Книга Почему евреи не любят Сталина - Яков Рабинович

Этот демарш, очевидно, вызвал серьезное сопротивление со стороны «маленковцев». Тем не менее «сусловцы» смогли его преодолеть, и через несколько месяцев, 7 июля 1954 г., им удалось «продавить» постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению». В нем билась тревога по поводу «оживления религии… расширения и укрепления ее влияния на население», а также содержался призыв развернуть активную борьбу с «религиозными предрассудками и суевериями» и принять меры к «разоблачению реакционной сущности и вреда религии»[16].

Однако вскоре Хрущеву пришлось пойти на попятную. Чтобы заручиться поддержкой отколовшегося от «государственников» Н. А. Булганина и с его помощью лишить осенью 1954 г. Маленкова важной прерогативы председательствующего на заседаниях Президиума ЦК КПСС, первый секретарь ЦК КПСС вынужден был — дабы «не дразнить гусей» (то бишь госаппаратную элиту) — поспешно «раскрутить гайки» в религиозной сфере. На этот компромисс его заставили также пойти и протесты влиятельных иностранных политических и общественных кругов, обеспокоенных новым антицерковным пароксизмом в СССР.

10 ноября 1954 г. вышло решение ЦК КПСС «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды», в котором критиковались методы «грубого» администрирования, применявшиеся представителями власти в отношении религиозных объединений и духовенства. Парторганам на местах вменялось в обязанность «решительно устранить ошибки и впредь не допускать каких-либо оскорблений чувств верующих и церковнослужителей, а также административного вмешательства в дела церкви»[17].

Подобная внезапная административная перемена, продиктованная помимо прочего и императивом набиравшей силу «оттепели», сразу же сказалась на положении дел в иудаизме. Даже еще до появления директивы от 10 ноября 1954 г. раввину Шлиферу позволили поздравить своих единоверцев в Англии с еврейским Новым годом. А 20 ноября Московскую хоральную синагогу посетила делегация Англиканской церкви. В двадцатых числах мая 1955 г. такой же визит нанесли прибывшие в СССР представители Общества англо-советской дружбы и Национальной ассамблеи женщин Великобритании. Осенью того же года был отменен установленный в 1950 г. запрет на возведение сукки[18]. Однако уже тогда стали проявляться признаки того, что данная «церковная» либерализация носила вынужденный и ограниченный характер и не могла продлиться сколько-нибудь долго. Когда в августе 1955 г. Шлифер направил на согласование в СДРК текст предлагавшегося к изданию молитвенника (сидура), в значительной мере дублировавшего аналогичное дореволюционное издание, бдительные борцы с сионизмом из числа сотрудников этого ведомства изъяли из него традиционное пожелание «В будущем году — в Иерусалиме», заменив на молитву «За мир во всем мире».

Между тем приближался запланированный на начало 1956 г. XX съезд КПСС, который Хрущев наверняка уже загодя считал не только судьбоносным для страны, но и личным звездным моментом, могущим вывести его из тени соратников по Президиуму ЦК и стать чем-то вроде собственной политической коронации.

Подобные амбициозные устремления не могли укрыться от «заточенного» под вождя аппарата власти. Поэтому улавливая подобные веяния политико-идеологической конъюнктуры, чиновники СДРК одобрили включение в сидур молитвы «за здравие и благополучие Советского правительства», призванной заменить прежнее подобное прославление «товарища Сталина». В 1955 г., также «с дозволения властей», Московская религиозная община впервые с 1920-х гг. издала иудейский календарь (луах) на 1956–1957 гг., отпечатав на мимеографе 7 тысяч экземпляров его 32-страничного текста.

Разыгрывая, таким образом, либеральную «карту» в отношении иудаизма, к тому времени уже полностью «абсорбированного» советским государством, Хрущев стремился обрести политическую поддержку, причем не столько внутри страны, сколько в мире, особенно от влиятельных леволиберальных кругов Запада, которые особенно болезненно реагировали на антииудаистские гонения в СССР. Подобная поддержка была особенно важна для Хрущева с учетом разгоравшейся в Кремле борьбы за власть.

* * *

Последовавшая в марте 1953 г. смерть Сталина позволила созданной им системе власти не только выйти из того состояния политического маразма, которое было присуще режиму в последние годы правления диктатора, но и придать ему посредством некоторого реформирования определенную устойчивость. Правда, эти преобразования, основное содержание которых составила либерализация государственного управления и общественной жизни в стране (так называемая оттепель), носили в 1953–1955 гг. еще очень ограниченный и прерывистый характер. Несмотря на очевидную их насущность, они серьезно сдерживались тогда такими основополагающими и ключевыми моментами, как сохранявшееся примерное «силовое» равновесие между, условно говоря, реформаторами и консерваторами в стане кремлевских наследников Сталина и существовавший между ними конвенциональный консенсус по запрету публичной критики покойного вождя.

Следует отметить, что попытки ревизовать сталинизм с самого начала стали играть важную роль в подспудной борьбе за власть, развернувшейся между номенклатурными олигархами. Одним из первых на это решился член Президиума ЦК и министр внутренних дел Берия. Именно он, как отмечено выше, инициировал в апреле 1953 г. освобождение из-под стражи и реабилитацию кремлевских «врачей-вредителей», провел расследование гибели Михоэлса и добился снятия с него облыжных обвинений в измене Родине. Берия предложил также реабилитировать видных еврейских общественных и культурных деятелей, расстрелянных в 1952 г. по «делу ЕАК». Однако его арест помешал тогда реализации этого плана, что удалось только в ноябре 1955 г.

Тогда случилось парадоксальное: официально было объявлено, что трагическая гибель невинных «еаковцев» — одно из «черных дел» «преступной банды Берия».

Тем не менее в середине 1950-х гг. произошло возвращение доброго имени бывшему заместителю министра иностранных дел СССР Лозовскому, литераторам Маркишу, Бергельсону, врачу Шимелиовичу, другим еврейским общественным и культурным деятелям, заклейменным как «главари еврейских националистов». Потом массово стали освобождаться из-под стражи их выжившие соплеменники, оказавшиеся в ГУЛАГе и в ссылке по аналогичному обвинению (бывшие руководители Еврейской автономной области, Московского автомобильного завода имени Сталина, Кузнецкого металлургического комбината и др.).

Устранив наиболее скандальные последствия сталинского антисемитизма (реабилитация «врачей-вредителей» и негласное снятие обвинений с расстрелянных деятелей ЕАК), власти вплоть до 1956 г. практически ничего не сделали для восстановления уничтоженной Сталиным еврейской культуры. В своем знаменитом «антикультовском» докладе на XX съезде КПСС Хрущев ни словом не обмолвился ни о послевоенной жестокой расправе с деятелями еврейской культуры, ни о нагнетавшемся Сталиным «кадровом» антисемитизме.