Книга Засада. Спецназ 1941 года - Сергей Пивень

— Так это вы стреляли?

— Я, кто же еще!.. Признаюсь, не был до конца уверен, что задумка сработает.

Девушка отдышалась и теперь внимательно рассматривала своего спасителя. Парень выглядел как-то неряшливо, и если бы не намечающиеся усы, то его можно было бы принять за подростка. Сам внешний вид паренька вызывал улыбку, что должно было создавать у других людей по отношению к нему ощущение того, что опасность от него исходить не может. Видимо, решила Алинка, это и предопределило выбор Ежи, когда он посылал парня спасти ее. Кто подумает, что под маской смешливого переростка скрывается человек, которому было поручено ответственное задание, связанное с риском для жизни?

— Что, в конце концов, произошло? — спросила Алинка, глядя, как парень перезаряжает пистолет, а потом прячет его в рукав пиджака.

— Информация, которую ты передала подполью о поездке Золенберга в Сивичи, оказалась ложной.

— Как это — ложной?! Я ведь лично печатала приказ об этой поездке!.. Вы что, считаете, что я?..

Не договорив, Алинка удивленно уставилась на парня.

— Ты неправильно все поняла. Приказ был ложным изначально. Это был способ выявить агента подполья, работающего в гестапо. То есть тебя… Золенберг никуда не ездил. Было понятно, что за людьми, которые знали о мнимой поездке, гестапо установит слежку. Ежи послал меня проверить это подозрение. Как видишь, оно подтвердилось… Едва ты вышла из здания, как за тобой двинулись мужчина с женщиной, которые делали вид, что являются мужем и женой… Я пошел за тобой и за ними. На площади решил устроить заварушку… Вот так-то, Алинка. Сейчас нам нужно выйти из этого подъезда и пройти еще один квартал. — Парень достал из кармана платок и протянул его девушке. — Возьми, надень его. Когда будем идти до моего дома, делай вид, что ты принимаешь ухаживания от очередного поклонника… Возьмешь меня под руку, улыбайся. В общем, веди себя непринужденно. Ну как, ты готова?..

Алинка надела платок на голову, оправила юбку. Теперь она поняла, какая серьезная опасность над ней нависла.

— Да, я могу идти…

— Отлично. Все будет хорошо, не беспокойся. Через несколько дней Ежи переправит тебя из города в безопасное место.

Алесь и девушка вышли на улицу, затесались среди прохожих и быстрым шагом пошли по тротуару. Спустя десять минут, никем не остановленные, они вошли в подъезд дома, где на третьем этаже находилась маленькая однокомнатная квартирка Алеся…

11

Шагая на работу привычным маршрутом, Богдан Кульчий испытывал волнение, которое он безуспешно пытался в себе подавить. Сегодняшний день, так получается, мог стать последним в его жизни. Умереть в двадцать пять лет — перспектива безрадостная. Останутся мать, отец, две сестренки, которых вряд ли пощадят фашисты, узнав, кто стоял за покушением. Правда, Богдан надеялся, что Ежи сумеет укрыть его семью, случись провал. Только эта надежда и грела душу.

Кульчий спешил. Вот-вот наступит восемь часов утра — время, после которого любое опоздание на работу будет караться отправлением в концлагерь. Такая строгая мера была введена всего неделю назад, но за столь короткое время она применялась уже несколько раз. Богдан проснулся сегодня позднее обычного, и тому обстоятельству, что он проспал, было простое объяснение.

После разговора с Ежи весь вечер и добрую половину ночи он провел в размышлениях о деталях ликвидации группенфюрера. Чтобы иметь шансы самому уцелеть после покушения и выиграть время до того момента, как возникнет паника после нападения подпольщиков на службу безопасности, Богдан решил действовать следующим образом. Дождавшись, когда Золенберг сядет в автомобиль, он подойдет к дверце водителя Пауля якобы для того, чтобы что-то сказать ему, и когда тот опустит стекло — выстрелит в группенфюрера, затем крикнет, что это сделал Пауль, а после этого станет имитировать с ним борьбу, делая вид, что пытается его обезвредить. В ходе борьбы он якобы выхватит у водителя оружие и застрелит его. В это время подпольщики начнут нападение, и никто в гараже не успеет разобраться, кто же стрелял в Золенберга на самом деле.

План был авантюрный, но он хотя бы давал небольшой шанс на спасение. Размышляя о предстоящей операции, Кульчий не заметил, как пришел.

У дверей, ведущих во внутренний двор здания службы безопасности, как всегда, стоял охранник, но Богдан успел заметить, что теперь в помощь ему были приставлены трое полицейских.

Охранник знал Кульчия в лицо, однако, к удивлению Богдана, потребовал у него пропуск и удостоверение. Посмотрев документы, немец достал из кармана какой-то лист бумаги, потом подозвал к себе одного из полицейских. Тот быстро подошел, взял из рук охранника бумагу и документы, долго сверял что-то. Затем, обращаясь к Богдану, сказал:

— Кульчий… Богдан… автослесарь из гаража. Правильно?

— Так точно, господин полицейский.

— С сегодняшнего дня, согласно приказу группенфюрера Золенберга, все местные жители, в каких бы учреждениях и на каких бы должностях они ни работали, подлежат увольнению. Ты тоже находишься в этом списке… — Полицейский помахал перед лицом Богдана листком, который достал из своего кармана охранник-немец. — Так что топай домой и больше здесь не появляйся. Твое удостоверение и пропуск мы забираем. Согласно приказу группенфюрера документы уволенных лиц тоже подлежат немедленному изъятию…

Кульчий понял, что задуманный ими план ликвидации Золенберга провалился. Потоптавшись немного у ворот, Богдан развернулся и с подавленным видом зашагал обратно. Сейчас он спешил на квартиру Ковальского сообщить тому о сложившейся ситуации.

Он верил, что Ежи обязательно найдет какой-нибудь выход.

12

Спустя четверо суток в безветренную темную ночь с одиночного паровоза, следующего из Белостока в восточном направлении, спрыгнул человек. Он боялся лишь одного — неудачно приземлившись, вывихнуть или даже сломать ногу. Тогда все пойдет прахом. Но, к его радости, все обошлось — поезд в месте прыжка замедлил ход, и человек, удачно сгруппировавшись, покатился вниз по склону насыпи, а потом, дожидаясь, когда состав проедет мимо, неподвижно лежал на земле, боясь пошевелиться. Поезд уехал, а человек все не поднимался. Он чего-то ждал. Наконец, услышав легкий свист, раздавшийся из глубины леса, человек поднялся и двинулся на звук, который был сигналом того, что его заметили и ждут. Тут же из темноты леса мелькнули две вспышки фонарика, показывая точное направление, куда необходимо было идти.

— Здравствуй, Ежи… — через несколько секунд, обнимая спрыгнувшего с поезда человека, произнес Черняк, заталкивая фонарик за ремень. — Как добрался?.. Проверяли?..

— Слава богу, обошлось. Машинист паровоза — свой человек. Замедлил на повороте ход, чтобы я мягче приземлился. Как видишь — все вышло удачно. — Ковальский только теперь разглядел, что парень, приходивший к нему на явочную квартиру в городе и которого он знал под кличкой Лесовик, сейчас был одет вовсе не в немецкую одежду, как тогда, а в советский маскхалат. — А где твои люди?