полный отстой», и она не скрывала своего раздражения. Слово за слово – и она снова обрушила на Вадима все свои упреки: «напрасные надежды», недовольство его работой, которая составляла ей, эффектной блондинке, непреодолимую конкуренцию. Вадим тоже все больше уставал от этих отношений и постоянных претензий. Ежедневно, возвращаясь домой, он заранее знал, что его снова в чем-то обвинят. А может, такой был у Анжелы метод манипулирования – привить комплекс вины и пользоваться этим до конца жизни, беспощадно пиля за «плохие поступки», а «хорошее поведение» награждая аппетитным сексом.

Вадим, вообще-то, не считал себя таким уж никудышним, но у него не было сил и желания спорить, он не стремился подбрасывать дрова в огонь Анжелиного хронического недовольства, да и просто не хотел отвлекаться от важных дел и мыслей на это бессмысленное противостояние, так что в основном он занимал пассивную позицию и блондинка выходила победительницей, хоть и не получала полного удовлетворения от односторонних военных действий.

Но постепенно это ее недовольство накопилось, утомило, переполнило обоих, и в очередной раз ею сказанное «режешь младенцев» подействовало на Вадика, как красная тряпка на быка. Не дослушав Анжелин монолог, он неожиданно резко отрубил:

– Не подхожу? Не твой фасон? Я никому не навязываюсь! А детей я не режу. Я их спасаю. Жаль, что ты до сих пор этого не поняла.

Встал, поправил свой клетчатый шарф и направился к выходу.

С тех пор прошло около месяца. Теперь он шел от метро домой по вечернему зимнему городу, грел руки в карманах пальто и думал, как давно уже не блуждал по ночным улицам – все бегом, все на машине… Сегодня, выйдя с работы, он увидел, что выезд его машине наглухо перекрыл какой-то «уазик» с областными номерами. Походил вокруг, поспрашивал людей – никто не знал, чья это машина. Сначала Вадим рассердился – ведь мог опоздать на концерт, но вдруг увидел, что со стоянки выруливает машина знакомого врача, махнул рукой и побежал к нему:

– Подкинете до метро?

Так он стал на сутки пешеходом. Но это того стоило. Прожив такой неожиданно искренний вечер, Вадим шел от метро домой и, глядя на по-новогоднему украшенные витрины, вспоминал прошедший год, подводил итоги. И должен был признать, что более весомыми были результаты на работе, чем в личной жизни. Вспомнился и последний разговор с Анжелой. Накипело. Переполнило. Пролилось через край раздражение ее тупым нежеланием попытаться понять его жизнь и его ценности. Жалел он об этом сейчас? Пожалуй, нет. Но возвращаться в пустую квартиру все равно было неуютно. Вадим улыбнулся, вспомнив, что именно в тот этапный для него день возле Макдоналдса он встретил Александру. Точнее, сначала испуганную хрупкую девочку Стасю, маленькую балерину, которую сбили с ног ребята на скейтах, а потом не менее испуганную ее маму. И ничего он невероятного не видел в том, что вызвался помочь им и отвез в детскую больницу, в травмпункт, дождался там выводов дежурного травматолога, поддержал их, как мог. А Александра почти героя из него сделала!