Книга И снова любовь! - Бекки Баркер

— Но поскольку я единственная женщина-адвокат в твоей фирме, то вывод ясен. — Констанс распалялась все больше. — Ты же обещал, что наши личные отношения никак не повлияют на служебные! А теперь пытаешься перехватить у меня одно из самых серьезных дел. По-твоему, это справедливо?!

— Это не имеет никакого отношения ни к справедливости, ни к нашим личным отношениям! Харолдсон умеет каким-то непостижимым образом подчинять себе женщин и обманывать их. Тебе не нужны лишние переживания!

— Это ты так считаешь, Адам! — Вскочив, она принялась мерить шагами комнату. — Я не позволю тебе манипулировать моей карьерой из-за наших личных отношений!

— Почему же тогда ты забыла о своем профессионализме, когда просила забрать у тебя дело Колдгара?

— Это совсем иное! Я просила дать мне другое дело! Я не лишалась возможности вести другие дела!

До сих пор небрежно сидевший на краю ее стола Адам встал и выпрямился.

— И это лишь подтверждает, — заявил он, — что тебе не удастся до конца отделить личную жизнь от профессиональной.

Похоже, их судьбы и в самом деле переплелись, если он говорит такие вещи, подумала Конни.

— Тебе легко говорить, — горячилась она. — Ты-то можешь делать, что хочешь, черт побери! А мне не повезло! К несчастью, мой босс может манипулировать мной! Выходит, у меня не остается выбора, так?

Адам был готов сделать все, что в его силах, лишь бы защитить Конни, но она отказывалась от помощи, и он почувствовал себя мерзавцем. Ему не нравилась роль, которую он вынужден был играть, как не нравилось и ее отношение к этой роли.

— В нашей фирме ты всегда имела достаточную свободу, — сухо напомнил он. — И что бы ты там ни думала, я оказываю тебе огромную услугу, не разрешая браться за дело Харолдсона.

— Не нужны мне твои услуги! Если ты позволишь, чтобы наши отношения каким-то образом влияли на работу, то я положу конец тому или другому!

— Это что же, ультиматум? — тихим, но угрожающим тоном спросил он.

Конни заметила, как изменилось выражение его лица, но уже не могла остановиться.

— Я просто констатирую факт. Я не стану работать с тобой, если твои решения будут основаны на ревности или предрассудках. Я не твоя собственность, меня нельзя водить на поводке. Если ты не понимаешь этого, то я, в свою очередь, не понимаю того, как ты можешь считать себя моим другом.

Эти сердитые, но искренние слова эхом разносились по комнате и, казалось, еще долго звенели в воздухе.

И Адам, и Конни пытались успокоиться. Ему не верилось, что Конни готова разрушить то, что было между ними, хотя и не мог отрицать того, что становится ревнивым собственником.

— Итак, если я не позволю тебе вести дело Харолдсона, ты разрываешь наши дружеские и профессиональные отношения?

— Если ты не доверяешь мне, то о каких вообще отношениях может идти речь?

Адам едва сдерживался. Да, о доверии Констанс говорила правильно, но она была так ранима, а сама мысль о том, что какой-то мужчина сможет воспользоваться этим, приводила Адама в ярость. Впрочем, нельзя требовать от кого-то доверия, не доверяя человеку. Будь Адам на ее месте, он реагировал бы точно так же, как Конни.

— Хорошо, поговори с Харолдсоном. И сама решай, хочешь ли взять его дело. Но только пообещай мне, что не возьмешься только из желания насолить мне.

Конни была поражена неожиданной переменой его настроения.

— Обещаю тебе отнестись к этому процессу так же объективно, как к любому другому, — радостно пролепетала она, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.

— Пообещай еще кое-что, — потребовал Адам. — Ты не будешь больше отмахиваться от того, что происходит между нами. Нам не следует держать наши отношения в тайне. Доверься, и позволь мне не ронять достоинство.

— А еще допустить, чтобы ты по-прежнему играл роль ревнивого любовника? — игриво спросила Конни, вынуждая его вслух признаться в своей ревности.

Адам насмешливо улыбнулся:

— Я не могу совладать с ней, но я пока не твой любовник, поэтому единственное, что я могу пообещать, так это не совершать дважды одну и ту же ошибку.

— Ты понимаешь, да? — быстро спросила Конни; для нее это было очень важно.

Мольба в ее глазах и этот тихий трогательный вопрос растопили гнев Адама.

— Понимаю, — с тяжелым вздохом ответил Кэйген. — Мне это не по нраву, но я понимаю. Так я прощен?

Конни испытала невероятное облегчение.

— А я по-прежнему приглашена на завтрашний обед? — спросила она с озорным блеском в глазах.

Адам улыбнулся и поддразнил:

— Да, приглашена, так как мне надо, чтобы завтра вечером ты отвезла меня в аэропорт.

— Это справедливо, — кивнула Констанс, и вдруг она сообразила. — А ты надолго уезжаешь?

Адаму было не по себе оттого, что Конни должна заниматься делом Бена Харолдсона, пока он будет в Филадельфии.

— Надеюсь, что управлюсь за неделю, хотя может понадобиться и две.

Конни скривила гримасу. Расставаться так надолго?!

— Ты будешь скучать без меня? — Кэйгену очень хотелось получить правдивый ответ на этот вопрос.

— Думаю, да, — пробормотала Конни.

Конечно, будет скучать по нему. Но короткая разлука наверняка поможет им разобраться в своих чувствах.

Глава 7

Беспокойные раздумья об Адаме и их затянувшихся отношениях не покидали Констанс вот уже несколько недель. Конни скучала по нему сильнее, чем могла предположить, и растущая зависимость от этого человека пугала ее.

Адам часто звонил ей на работу и домой. Дело, которым он занимался, затянулось, и лишь в конце четвертой недели Кэйген надеялся возвратиться в Бостон.

Бен Харолдсон помог Конни пережить долгое отсутствие Адама. С первой же встречи она была очарована этим бизнесменом. Он был необычайно привлекателен и очень умен. Констанс поверила в его невиновность и согласилась представлять его интересы в суде.

Она была великолепна в зале заседаний. Через пять дней после того, как дело перешло в суд, и через три недели после своего знакомства с клиентом Конни произнесла перед присяжными последнее слово, и жюри удалилось на совещание.

Констанс тщательно оделась на последнее заседание. В этот день из Филадельфии должен был вернуться Адам, и она втайне надеялась, что босс придет в суд, чтобы оказать ей моральную поддержку.

Меньше чем через час присяжные сняли с Харолдсона все обвинения. Конни и Бен были до того взволнованы, что на время лишились дара речи, а потом от радости бросились друг другу в объятия.

В зале заседаний началось настоящее столпотворение. Репортеры и фотокорреспонденты спешили написать заметки и дать их фото в вечерние выпуски газет. Для того чтобы вывести ответчика и адвоката на улицу, понадобилось несколько судейских офицеров.