Книга Тайна голубиного пирога - Джулия Стюарт

Внезапно раздалось громкое хрипение, словно кого-то душили. Этот звук заглушил даже веселое гудение посетителей. Принцесса и генерал разом обернулись и увидели шарманщика, который обычно располагался за Трофейными воротами. Часовые были вынуждены терпеть одну и ту же жалобную песню, исполняемую в каком-то рваном, неправильном ритме. Шарманщик, носивший шляпу-котелок с изломанными полями, медленно, с тихой улыбкой крутил ручку своего орудия пытки, обтрепанные рукава его пальто достигали костяшек пальцев.

Генерал Бэгшот, шагнув в его сторону, поинтересовался, что он здесь делает. Тот объяснил, что его наняла играть под своим окном леди Монфор-Бебб. Шарманщик, продолжая крутить ручку инструмента, сопровождал свою игру короткой декламацией, надеясь заработать у публики несколько лишних пенсов.

Вернувшись к принцессе, генерал объявил о своем намерении выяснить, что, в конце концов, задумала его соседка. Наклонившись поближе к своей спутнице, он прошептал:

– Подумайте насчет нашего маленького рандеву в Галерее с привидениями. Но только вдвоем с вами, – добавил он, остановив взгляд на груди Минк.

Не успела она ответить, как Бэгшот внезапно обернулся и уставился на человека в очках, черном сюртуке и цилиндре. Тот торопливо проходил мимо, бережно держа под мышкой мерную линейку.

– Это мистер Блад, гробовщик, – выдохнул генерал с открытым от изумления ртом. – Интересно, по чью душу он явился?

Глава 4

Губительные последствия домашнего пудинга

Воскресенье, 20 марта 1898 г.

Минк и Пуки, обе с зонтиками, вышли рано, чтобы поспеть на церковную службу. Влажный от дождя воздух был напитан ароматами садов. Минк шла быстро, но вовсе не потому, что миссис Бутс предупредила ее о возможности соседства с дурнопахнущими солдатами. И она отнюдь не спешила вознести хвалу Господу за Его многочисленные благодеяния: на данный момент они не были столь уж очевидны. Непреодолимое любопытство, вызванное внезапным появлением мистера Блада, – вот что подняло принцессу с постели в столь ранний час.

Когда они подошли к Королевской церкви, там уже стояла преисполненная благочестия толпа. Подолы юбок у женщин намокли от дождя. Многие из них были облачены в вечный траур, другие натянули меховые палантины до ушей, чтобы защититься от сквозняков, гуляющих в крытых галереях эпохи Тюдоров.

В гуще людей стояла миссис Бутс. У нее был раздраженный вид, присущий женщине, которая не только опоздала на пароход, но вдобавок обнаружила, что следующего придется ждать целую неделю. Внезапно двери церкви открылись, и толпа дам хлынула внутрь с решимостью, свойственной вдовам титулованных лиц на распродаже тканей. Экономка осталась стоять на месте, ожидая пока не прекратится суматоха.

Минк подошла к ней.

– Я все думаю, миссис Бутс, неужели Астрономические часы действительно остановились? – спросила она, улыбнувшись.

– Пока нет, но уверена, что это непременно случится. Бывает, подагра скрючит так, что заставляет смотреть только вперед, а бывает предчувствие. Я не из тех, кто не способен отличить одно от другого.

– Несомненно, миссис Бутс, вы женщина, чьи предсказания заслуживают доверия. Я спрашиваю только потому, что видела вчера во дворце гробовщика.

Экономка покачала головой, пробормотав:

– Крайне недостойное поведение. Даже говорить об этом не хочется.

– И все же расскажите.

– Совершенно уверена, что никто из обитателей дворца не умер. Хотя, если быть откровенной, о некоторых я ничуть бы не пожалела.

Экономка предположила, что появление мистера Блада и прочих торговцев было чьей-то злой шуткой.

– Уж и не знаю, кто за этим стоит. Сначала думала – генерал: всем известно, что он недолюбливает леди Монфор-Бебб. Поверьте, я совсем не любительница сплетничать, пусть этим занимаются обитатели дворца.

Миссис Бутс направилась к дверям церкви. Проходя мимо Минк, экономка склонилась к ней и прошептала более громко, чем обычно:

– На священника в очередной раз нашло, и они побуянили с органистом. Я всегда запираю вино для причастия в буфете и выдаю ключ причетнику только перед церковной службой, но, похоже, священник пошарил у него в карманах.

Приподняв юбки, она взошла по деревянным ступеням к Королевской скамье, объяснив, что лорд-гофмейстер позволил принцессе ею пользоваться.

– Он говорит, не надо даже спрашивать об этом. Но откуда я знаю, как поступить, когда дело касается иностранной королевской особы? Мне только-то и надо было стереть пыль, я так прямо и сказала.

Миссис Бутс помчалась дальше, а принцесса заняла место в отдельной галерее и стала разглядывать потолок церкви, расписанный для Генриха VIII и при реставрации восстановивший свой ярко-синий цвет. Но вскоре ей наскучило одиночество, и она спустилась обратно. Звук шагов Минк заставил многих повернуть голову в ее сторону.

Сидя на задней скамье рядом с Пуки, принцесса обратила внимание, что все дамы сгруппировались в правой части церкви, их шляпки ярких расцветок выделялись на черном фоне. Некоторые оборачивались: по скамьям пронесся шепот, что сзади сидит дочь махараджи.

Скамьи в середине церкви мало-помалу заполнялись джентльменами с цилиндрами в руках и офицерами, живущими в дворцовых казармах. Среди них Минк заметила доктора Хендерсона. Принцесса не могла понять, что он сотворил со своими волосами: кудряшки на затылке как-то странно топорщились. Внезапно доктор обернулся, и Минк поймала его удивленный взгляд. Она отвела глаза в сторону, но через пару минут они вновь остановились на шее Хендерсона.

Когда солдаты и обслуживающий персонал дворца заняли оставшиеся места, в церковь вбежала запыхавшаяся женщина в большой соломенной шляпе, украшенной двумя чучелами колибри. Она нерешительно посмотрела на уже занятые дамами места. Те с победным видом встречали ее взгляд. Вновь пришедшая медленно опустилась на край скамьи рядом с мужчиной, одетым в дешевый готовый костюм. Руки его явно не знали маникюра.

По номеру на доске прихожане нашли «Свете тихий» в своих сборниках церковных псалмов. Но когда органист Амос Шусмит заиграл, в звуках, рожденных его лишенными вдохновения пальцами, не обнаружилось и намека на какой бы то ни было свет. Преподобный Бенджамин Грейлинг, ничуть этим не смущенный, запел так громко, что могли расступиться воды не только Красного, но также Мертвого, Черного и Балтийского морей. Тем временем невидимый Амос Шусмит с дьявольским бесстыдством продолжал барабанить мотив «Моей надежды на Предвечного», пока испуганный до смерти мальчишка, которого отрядили надувать мехи органа, молил Бога об избавлении. Прихожане колебались, какую мелодию подхватывать. Хор тоже был в недоумении, и какое-то время преподобный Грейлинг пел в одиночестве, словно взывая к далекому кораблю в тумане где-то у берегов Ньюфаундленда.

Но все-таки какая-то общность между священником и паствой установилась. Многие обитатели дворца и офицеры подхватили псалом в знак солидарности с преподобным Грейлингом, ощущая его в этот миг старшим по званию, духовным наставником. Однако хор, состоявший из деревенских мальчишек, шел вслед за органистом – тот был одним из них. Хор поддержали дворцовые слуги и солдаты, естественным образом вставшие на сторону простолюдина. Иные просто ждали, чья возьмет, мысленно делая ставки на победителя, и издавали отдельные звуки, изредка раскрывая рот, подобно страусу эму.