Книга Чище воды, острее ножа - Марина Серова

Я очень осторожно, двумя пальчиками, через платок сняла со шкафа перчатку, вернулась в смежную с залом комнату, присела к столу и стала внимательно рассматривать свою добычу. Следов крови на ней незаметно, что и не удивительно. Кровоизлияние в случаях, подобных этому, бывает практически полностью внутреннее. Интересно, а почему перчатка одна и чья она? Кстати, ведь я, кажется, видела на полке в коридоре какие-то шарфы и шапки, видимо, не убранные еще с зимы. Перчатки наверняка там же лежат. Поищем-ка парную к ней.

Я отправилась в коридор и через несколько секунд уже держала в руках в точности такую же перчатку, но на левую руку. Чего и следовало ожидать, не с собой же преступник их принес, особенно если убийца и в самом деле Дима. Непонятно, почему он не надел и левую тоже? Но, с другой стороны, она ему была не особенно нужна — нож-то он в одной руке держал.

Я вернула левую перчатку на место, а правую аккуратно запаковала в полиэтиленовый пакет и положила в сумку. Нужно будет отнести ее Данилову, пусть отдаст экспертам на анализ микрочастиц, авось и найдут что-нибудь интересное.

Внезапно зазвонил телефон. Интересно, кому я понадобилась?

— Иванова слушает.

— Таня, это Данилов. Совсем забыл отдать тебе очень интересную вещь. Это фотография, ее нашли в нагрудном кармане убитого. Возможно, она тебе чем-нибудь поможет. Я еще не уехал, так что сейчас поднимусь и отдам ее тебе.

Буквально через несколько минут пришел Данилов, чтобы отдать мне фотографию, которую нашли в кармане Александра Лисовского. Снимок был поврежден не слишком сильно, нож прошел через край, почти не испортив главной части изображения. Изображено же было нечто весьма экзотическое и пикантное: на фоне роскошного золотисто-черного ковра на низком диване сидели две совершенно обнаженные девушки, взявшись за руки и глядя друг на друга. Причем одна из них была мне знакома — Жанна Кочнева.

— Ни фига себе… — вслух протянула я. — Интересно, как это понимать?

Мысли у меня в голове забурлили со страшной силой, я тут же вспомнила о том, что на нечто подобное мне намекала Соня, но я ей не слишком-то поверила. А зря, оказывается.

Интересно, как эта фотография попала к Лисовскому? Нет, если бы на картинке была одна Жанна, то все бы было понятно и объяснимо. Она какое-то время была девушкой Лисовского и вполне могла подарить ему фотографию. Но она же на снимке не одна! Или у нынешней молодежи такое теперь модно, а я просто об этом не слышала? Ох, сомнительно что-то… Или фотокарточка как-то случайно попала к Лисовскому, и именно она и послужила причиной ссоры Саши с Жанной? Может, и так. А может, нет.

Я почувствовала, что пока лучше не строить никаких предположений и гипотез. Я слишком мало знаю и могу ошибиться, а потом ошибочная версия будет мешать мне работать. Нужно пока просто принять фотографию к сведению и постараться при случае узнать о ней побольше. Например, кто такая вторая девушка. И где это они фотографировались. И кто фотографировал. Вопросов возникает море.

— Да, забавно, — произнесла я. — Спасибо тебе, Данилов.

— Еще рано говорить спасибо. Ладно, ты работай, а я побежал. Дела, сама понимаешь. Пока. Если что, звони, — быстро проговорил Данилов и ушел.

Я задумалась. Что-то много всего получается. Во-первых, нужно выяснять насчет мотивов Димы. Во-вторых, ехать в «Вулкан». В-третьих — перчатка. В-четвертых — фотография. А я, между прочим, еще не завтракала. И у подъезда меня Беляковы ждут. И дальнейший осмотр квартиры. Хотя нет, осмотр, пожалуй, можно закончить. Я еще раз осмотрелась и решила, что все, что можно было найти, я нашла и пора отсюда уходить. Но в душе оставалась какая-то странная неуверенность — я не знала, за что мне сейчас взяться в первую очередь.

Впрочем, для таких моментов у меня есть мои любимые косточки. Я достала замшевый мешочек, вынула додекаэдры, закрыла глаза, сосредоточилась и метнула их на стол. Выпало 13+6+25, что означало — «Вас посетит минутное увлечение». Тьфу ты! Наверное, плохо сосредоточилась. Увлечение меня уже посетило — Венька мне определенно понравился. Да и я ему тоже, судя по всему. А будет ли увлечение минутным — время покажет. Но я-то, обращаясь к магическим двенадцатигранникам, вовсе не об этом узнать хотела, а о деле. Попробую еще раз, хоть в гадании такое и не приветствуется.

Я снова закрыла глаза, постаралась как можно лучше сконцентрироваться на начатом расследовании и снова бросила кости, да так, что одна из них свалилась со стола и укатилась под диван. Между прочим, само по себе это плохая примета. Вытащив укатившуюся косточку из-под дивана и положив ее рядом с двумя другими, я увидела такую комбинацию: 7+36+17. Ага… «Пока вы медлите, будущие удачи могут пострадать, а тайные замыслы врагов возмужают». Ну вот, теперь все ясно. Судьба вполне определенно дает мне понять, что вместо того, чтобы пить кофе и думать о всяких там увлечениях, нужно заниматься делом. Что ж, значит, обойдусь без завтрака.

Приняв такое решение, я пошла к выходу из квартиры, вышла и заклеила дверь бумажкой, полученной от Данилова. Теперь квартира будет опечатана до тех пор, пока не приедет судмедэксперт, а я пока пойду и вместо завтрака в каком-нибудь близлежащем кафе пообщаюсь с соседями. Надеюсь, беседа с ними не займет много времени, а то ведь люди ждут. Но ничего, подождут.

Глава 4

Опрос соседей не принес почти никакой полезной информации. Все спали, ничего не видели и не слышали. Только уборщица Зинаида Петровна, которая вышла на работу в половине шестого утра, сказала, что заметила, как в каком-то из окошек то ли пятого, то ли четвертого этажа погас свет, а потом отдернулась занавеска. Она еще удивилась, что люди так рано проснулись, а раз свет горел, то, выходит, и до того не спали. Но в каком именно окошке она видела свет, Зинаида Петровна была не уверена. Судя по тому, куда она показывала, это вполне могло быть окно кухни интересующей меня квартиры.

Я навестила и соседние с ней квартиры и выяснила, что никто в них рано утром не просыпался, на кухне при свете не сидел и занавесок не отдергивал. В одной квартире на четвертом этаже на мой звонок никто не среагировал. Словоохотливая уборщица, сопровождавшая меня во время хождений по подъезду под предлогом того, что она, может быть, еще что-нибудь вспомнит, а на самом деле наверняка из чистого любопытства, пояснила, что в ней живут двое студентов и что они часто приходят домой среди ночи, а потом до двух-трех часов дня отсыпаются. Так что сейчас они, скорее всего, дома, но или звонка не слышат, или открывать не хотят, к ним нужно вечером заходить. Я решила, что студентов навещу потом, а пока нужно заняться другими делами.

Когда я уже совсем собралась уходить, уборщица мимоходом упомянула, что баба Маша с третьего этажа сказала ей, что рано утром видела незнакомого парня, выходившего из подъезда. Я немедленно пожелала увидеть эту самую бабу Машу, и уборщица отвела меня к ней.

Баба Маша оказалась очень толстой пожилой женщиной, которую я, кажется, видела утром во дворе. Она долго изумлялась тому, что такая молодая и красивая женщина работает в прокуратуре и расследует убийство, и все пыталась узнать у меня подробности происшедшего, да так профессионально, что в какие-то минуты становилось непонятно, кто кого из нас допрашивает. Но с превеликим трудом мне все-таки удалось выяснить, что бабуля всегда просыпается рано и садится к окошку, потому что делать ей нечего, а телевизор включать, пока домашние спят, нельзя. И сегодня она, сидя у окошка, видела, как в начале восьмого из подъезда вышел молодой парень, который тут не живет. Я долго выспрашивала у бабули приметы парня, и в результате получилось следующее: он высокого роста, с темными, коротко стриженными волосами, очень широкими плечами и со спортивной, как выразилась бабка, походкой и фигурой. Одет незнакомец был в светлую рубашку и брюки. Еще бабке показалось, что он слегка прихрамывал, правда, на какую ногу, она не запомнила.